Роман Обрученные луной глава Глава 20

Волк появился на пороге ее спальни в полдень четвертого дня. Хмурый и осунувшийся, он глянул исподлобья, досадливо покосился на служанку, которая поила Лестану теплым молоком, и замер у стены, привалившись спиной и заложив руки за пояс, всем видом показывая, что разговор будет не из легких.

- Что-нибудь еще, светлейшая? – спросила служанка, убрав стакан и промокнув ей губы платочком.

- Нет, спасибо. Можешь идти, - вздохнула Лестана.

Дождавшись, пока девушка поклонится и выйдет, она в упор встретила взгляд Волка и негромко сказала:

- Доброго дня, Хольм. Я очень рада, что ты здоров. Мне рассказали, что случилось. Прости, что Арзин встретил тебя такой подлостью.

- Ничего, переживу, - уронил Волк. – Госпожа Аренея мне сегодня сказала, что все эти дни ты проводила ритуал одна. Знал бы – встал бы раньше, хотя бы вчера.

- Чтобы умереть или надорвать себе сердце? – поинтересовалась Лестана. – Если Аренея не велела тебе даже вставать, думаешь, она бы тебе ритуал позволила?

- Думаю, что обошелся бы без ее позволения, - с тихой злостью уронил Хольм. – Мое сердце, мне и решать. Ты три дня мучилась, пока я отсыпался… Что, подождать было нельзя?!

- Нельзя! – так же напряженно отозвалась Лестана, чувствуя, что на глаза снова наворачиваются непрошеные слезы, но усилием воли запирая их и не позволяя пролиться. – По-твоему, я совсем ни на что не пригодна? Только перекладывать на других собственную ношу? Я Рысь! И могу потерпеть, если нужно! У меня, между прочим, руки начали двигаться – вот!

И она изо всех сил напрягла все еще непослушную руку, лежащую поверх одеяла, шевельнув пальцами. Вызывающе посмотрела в яростную синь чужого взгляда и вскинула голову, хотя даже это простое движение далось с немалым трудом. Четыре дня! Даже не три, а четыре, потому что еще был вечер дня, когда отравили Волка, и сегодняшнее утро. Восемь раз она терпела жуткую боль, выматывающую тело и душу! Стонала, не в силах удержаться, стискивала зубы и молча плакала, но каждый раз говорила Аренее, что снова ждет ее на ритуал. И целительница приходила со своими пыточными инструментами, горькими зельями, от которых потом постоянно хотелось спать, и мазями для растирания.

Четыре дня! На второй день к Лестане пришла матушка и умоляла ее подождать, пока Волк придет в себя и сможет забрать ее боль. И чуть ли не впервые в жизни они поссорились, потому что Лестана наотрез отказалась. Она должна была сделать это, потому что иначе потеряла бы всякое уважение к самой себе. И на шестой раз, когда она лежала, обессиленная после очередной лечебной пытки, пальцы зашевелились! А сегодня утром она смогла двинуть кистью, и когда Аренея растирала ей руки до самых плеч, Лестана это чувствовала!

Это была ее победа. Такая же важная, как первый раз выйти вместе с отцом на Совет глав родов или принять послов из другого клана. Выстраданная, взятая с бою, заслуженная… А Волк смеет говорить, что она должна была лежать и ждать его?!

- Вижу, - сказал он, посмотрев на ее руку, где на запястье чуть ниже края рукава темнел шнурок. – Слава Луне, если так.

От горечи, прозвучавшей в его голосе, Лестана невольно затаила дыхание, не понимая, нежели он не рад ее выздоровлению? Почему?! Ему что, нравится быть тайным мужем беспомощной куклы?! Но он ведь сам согласился на ритуал, значит, хотел помочь. Так что же теперь-то происходит?

- Если ты откажешься… от своего согласия, - сказала она, вдруг смертельно испугавшись, что так и будет, - никто тебя не осудит. Я уж точно пойму! Ты ведь не обязан… Я и сама справляюсь, видишь?

- Вижу, - с каменно застывшим лицом уронил Волк. – Вы прекрасно справляетесь, светлейшая госпожа Лестана. Впору мне просить прощения, что навязывался со своими услугами, верно?

«Он откажется, - поняла Лестана. – Теперь-то уж точно. И никто мне, дуре, не виноват, потому что это справедливо – самой отвечать за свои поступки. А еще… еще он снова обращается ко мне «на вы» и по титулу. Вот так раз – и опять между нами стена!»

- Вам виднее, - сдержанно проговорила она, отведя взгляд. – Конечно, после того, что случилось… В любом случае, я прошу прощения, что вела себя так несдержанно в нашу прошлую встречу. И… постараюсь, чтобы отец понял все правильно.

«Скажу отцу, что сама решила отказаться от помощи Волка, иначе он будет в бешенстве. И так приходил каждый день. Правда, не упрашивал подождать, как матушка, просто сидел рядом после ритуалов и держал за руку… Нет, Хольму он этого не простит! Но что-то придумать надо. И этот брак… Он ведь теперь не нужен, получается?!

Она вздрогнула от звука – кулак Волка гулко стукнул по косяку двери, рядом с которой Хольм стоял. Не оборачиваясь к Лестане, Волк замер, упираясь в деревянный косяк, и несколько мгновений так простоял, а потом, так и не повернувшись, вышел. Только тогда Лестана перевела дыхание, ошеломленно глядя ему вслед. Ну вот что опять не так?! На что он разозлился?! Правду матушка говорит – дикарь!

Служанка, что хлопотала в соседней комнате, ойкнула, и там гулко хлопнула дверь в коридор. Почти сразу девчонка заглянула к Лестане, посмотрев на нее расширенными глазами, и испуганно пролепетала:

- Госпожа… С вами все хорошо?

- Конечно! – Лестана слегка приподняла брови, изображая удивление. – Разве что-то случилось?

- Д-да… То есть нет… - Девушка замялась и, наконец, выдавила: - Господин Волк… он так мимо меня пролетел, как будто…

- Как будто его сразу дюжина слепней под хвост укусила, - дополнила входящая Кайса. – Лестана, ты что с Волком сделала? На нем лица не было, мчался по коридору так, что чуть меня не сбил.

Она бесцеремонно забрала у служанки чашку с горячим ягодным отваром, отхлебнула и одобрительно кивнула, не преминув указать:

- Меда можно и побольше класть, я сладкое люблю.

- Из-звините, госпожа Кайса, - растерялась девчонка, которая наверняка налила отвар себе, вовсе не рассчитывая, что он попадет в чужие загребущие лапы. – Сделать другой?

- Ладно уж, этот выпью, - смилостивилась Кайса и позволила: - Иди, занимайся делами.

Служанка выскочила, а Лестана устыдилась, что до сих пор не спросила ее имени. Девушка новенькая, но раз ее приставили к покоям самой наследницы, значит, расторопная, честная и умелая. «Бывшей наследницы, - тут же одернула она себя. – Отвыкай на всякий случай… Вот пройдут эти три… а нет, уже две недели! – ты не успеешь призвать Рысь – и все! Конечно, пока отец остается вождем, он не отстранит тебя от дел… наверное. Но женщины, даже знатные, не занимаются ими так, как мужчины, поэтому заботы Арзина постепенно возьмет на себя Ивар. Обидно…»

- Ну и как ты ему на хвост наступила? – поинтересовалась Кайса, присаживаясь на постель. – Хочешь горяченького? Кисловато, но я меда положу.

- Нет, я молоко пила, - бледно улыбнулась Лестана. – Все хорошо, правда. Мы… немного поговорили. О будущем и вообще.

- И Волк после этого разговора умчался так, словно хвост ему не просто оттоптали, а еще и винтом закрутили, - понимающе кивнула Кайса. – Надеюсь, ты ему не сказала, что собираешься и дальше терпеть ритуалы сама? – Она глянула на Лестану, у которой щеки загорелись, и ахнула: - С ума сошла?! Ты… ты за что парню такую плюху отвесила, а?!

- Ничего я ему не отвешивала, - огрызнулась Лестана. – И если даже сказала, что с того? Мне ведь лучше? Лучше! А он сам наверняка не горит желанием это делать!

Она промолчала о том, что каждый раз ждет очередного ритуала с ужасом, что, когда входит Аренея, ей хочется как в детстве спрятаться под одеяло и не вылезать, что даже по ночам снится отвратительная серебряная игла, которая входит ей в темя, но не останавливается, а протыкает Лестану насквозь, как ягоду шиповника, которую нанизывают на нитку для сушки…

- Ох и дура ты… - покачала головой Кайса. – Леста, ну разве так можно? Ты что, не понимаешь?

- Не хочу об этом говорить! – отрубила Лестана. – Я сама разберусь, ясно?!

- Ясно, - вздохнула Кайса. – И тебя тоже слепни под хвост укусили. Отцу хоть не говори, пока хорошенько все не обдумаешь.

Она покачала в пальцах опустевшую чашку и снова тяжело вздохнула, глядя на Лестану с обидным сострадательным неодобрением. Потом поставила чашку прямо на пол, чтобы не тянуться к столу, и взяла руку Лестаны в свои ладони, горячие и крепкие. Негромко сказала, заглядывая прямо в лицо:

- Дуришь, сестричка, ой, дуришь… Парень ради тебя наизнанку вывернуться готов, а ты на него зубы скалишь. Ну не Брангард он, красиво говорить не умеет, но ты ведь и сама уже на сладких речах обожглась. Если он тебе совсем не по сердцу, так и скажи, но обижать-то зачем? Спорим, он и тогда помочь не откажется?

- Лучше бы отказался! – вырвалось у Лестаны, и она отвернула лицо от пронзительного взгляда Кайсы. – Что я ему дам взамен? Если и правда любит, ему рядом со мной только хуже! А я… я никого больше не полюблю, ясно? И никогда!

- Ясно, - кивнула Кайса. – Не только слепни, но еще и целая шлея под хвост попала. И удила сами собой закусились. Леста, ты точно Рысь? Копыта не отросли еще, нет? И уши – длинные такие…

Против воли Лестана обиженно фыркнула, представив себе полу-Рысь, полу-ослицу, на что так настойчиво намекала Кайса. И снова взгляд, как привязанный, потянуло к золотистому шнурку на запястье. Наверное, это все-таки оказалось предзнаменование, что их брак такой же непрочный и легковесный, как этот шнурок и отданная Волку лента. Разве можно что-то надежно скрепить лоскутком ткани или замши? Вот-вот они перетрутся, не пройдет и этих несчастных недель, которые отделяют Лестану от величайшего позора.

«Никогда больше не выйду замуж, - подумала она с усталым горьким облегчением. – Уйду в жрицы и стану хранить целомудрие, чтобы никто… никогда… ни за что…»

Она усилием воли попыталась отогнать воспоминание, какие глаза были у Волка, когда он услышал, что Лестана справится сама. Словно его ударили, а удара он не ждал и поэтому не успел защититься. Ну что же все так плохо, а? Как он не понимает, что ему не место в Арзине?! Что здесь происходит что-то непонятное, темное и страшное, чему Лестана еще не может дать названия, но уже страшится этой тьмы, которая выползла из всех углов, как это было в ее детских кошмарах. Тьма и неподвижность – вот чего она теперь станет бояться всю жизнь, даже когда выздоровеет! Но вот одиночество – оно должно стать отныне ее другом и помощником. Главное, правильно его назвать, например, свободой.

* * *

Уже на пороге своих комнат Хольм со стыдом подумал, что надо бы извиниться перед Кайсой, девчонка едва успела отскочить. Но это потом, сейчас никого видеть не хотелось. Из груди сам собою рвался глухой рык, а кулаки чесались, и он остро пожалел, что в Арзине, а не дома. Сейчас бы выйти на тренировочную площадку к молодняку, вызвать сразу двоих-троих – ух, и понеслось бы!

«А ты к Котам сходи, - язвительно посоветовал внутренний голос с интонациями Брангарда. – Они только рады будут! Или нагулялся?»

Хольм так же про себя посоветовал голосу втянуть язык поглубже и, хлопнув дверью, прошел через гостиную в спальню. Стянул сапоги, рухнул на кровать, закинув руки за голову, и уставился в потолок.

Он ей не нужен! Она предпочитает мучиться от страшной боли, лишь бы не видеть его рядом! Куда уж понятнее, даже такой пенек меховой, как он, сообразил, к чему эти вежливые речи. Да, он мог бы подумать, что ее просто подгоняет время, Совет Арзина будет ждать оборота Лестаны только до ее двадцатого дня рождения, но сейчас-то Хольм выздоровел! Почему не принять то, что он предлагает?! Да потому, что Лестана видеть его рядом не хочет. Ну и не смотрела бы! Лежать в полушаге друг от друга можно и с закрытыми глазами! Зато ей не было бы больно!

А так…

Ну вот зачем он теперь ей нужен? Пра-а-а-авильно – ни за чем! Скоро Рассимор велит ему сдернуть с руки ленту, которая там оказалась просто по недоразумению, и… И все! Оставят его после этого в Арзине заложником или вышвырнут за ненадобностью – какая разница?!

Ох, как же чесались кулаки… И ведь даже волком не побегаешь, Арлис строго-настрого предупредил, чтобы Хольм не ходил по дворцу в одиночку. Даже в этот раз, пока он шел к покоям Лестаны, чувствовал спиной взгляды стражников, которых вдруг на трех сотнях шагов оказалось аж два поста!

Да и леса здесь нет, не по саду же бегать, как собачке!

Он скрипнул зубами и посмотрел на руку, которой саданул о косяк. Не сдержался, снова выставил себя несдержанным дикарем! Хорошо еще, вовремя развернул кулак так, что влепил по дереву тыльной стороной, не выбив пальцы. А то залил бы там еще кровью все…

Рука все равно ныла, а на душе выл не просто один его Волк, а целая стая. Ну вот что теперь делать, а? Может, поговорить с Рассимором? Не может вождь не понимать, что для Лестаны лучше будет избавиться от страданий! Но она упрямая…

Перед глазами вспыхнули светло-серебристые глаза, едва заметно дрожащие губы, насупленные брови… Девочка! Какая же она еще девочка! Храбрая, упорная, гордая… Хольм едва не застонал, понимая, что и сам изрядно виноват. Сколько раз Брангард ему говорил, что мыслей никто не понимает! А вот попробовал бы найти нужные слова – и вдруг она бы его поняла?

Но слова, которые Хольм честно пытался найти хотя бы сейчас, ускользали, путались, а то и вовсе нагло застревали в горле. Вот как объяснить Рыси, что его наизнанку выворачивает при одной мысли о собственной бесполезности?! Никогда в жизни Хольм не чувствовал себя настолько беспомощным, как здесь, где о нем заботились, его охраняли, еще чуть – и в уборную провожать станут, в точности, как глумился тот Кот перед дракой. Ур-р-род… И сам он, и его мышами погрызенный Ивар, наследничек пар-р-ршивый, и вся эта рысья свора, то есть стая, или что там у них!

В дверь стукнули, и Хольм нехотя приподнялся. Кто бы это ни был – не вовремя! Наверное, принесли очередное лекарство или еду?

Он распахнул дверь в коридор, готовясь забрать, что там ему прислали, поблагодарить и снова захлопнуть перед носом. Но вместо служанки или немолодой целительницы, которая приносила зелья, перед порогом мялся Тайвор.

С физиономии Кота еще не совсем сошли следы драки, и Хольм невольно потер собственную скулу. Окинул незваного гостя взглядом и посторонился, буркнув:

- Ну, заходи, раз пришел. Извини, угостить нечем.

- Да я со своим как раз, - неловко улыбнулся Кот, вытаскивая из-за ворота куртки глиняную бутылку, а из кармана доставая сверток, замотанный в тонкую кожу.

- О как? – Хольм принюхался. Бутылка была запечатана на совесть, горлышко залито воском, зато от свертка шел манящий дух копченого мяса с чесноком. Рот мгновенно наполнился слюной, и Хольм кивком указал на стол, куда Тайвор тут же сгрузил принесенное. – Решил навестить, значит?

- Ну… Вроде как с меня причитается… - осторожно начал Кот, покосившись на него. – Паршиво получилось, ты уж того…

- Не бери в голову, - бросил Хольм. – Кстати, о голове! А целительницы с нас ее не снимут? Ваша госпожа Аренея – ух, строга!

- Не снимут, - уже смелее заулыбался Кот, разворачивая сверток и пластая ножом роскошную кабанятину с прожилками нежного сальца. – Я госпожу Аренею в коридоре повстречал, пока сюда шел. Вообще-то, у меня две бутылки было! – Он виновато покосился на Хольма и вздохнул: – Да она забрала одну, сказала, что многовато нам будет. Одна, мол, за лекарство сойдет, а вторая уже лишняя.

- Вот это жри-ица… - с уважением протянул Хольм, которого начало слегка отпускать внутреннее напряжение. В самом деле, не рычать же при вовсе постороннем парне? – Сразу видно, давно с дружиной дело имеет! – Он потянул носом, предвкушая удовольствие, и сглотнул: - Добрый свин! На дворцовой кухне раздобыл?

Предупреждения Арлиса не пить и не есть ничего, что не принесли доверенные слуги, само всплыло в памяти, но Тайвор вроде бы как раз к ним и относился, иначе Коготь его к Хольму не приставил бы. И все-таки лучше знать, что и из чьих рук ешь.

- Нет… - ответил Кот и странно замялся, но почти сразу продолжил, опять бросив на Хольма взгляд исподлобья: - Это наш, домашний. Отец у меня свиней разводит, сам коптит.

- Хорошее дело, - одобрил Хольм, сворачивая с бутылки восковую пробку. – Никогда голодным не останешься. Что ты так смотришь?

- Да ничего, - улыбнулся одними уголками губ Кот. – Странный ты, Волк. Сын вождя, а ведешь себя, как будто и не светлейший. С сыном свинопаса за один стол садишься…

- А причем тут это?! – искренне поразился Хольм. – Свинопас не вор, не лиходей какой! Честное дело, для всех полезное! Что тут такого? У вас что, в дружине только сыновья знатных родов?

- Не только, - мотнул головой Кот, доставая из другого кармана второй сверток, где оказалось несколько ломтей ржаного хлеба и десяток перьев зеленого лука. – Желудок Хольма взвыл и предупредил, что если немедленно не получит вот это, дурманно пахнущее, то полезет по горлу наверх! – Обычно в дружину у нас сыновья дружинников идут. Ну или высокородные, да. Младшие, конечно, не наследники. А чтобы из ремесленников или крестьян… Совсем мало таких. Меня вот взяли, потому что отец как-то по молодости самому Арлису услугу оказал. Я и не знаю – какую, мне они не докладывали.

- Дела-а-а-а… - растерянно проговорил Хольм, осознав, что парень все время смотрел на него не только, как на чужака и Клыка волчьей дружины, но и как на сына вождя. – Странно это у вас устроено. Можно подумать, у любого дружинника сыновья рождаются крепкими и к воинскому делу способными. А ремесленники – что, мечом не могут научиться владеть? Меня Рудольв, старший наш, гонял, как щенка, а у него отец – гончар, мать – швея… Знаешь, Тайвор, никогда я не пойму ваших порядков! Ух, а вино тоже доброе!

Пряный аромат поплыл по комнате, и Хольм торопливо сполоснул из кувшина с водой два стакана, выплеснул их прямо за окно и подставил под струю темного крепкого вина. Тайвор, похоже, расстарался, такое вино в Волчьем городе дома подавали на стол вождя, да и то по праздникам. И вправду благодарен, что Хольм не отказался вернуть его в охрану? Что ж, теперь понятно, почему Арлис доверяет ему больше прочих. Если сыну свинопаса в дружину попасть сложно, то удержаться там – еще сложнее. И Тайвор, можно не сомневаться, за своего благодетеля Когтя в огонь и в воду!

- Ну, будем жить!

Они стукнулись стаканами, и Хольм опрокинул наполовину полную посудину в рот.

Жидкий огонь опалил небо и язык, скользнул внутрь, и Хольм торопливо закинул следом кусок душистого нежного мяса. На второй кусок уже положил резко пахнущий зеленый стебель, прижал его пальцем и так сунул в рот, замычав от удовольствия. Прожевал, глотнул и выдохнул:

- Поклон отцу передавай! Чудо что за свин!

- Передам, - заулыбался вконец оттаявший Кот. – И колбасы принесу свежей, как делать будем. Колбаса у нас лучшая в городе, сам попробуешь. Ну, по второй?

Он разлил вино, и стаканы снова соприкоснулись со звонким стуком. Хольм уже неторопливо выпил, смакуя терпкий богатый вкус, зажевал мясом.

- Что в дружине говорят? – спросил у Тайвора, который расслабился, откинувшись на спинку скамьи. – Они ваши, а я – чужак.

- Разное говорят, - помрачнел Кот. – Наши-то они наши, ну так и я не приблудыш. А они меня крепко так подставили, врагу не пожелаешь. Если бы Арлис им поверил…

- Что он, совсем безголовый? – хмыкнул Хольм. – С чего ему верить этим поганцам? Кстати, а кто там у них высокородный?

- Рисал с Даррасом, - буркнул Кот. – Ну и Гваэлис, само собой, но он вовсе не из наших, птица другого полета.

- Гваэлис?! А я думал, он из прислуги! – поразился Хольм. – Ивар же его гоняет, как мальчишку! Принеси, подай, пошел вон… И он высокородный?!

- Единственный сын господина Авилара, главного казначея Арзина, - подтвердил Тайвор. – Да ты его видел на Совете!

- Ах, этот… - протянул Хольм, действительно вспомнив одного из двух Котов, которые сильнее всего старались отнять у Лестаны медальон наследника. – Как же, конечно!

Авилар, худощавый и совсем просто одетый, ничего общего с нарядным красавчиком Гваэлисом не имел. Сын, похоже, удался не в отца. Лицом – хорош, но нравом не Рысь, а послушный домашний котик, только приученный к службе. Но все-таки порода у них одна, верная не вождю, а его племяннику. Очень интересно! Что-то важное крутилось в разуме Хольма при мыслях об Иваре, но что – уловить пока не удавалось.

- Ну вот, - пожал плечами Кот, разливая по третьей. – Рисала с Даррасом ты знаешь, эти не-разлей-вода и вечно за Иваром таскаются, Гваэлис тоже за ним хвостиком бегает. А еще трое – обычные парни из младшей дружины. С Корином я даже дружен был… когда-то… - еще сильнее помрачнел он.

- Корин – это тот языкатый? – предположил Хольм, и Кот кивнул. – А еще двое? Ваш Коготь сказал, кстати, что всех из дружины выкинул.

- Так и есть. Выгнал с позором, им теперь разве что торговые лавки охранять, да и то не всякий купец возьмет. Ну, или вышибалой в трактир…

- А в храмовую стражу? – спросил Хольм словно невзначай, но Тайвор глянул удивленно, а потом явно задумался.

- В стражу? – переспросил он. – Госпоже Миране, конечно, никто не указ, но чтобы так обидеть своего брата? Эти пятеро на гостя вождя напали! Разве что сам Ивар попросит? Но и то не знаю. Корин неплохим парнем был, пока с этой сворой не связался. У него семья тоже из мастеровых, вот мы и держались вместе, пока он себе в башку не вбил, что рядом с высокородными и сам наверх поднимется. Жалко…

- Ну, пожалей его, - хмыкнул Хольм. – Главное – спину не подставляй, если снова повстречаетесь.

А ведь Арлис говорил как раз о спине… И снова что-то важное зазудело, заныло на краю разума, так что Хольм досадливо потер виски пальцами. Ах да, Коготь думал, что Хольма ударили отравленным лезвием именно в спину! Но как? Он все время стоял у стены!

- В дружине раскол, - все так же хмуро сказал Кот и отпил вина. – Одни говорят, что из-за чужака своих выгонять не дело. Мол, ничего такого они не сделали, нечего Волку, который нашу светлейшую едва не убил, спокойно по Арзину гулять. А другие говорят, что с убийством этим дело темное, и вшестером на двоих – всяко не по воинской чести. Кто за Арлиса, кто против, а втихомолку разговоры идут, мол, потерял наш Коготь былую хватку, если его вчерашние котята ни в заячий хвост не ставят.

«Вот и то, о чем я говорил, - подумал Хольм совершенно трезво, хотя тело уже налилось приятным хмельным теплом. – Кто-то готовит дружину к смене Когтя, как и Арзин – к смене вождя. И чтоб я ни одного зверя больше не догнал, если убийство Эрлиса, покушение на Лестану и вот это все не звенья одной цепи».

- Да чтоб у вас в городе все так потеряли хватку, как Арлис, - усмехнулся он, изображая полную уверенность, которой вовсе не чувствовал. – Вы тогда от Медведей отбились бы легче, чем кошка от мышки. А с этими, кто там был, я бы повстречался! Может, еще и получится, если Луна будет милостива.

Он разлил по стаканам остаток вина, с сожалением потряс пустой бутылкой, из которой вылетела лишь пара капель, и подумал, что госпожа Аренея с изумительной точностью определила насчет второй бутылки. И правда – лишняя оказалась бы. Напиваться не хотелось, но болезненно натянутая внутри струна ослабла, и Хольм был этому рад.

Тайвор, который все правильно понял, молча поднял стакан, и Хольм последний раз стукнулся с ним своим. Ухмыльнулся про себя, подумав, что Арзин и Волчий город совсем разные, но поди ж ты – этот мужской обычай у них общий. Неторопливо выпил, и Кот последовал его примеру, а потом встал.

- Пойду я, - сказал, оправляя выбившуюся из-под пояса рубашку. – Коготь сказал на дежурство завтра приходить, так что ты поменьше в одиночку шастай…

- Еще один заботливый, - фыркнул Хольм. – Не забудь отцу поклон передать. Вот теперь, пока вашей знаменитой колбасы не попробую, точно никому не дам себя пришибить. Не дождутся!

Проводил Кота до двери, вернулся в гостиную, посмотрел на стол, где еще лежала оставшаяся снедь… Прополоскал рот водой, чтобы не выдать себя запахом хотя бы поначалу, и, тяжело вздохнув, вышел из комнат. Это нерешенное дело оставлять за спиной не следовало!

Спасибо Тайвору, что так вовремя дал ему передышку и помог успокоиться – сейчас Хольм знал, что выдержит разговор с Лестаной, не сорвавшись в очередной приступ злости. Оставалось надеяться, что и Рысь пожелает его выслушать, а не замкнется в стенах, выстроенных из вежливости и гордости.

* * *

Чем дальше день клонился к закату, тем тяжелее у Лестаны было на душе. Казалось, что минуты длятся часами, тягучие, невыносимо одинокие. Кайса еще немного посидела с ней, потом позвала служанку, а сама отлучилась в купальню, и Лестана лишь молча позавидовала подруге.

Ее саму, конечно, мыли каждый день, а после ритуалов и массажа тщательно протирали влажными полотенцами с ароматическим уксусом. Но это все было не то! Постыдная беспомощность не давала получить никакого удовольствия от чувства свежести, да и разве могло это сравниться с настоящей купальней? Горячая душистая вода, болтовня с Кайсой, радость поплескаться и разнежиться… Лестана уговаривала себя, что все это еще будет, но на самом деле мучилась невозможностью сделать такую простую вещь. Выйти из комнаты, погулять по саду, принять ванну… Да хотя бы заняться делами, которых у отца, можно не сомневаться, накопилось с избытком! Но это теперь право и обязанность Ивара.

А еще ее мучила странная вина, которой Лестана не сразу смогла дать объяснение. Перед глазами упорно вставал Хольм с его отчаянным взглядом. Как руку не сломал о дверь?! Дикарь… Ведь ему же больно было, зачем он так?

Она никогда прежде не видела, чтобы мужчина выражал чувства настолько открыто, не заботясь, что о нем подумают. Рыси полагали сдержанность обязательным достоинством благородного оборотня, и злость на кого-то полагалось скрывать, если только речь не шла о поединке. Отец даже голос повышал редко, хотя иногда спорил с Советом Арзина часами. А Хольм если кипел яростью, это видели все, и от злости до чужой крови у него было недалеко.

Но эта злость – вот странно! – уже не пугала ее, как раньше. Она помнила, что взбешенный Волк напал на Медведя, чтобы спасти ее. Она видела, как он убил Росомаху, чтобы сохранить жизнь своему брату. И теперь она знала, что Хольм управляет своим зверем, что бы там ни говорила госпожа Сигрун. Он не обернулся ни в волчьем храме, наверняка разозлившись на отказ, ни на корабле под насмешками Котов, ни во время драки с ними же. И сегодня он тоже сорвал злость на мертвой деревяшке, ни словом, ни жестом не выплеснув ее в сторону Лестаны.

Она вздохнула, подумав, не отвлечься ли чем-нибудь? На столе так и лежат занимательные «Лисьи хроники», что она листала перед отъездом в Волчий город. Но ей сейчас даже перелистывание страниц – тяжелый труд, а слушать чужое чтение Лестана не любила. Придется подождать, пока вернется Кайса, и поговорить с ней о том, что вокруг слишком много опасных странностей. Кто мог отравить Волка и зачем? Неужели у них с Хольмом один убийца на двоих?!

И почему ее мысли снова и снова возвращаются к Волку, окрашивая случившийся между ними разговор виной?

Скрипнула дверь, и служанка, дремлющая в кресле, встрепенулась, посмотрев туда, Лестана же судорожно вздохнула. Казалось, она узнала, чья тень упадет на кровать, мгновением раньше, чем это действительно произошло. Какая-то странная чувствительность ко всему, что касается Волка! Лестана невольно коснулась шнурка на запястье и сказала служанке:

- Оставь нас.

Девушка, поклонившись, вышла, плотно прикрыв за собой дверь, но Хольм не спешил проходить в комнату. Он снова замер у той же самой стены, блестя глазами в полумраке – шторы Лестана как раз недавно велела задернуть. За тонкой тканью, складками скрывающей окно, рдел закат, и в лучах, проникающих в комнату, фигура Волка выглядела темной.

- Прости, - вдруг уронил он, и Лестана задохнулась от неожиданности.

- За что? – осторожно спросила она через несколько мгновений.

- Я не подумал.

Волк осторожно двинулся вперед, он шел беззвучно и плавно, легкие замшевые полусапоги едва касались пола. У Лестаны замерло сердце – она как-то сразу осознала, что наедине с мужчиной совершенно беспомощна и, главное, сама на это согласилась! «Он мне ничего не сделает! – отчаянно подумала она, борясь с желанием зажмуриться. – И вообще, как говорит тетушка Аренея, закрыв глаза – летящую стрелу не остановишь! Он пришел не для того, чтобы причинить мне зло, иначе не просил бы прощения!»

Но тело, слишком хорошо помнящее давние страхи, упрямо отказывалось доверять. Лестана увидела, что Волк замер на половине дороги к ее кровати, и заставила себя произнести ровно и тихо, словно успокаивая дикого зверя:

- О чем не подумал?

- О тебе, - уронил Волк, не пытаясь идти дальше. – О том, что для тебя это все иначе, чем для меня. – Он помолчал и продолжил, с явным трудом подбирая слова: - Я всегда был воином. Защитником. Бойцом. Это Бран у нас умный и предусмотрительный, а я… Понимаешь, я не знаю, зачем я нужен, если не могу ни драться, ни защищать. Ничего не могу, - добавил он с глухим отчаянием, и сердце Лестаны дрогнуло, а вину сменила такая же непонятная жалость. – Если все эти дни ты справлялась сама, значит, от меня никакой пользы. Совсем никакой.

Он смотрел ей прямо в глаза, и Лестана сейчас отдала бы очень многое – да почти что угодно! – лишь бы просто протянуть к нему руку. Ту, на которой был его браслет, пусть и неправильный, без успокоительной тяжести серебра, но все-таки надетый ею по доброй воле.

- Хольм… - Ее голос дрогнул, и Волк виновато улыбнулся, совсем чуть-чуть растянув губы, словно боялся, чтобы улыбка не перешла в оскал. – Это неправда. Я… благодарна тебе. Очень благодарна, правда!

Стоило сказать несколько слов, и дальше стало легче. Лестана отчаянно заговорила, уже не подбирая слов:

- Ты лучше Брана… то есть Брангарда! Ты мне никогда не врал! И я не верю, что это ты… тогда в храме! Но я же не могла… не могла просто лежать, ждать, пока ты придешь в себя, и ничего не делать! Не могла, понимаешь?

- Понимаю, - очень просто согласился Волк, не сводя с нее взгляда. – Ты дочь вождя, ты наследница клана. Ты должна была что-то делать. Просто ждать – это слишком тяжело. Я лежал в засадах, я это знаю. Это сложнее, чем драться.

Лестана моргнула – комната расплывалась перед глазами из-за непрошеных предательских слез. Ну когда она уже избавится от этой дурацкой девичьей привычки?! И неужели он правда ее понимает?! Даже не потому, что назвал наследницей, словно медальон не был отдан Ивару, а потому что в его голосе звучит такое… такое…

- Я ужасно боюсь, - прошептала она. – Каждый раз боюсь этого ритуала… Совсем не умею терпеть боль, мне никогда не приходилось… Я очень хотела, чтобы ты пришел, и это все закончилось! Но это же неправильно! Несправедливо…

- Несправедливо – если бы меня заставили силой, - очень мягко сказал Хольм и сделал длиннющий плавный шаг, одновременно опускаясь, так что оказался стоящим на коленях перед постелью Лестаны. У нее снова тревожно и сладко затрепетало сердце от осознания, какая мощь скрывается в этом огромном, но гибком теле. – А этого же не было. Я сам согласился. Я этого хотел. И сейчас хочу. Я что угодно сделаю, чтобы тебе стало легче. Обещаю. Если тебе больно или страшно – просто скажи мне.

Она смотрела в его глаза, темные, чернильно-синие, но с мерцающими искорками, и невольно вдыхала запах, тот же самый, что почувствовала, когда Хольм нес ее из храма. Чистое здоровое тело, хвоя, палые листья… И еще что-то пряное, сладкое, терпкое, так что ей захотелось облизнуться.

Через несколько мгновений Лестана поняла, что от Хольма пахнет вином, но было уже поздно: зверь в его зрачках отозвался ей, и Волк задышал чаще. Волк! Она едва не зажмурилась, но успела остановить себя, напомнив, что так нельзя. Как бы ни было страшно, показывать зверю свою слабость и страх нельзя! Даже если он не желает ей зла, нельзя, чтобы увидел в ней добычу!

- Хольм… - прошептала она, лихорадочно думая, чем отвлечь его и отвлечься самой. Совершенно безумная мысль прыгнула на язык, и Лестана выпалила: - А ты покажешь мне своего Волка?

- Что? – спросил он через несколько мгновений уже обычным человеческим голосом, причем растерянным. – Зачем?

- Я не успела его разглядеть, - сказала Лестана чистую правду и смущенно опустила взгляд. – Никогда не видела никого, кроме Рысей… и Кайсы. Да и то, у нас не оборачиваются при всех, только для охоты. А я…

Она лепетала еще что-то ужасно глупое, злясь на саму себя, но губы Хольма снова тронула улыбка, на этот раз понимающая.

Он легко встал и принялся расстегивать рубашку, не сводя взгляда с Лестаны и склонив голову набок, словно ждал чего-то. Вот рубашка разошлась под его пальцами, вот соскользнула на пол, сброшенная одним движением мощных плеч…

- Не так же! – выдохнула Лестана, едва удержавшись, чтоб не взвизгнуть, когда Волк расстегнул пряжку пояса. – Ты что, здесь будешь раздеваться?

- Ну да! – В его глазах плескалось чистое искреннее недоумение. – А что такого? Мы женаты!

«Это не по-настоящему!» – хотела крикнуть она, но язык не повернулся.

А Хольм спокойно стянул штаны и обувь, потом снял белье, небрежно кинув его на край кровати.

«Хоть бы никто не вошел! – Лестана все-таки облизала губы, уже не думая, как это выглядит, потому что они пересохли. – Хоть бы никто… какой же он огромный! И вот это… там… внизу…»

Она все-таки поспешно зажмурилась, потому что бесстыжий Волк, дикарь и мерзавец, потянулся всем телом, подняв руки вверх, прогнулся вперед, затем плавно опустил руки, перетекая в совершенно иную позу… И все это – ни капельки не смущаясь собственной наготы! Может, он думает, что ей интересно?! Ну так он неправильно думает! Вот…

Не выдержав, Лестана открыла глаза. Она не глупая девчонка, чтобы смущаться! И вообще, ей собственного зверя призывать, надо же хоть увидеть… Ой!

Великолепный черный зверь стоял перед кроватью и смотрел на Лестану яркими желтыми глазами. То ли янтарь, то ли золото, то ли мед… Совершенно черный, только на морде кое-где мех отливал серебром, словно художник нарисовал волка всеми оттенками черной краски, а потом взял кисточку, окунул в серебро и чуть подправил рисунок. А потом Волк встряхнулся и ожил, сойдя с картины!

- Какой ты… красивый… - ошеломленно сказала Лестана пересохшими губами. – Очень красивый, правда! И совсем не страшный.

Зверь, склонив голову набок, совсем как Хольм до этого, рассматривал ее в ответ, и Лестане показалось, что янтарь его глаз блеснул насмешливо. Ага, не страшный! С такими-то зубищами! То есть их не видно, но ведь понятно, что они есть!

А потом он двинулся вперед и сунул морду в руки Лестаны, лежащие поверх одеяла, прямо в раскрытые ладони. И глаза закрыл. И притих.

- Тебя можно погладить, да? – прошептала Лестана. – Ты все понимаешь? Совсем все?

Волк приоткрыл глаза, и ей показалось, что он вот-вот фыркнет. Но вместо этого зверь вдруг лизнул ей руку над запястьем длинным шершавым языком и снова закрыл глаза. Осмелевшая Лестана повернула ладонь и погладила ему нос, а потом дотянулась почесать за ухом. Волк блаженно вздохнул…

- Ничего себе! – Выросшая на пороге Кайса разглядывала их обоих так, словно видела в первый раз. – А вы тут это… Молчу-молчу!

Волк повернул к ней голову, грустно вздохнул, и Лестана впервые в жизни поняла, что не очень рада видеть подругу. То есть рада, конечно! Но не прямо сейчас.

- Извините, что помешала, - бодро сказала Кайса, и вины в ее голосе не слышалось ни капли. – Только дело слишком важное. Волк, ты бы обернулся назад, а? Спору нет, в этом облике ты хорош! Но читать звериными глазами неудобно, а тебе здесь письмо принесли.

- Кто принес? – спросила Лестана, стараясь не коситься на невиданное доселе чудо: как огромный черный зверь берет зубами свои вещи и несет их за высокое изголовье кровати.

Кайсу он, значит, стесняется?! А ее, Лестану, нет?! Они ведь не по-настоящему женаты!

- Я принес! – раздался голос, больше похожий на гортанный клекот, и в спальню вошел худой темнолицый мужчина с крючковатым носом и растрепанными волосами. – Оргорон из рода Сокола. Приветствую тебя, благородная Рысь, и тебя… Хольм.

- Доброго дня, - буркнул Волк, уже принявший человеческий облик и торопливо одевающийся за изголовьем, судя по шороху одежды. – От кого письмо, от отца или от Брана?

Сокол? Этот оборотень из рода Сокола?! Лестана жадно воззрилась на такую редкость – Соколы очень редко навещали города и никогда не жили там, где уже поселился кто-то из их клана. Да у них и клана-то настоящего нет! Страшные одиночки, просто лютые! А Хольм его явно знает, как и Сокол – его.

- От Брангарда, - тем же клекочущим голосом сказал Сокол. – Он очень просил доставить как можно быстрее! Надеюсь, это что-то важное, и я не зря бил крылья об ветер.

Оргорон запустил руку за отворот черной куртки, такой же обтрепанной, как он сам, достал оттуда плотный конверт и кинул его Хольму, который ловко поймал послание на лету.

«Интересно, как Соколы берут послание в птичьем облике? – поразилась Лестана. – И одежду? И… вообще все! Не могут же они летать с привязанными сапогами?! А если не берут, то прилетают куда-то, получается, голыми?..»

- Я очень тебе признателен, благородный Оргорон, - с неожиданной церемонностью склонил голову Хольм, выходя из-за кровати уже одетым. – Уверен, мой брат не стал бы беспокоить тебя по пустякам. Ты отнесешь ответ?

- Я вам что, почтовый голубь? – возмутился Сокол, надменно вскидывая голову и стряхивая что-то ладонями с куртки, словно чистя перья. – Гонца найди, а я лечу отсюда в земли на юге! И так на целый день отклонился в сторону! Прощайте!

И он, развернувшись, вышел из комнаты.

- Теперь я понимаю, почему они друг с другом не уживаются, - заметила Кайса. – Представляете целый клан вот таких?

- И даже хуже, - рассеянно заметил Волк, быстро вскрыв письмо. – С ним из наших только Бран ладит. Оргорон бы ни с кем другим и разговаривать не стал…

Он смолк, на глазах мрачнея, и принялся читать уже внимательно. Затем явно вернулся взглядом к началу и перечитал. А потом по скулам Волка заходили желваки, он резко и яростно вдохнул, выдохнул и… протянул письмо Лестане.