Роман Обрученные луной глава Глава 19

- Тебе кто вставать разрешал? – услышала Лестана над головой сердитый голос тетушки Аренеи. – А если кровотечение опять начнется? Что я с вами, дурехами, делать буду? От одной ко второй метаться?

- Не ругайся, Ари, - мягко прозвучал другой голос, и Лестана попыталась радостно вскинуться, но не смогла даже голову приподнять.

Матушка! Она пришла!

Прошелестел тяжелый шелк, и Лестана увидела краем глаза любимое матушкино платье, синее с серебром. Больная или здоровая, матушка никогда не покидала покои без тщательно подобранного наряда, прически и украшений. Жена вождя – образец для всех женщин клана…

- Леста, милая, ты не спишь?

Ее ласково погладили по волосам, и Лестана вдохнула знакомый запах притираний для гладкости кожи. Дернула головой, пытаясь повернуться, но шея слушалась плохо, и она лишь придвинула затылок ближе к ласкающей ладони, прошептав:

- Матушка… Как твое здоровье?

- Обе сумасшедшие, - буркнула Аренея. – Ладно, девочки, - обратилась она к целительницам, которые делали Лестане массаж, - хватит пока. Вечером перед сном еще разомнем. А вы… Не сметь мне плакать, ясно? Радоваться надо, что все живы! Эльдана, я кому говорю?! Быстро вытерла слезы, иначе в постель отправлю и неделю на снотворном продержу! Раз ни себя, ни девчонку поберечь не умеешь!

- Прости, Ари, - вздохнула матушка. – Я больше не буду. Моя девочка… она поправится, правда?

- Пусть только попробует не поправиться, - грозно заявила Аренея и в одиночку, зайдя с другой стороны, ловко перевернула Лестану на спину. – Так, пойду я скажу своим распустехам, что на вечер готовить, а вы здесь не вздумайте слезами друг друга заливать. Я не шучу! Одной снотворное назначу, второй – перцовую мазь под хвост, заодно проверим, вдруг поможет…

Лестана невольно фыркнула, и даже уголки матушкиных губ тронула улыбка. Аренея вышла, прихватив опустевшие бутылочки из-под снадобий, а матушка снова погладила Лестану по голове, прошептав:

- Бедный мой котеночек, похудела, бледненькая совсем… Ничего, Ари поставит тебя на ноги.

- Мне уже лучше! – дрогнувшим голосом заверила Лестана, вглядываясь в родное лицо и с болью подмечая, что морщинок в уголках глаз добавилось, кожа под слоем тонкой пудры все равно серая, а губы умело подкрашены, но выглядят уже и тоньше, чем обычно. – А как ты?!

- Ничего страшного, - улыбнулась матушка. – Аренея, как всегда, слишком беспокоится. Сейчас главное, чтобы ты побыстрее поправилась. Твой отец мне все объяснил. И про Совет, и про… вчерашнее. Лестана, девочка моя, не бойся, этот… как бы брак… он не продлится долго!

И она тронула длинными холеными пальцами замшевый шнурок на запястье Лестаны, едва уловимо скривившись, будто прикоснулась к чему-то отвратительному.

- Я сама виновата, матушка, - попыталась улыбнуться в ответ Лестана. – Но знаешь… я больше не думаю, что Хольмгард… что он виноват. Конечно, точно я не знаю! Но он…

- Ах, милая, да какая разница?! – воскликнула матушка, с тревогой вглядываясь в ее лицо. – Если он не виноват, это прекрасно! Но какой из него муж? Он же грязный дикарь, свирепый и не владеющий собой! Мне рассказали, что он даже здесь напал на Ивара! Сломал бедному мальчику нос и наверняка убил бы, если б его не оттащили…

- Матушка…

Лестана прикусила губу, вспомнив, с каким лицом Ивар явился на Совет. Значит, это правда? Но почему Хольм на него напал? Что-то здесь не так! И потом, она никогда не разбиралась в мужских делах и воинском искусстве, но то, как Хольм избил Медведя, помнила отлично. Это была не схватка, а именно избиение! Да если бы Хольм сотворил такое с Иваром… Там бы сломанным носом не обошлось!

- Матушка, я не знаю, почему он так поступил, но причины наверняка были, - тихо сказала она, вспомнив еще кое-что. – Ивар, пока мы плыли сюда, не слишком хорошо с ним обращался. Волк на него зол, но это можно понять…

- А как он должен был обращаться с этим зверем? – возмутилась матушка. – С чудовищем, которое на тебя напало! И не спорь, мало ли что ты думаешь. Никто ведь не доказал обратного!

- Его вину тоже не доказали.

Лестана против воли начала злиться, чувствуя себя ужасно виноватой за это. Она дурная дочь, если прекословит больной матери, которая встала с постели, чтобы ее навестить. Конечно, матушка за нее боится! И Хольм в ее глазах настоящее чудовище, а вчерашнюю свадьбу она бы не одобрила уже потому, что это нарушение всех приличий.

- Ну-ну, милая, прости, - снова улыбнулась матушка, взяла ее руку и погладила, старательно не касаясь шнурка. – Тебе нельзя волноваться, котеночек мой. Все будет хорошо. Ты выздоровеешь, мы расторгнем этот брак и найдем тебе прекрасного мужа! Что ни делается по воле Луны, то к лучшему, поверь мне. Наконец-то ты сможешь быть настоящей женщиной, счастливой в браке и думающей о том, что действительно важно. Я так рада, что с тебя сняли это бремя!

- Ка… кое бремя? – спросила Лестана, запнувшись и тревожно вглядываясь в лицо матушки. – О чем ты?

- О твоем статусе наследницы, детка! Я всегда была против, чтобы твой отец взваливал на тебя эту ношу! Разве это для девушки?! Ты ведь и сама не была этому рада, правда? Все эти бесконечные дела, бумаги, заботы… Леста, милая, ты была такой умницей, я знаю! Но мужчины… они просто лучше к этому приспособлены! Это их предназначение, как наше – хранить семейный очаг, растить малышей, быть опорой и поддержкой супруга…

Лестане словно отвесили пощечину. У нее даже в глазах потемнело, а губы мгновенно пересохли. Матушка думает, что перестать быть наследницей – это благо?! После… после всего, чему Лестана научилась за эти годы?! После всего, что она так старательно делала для клана?!

- Матушка, но я хотела быть наследницей… - прошептала она. – И отец был доволен мною.

- Ну конечно, милая, конечно! – Душистая нежная рука все так же ласково провела по ее волосам. – Когда Эрлис… когда его не стало… Конечно, ты должна была стать наследницей! Кто же еще?! Если бы медальон получил Ивар, все могли бы подумать, что ты… что с тобой что-то не так…

- Что я неполноценная, да?! – выдохнула Лестана.

- Не говори так! – Губы матушки задрожали, но она справилась с собой и убежденно произнесла, вглядываясь Лестане в глаза: - Ты самая лучшая на свете, девочка моя! И настоящая Рысь! Просто твой час еще не пришел! Но ты справишься и обретешь прекрасного зверя, я знаю! Выйдешь замуж… А потом все будет хорошо!

Она повторила это, словно заклятие, с такой истовой верой, что Лестана до боли закусила изнутри щеку, чтобы не разрыдаться. Прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула, а потом тихо сказала, изо всех сил стараясь не выдать, что на самом деле чувствует:

- Да, матушка, все будет хорошо. Прости, я так устала… И ты тоже, наверное? Нужно отдохнуть…

- Конечно, милая! – Склонившись, матушка коснулась губами ее лба, на миг задержалась, а потом тихо прошептала почти в самое ухо: - Я люблю тебя, котеночек мой родной. И желаю тебе самого лучшего, поверь! Не грусти о том, что потеряла, твоя судьба будет гораздо лучше. Пусть Ивар станет наследником, он твой близкий родич и никогда тебя не обидит. Оставь мужские дела мужчинам и думай о себе, о том, как стать счастливой и принести счастье своей семье. Лучшая доля для женщины – быть женой и матерью, а вовсе не вождем. Если бы я могла родить твоему отцу еще детей… Но ты будешь счастливее меня, котеночек! Я день и ночь буду молить Луну об этом. Она забрала у меня сына, так пусть все счастье, что было положено вам на двоих, достанется тебе!

Снова прошуршал тяжелый шелк, и Лестана услышала удаляющиеся шаги. Лишь когда дверь закрылась, она открыла глаза и истово пожалела, что не может стиснуть кулаки и ударить ими обо что-нибудь. Рот наполнял вкус крови – щеку она прикусила слишком сильно.

Все эти годы! Долгие пять лет, когда Лестана из шкуры выворачивалась, пытаясь быть настоящей наследницей отца, матушка считала, что все это напрасно?! Что она, Лестана, должна отдать свое место Ивару лишь потому, что он мужчина?! И что?!

Тетушка Аренея – целительница, спасшая сотни жизней! К ней ездят за помощью и советом из многих кланов, а потом называют новорожденных девочек ее именем, чтобы переняли хотя бы часть мудрости.

Тетушка Мирана – верховная жрица Арзина, у нее в подчинении сотни храмовых служительниц, ученых книжников, целительниц! Храмы – могучая сила, сравнимая с властью вождя и во многом даже превосходящая его!

А матушка считает, что женщины должны быть только женами и матерями, потому что сама всю жизнь хотела именно этой судьбы и никакой иной. Да, она прекрасная супруга вождя и любящая мать, но… Как она не может понять, что Лестана не просто приняла медальон наследницы, потому что так велел отец?! Это было ее гордостью и честью, ее сложным, но достойным путем! Да, Лестана не могла заменить Эрлиса, но зато она точно знала, что делает все, что может! А матушка… все это время хотела, чтобы…

Лестана крепко зажмурилась, запретив себе плакать. Хватит! Аренея права, нечего лить слезы! Если бы отец решил назначить наследником Ивара, Лестана смирилась бы с этим, но ведь он этого не сделал! И все еще увидят… увидят…

- Госпожа Аренея! – ворвался в ее мысли испуганный голос. – Вы здесь?!

Лестана открыла глаза и увидела, что в комнату заглядывает одна из помощниц целительницы. Увидев, что никого, кроме Лестаны, в спальне нет, женщина скрылась за дверью, только прозвучали торопливые шаги, почти бег.

Интересно, зачем ей так понадобилась Аренея?

Лестана покосилась на дверь в гостиную и с тоской подумала, что не может даже позвонить в колокольчик, чтобы позвать служанку. И Кайса куда-то исчезла… Все ее бросили! Нет, она не будет переживать и думать всякие гадости. Если Кайса ушла, значит, у нее дела. Ну не может ведь бедная Кайса сидеть у ее постели неотлучно? Скоро кто-то придет… обязательно придет…

Она прикрыла глаза и задремала, как показалось, на несколько минут. Но стоило двери открыться, как Лестана чутко вскинулась, с трудом повернув туда голову. На пороге стояла Кайса, и лицо у нее было такое, что Лестану словно кошка по сердцу рванула когтистой лапой.

- Что?! – выдохнула она. – Матушка?! Отец?!

Кайса молча помотала головой, прошла и села на постель.

- Ты только не переживай, - сказала она виновато. – Все будет хорошо…

«Ненавижу эти слова!» - зло подумала Лестана, а вслух поторопила подругу: - Ну?

- Твоего Волка чуть не убили, - уронила Кайса и вздохнула, устало потерев лицо ладонями.

- Он не мой… Что?!

- Живой он, живой, - заторопилась Кайса, глянув на ее лицо. – Да успокойся, этого Волчару тараном не перешибешь. Только дело какое-то странное. Понимаешь… его отравили…

- Что? – повторила Лестана в совершенной растерянности. – Как?

- В том-то и дело, что непонятно – как! - огрызнулась Кайса, вытащила из кармана яблоко и захрустела им – вечная ее привычка во время переживаний. – Арлис его к целителям полумертвого притащил. Сначала думали, ему по голове досталось – он с Котами повздорил, ну и… А нет! Аренея сказала, что это яд! И что если бы Арлис немного опоздал… В общем, очень плохо было бы, вот! И яд какой-то хитрый, Аренея никак не может понять, чем именно Волка отравили. Вроде и не ел он ничего такого, не пил… Не волчемор точно, его бы Аренея сразу распознала! А вот что?! И откуда?!

- Бред какой-то, - тихо сказала Лестана. – Кому это нужно? Никто же не знает, что мы…

Она глянула на шнурок, обвивающий запястье так легко, невесомо и безобидно.

- Ну, значит, кому-то он все-таки сильно на хвост наступил, - рассудительно отозвалась Кайса, догрызая яблоко, и спохватилась: - Ой, хочешь яблочка? У меня еще есть, я тебе кусочками порежу!

- Не хочу, - бледно улыбнулась Лестана. – Кайса, ты ведь понимаешь, что это значит?

- Еще бы, - вздохнула подруга. – Вам надо вечером ритуал проводить, а Волк валяется чуть живой. И когда на лапы встанет – неизвестно!

- Кайса, позови Аренею, - попросила Лестана и тут же поправилась: - Не сейчас! Когда она сможет! Скажи, мне очень нужно ее видеть.

- Ладно, - покладисто согласилась Кайса. – Только ты сначала поешь, хорошо? Тебя же со всей этой беготней и не покормили! Давай я…

- Кайса!

- Ладно, ладно, иду! Вот в кого ты такая упрямая, а?

Бурча себе под нос, Кайса вышла, а Лестана снова прикрыла глаза. Раньше она не понимала, как это важно: уметь в любой момент спрятаться в себя, уйти поглубже, чтобы скрыть там боль, пережить ее, набраться сил и выйти снова к миру сильной и обновленной. А всего-то и нужно – опустить веки, словно выстроив стену между собой и миром. Так легко – и так тяжело, если это все, что ты можешь.

Она лежала несколько минут, чувствуя, как внутри что-то тянет и рвет, как холодная злая боль наполняет ее душу, но не лишает сил, а, напротив, словно прибавляет их. Луна-прародительница, она так хотела домой! Казалось, что стоит снова оказаться в Арзине, как все беды кончатся, и она вернется в счастливое беззаботное детство, где самой большой бедой был выговор матушки за испачканное платье. Она вернулась – и что?!

Узнала, что самый близкий и родной человек считает ее пригодной только рожать детей и угождать мужу, а все, на что Лестана способна в делах, называет блажью, недостойной настоящей женщины!

Проклятая слабость… Нельзя встать и доказать им всем, что она справится не хуже, чем Ивар! Нельзя найти убийцу, который – теперь понятно! – затаился где-то поблизости и охотится не только на Лестану. Не получается защитить свою семью, стать настоящей Рысью, сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть себе право уважать себя же! Проклятая, проклятая беспомощность!

И тот, кто отравил Волка, безошибочно ударил в спину и Лестану! Если прервать ритуалы, она ни за что не успеет выздороветь до своего двадцатого дня рождения и не призовет Рысь... Медальон наследника станет принадлежать Ивару, но дело даже не в этом. Лестана проиграет! Покажет всем и свою слабость, и слабость своего отца, от которого – как все решат! – отвернулась Луна.

Лестана опять закусила изнутри уже другую щеку, пока солноватый вкус крови ее не отрезвил.

- Ну и что тебе надо, девочка? – сварливо поинтересовалась Аренея, входя в комнату.

Под глазами целительницы залегли темные тени, она устало села на стул возле стола и посмотрела на Лестану.

- Жив твой Волк, - буркнула в ответ на ее немой вопрос. – Всем бы такое здоровье – я бы без работы осталась. Вот счастье было бы! Жив и скоро будет здоров. Но дня два-три поваляется, и никаких ритуалов, конечно.

- Ритуалы будут, - тихо и ровно сказала Лестана. – Тетушка Аренея, вы должны их проводить и дальше. Без Волка, конечно! Я… согласна терпеть и так.

Целительница прищурилась, внимательно разглядывая ее, потом хмыкнула:

- Интересно, о чем это ты с Эльданой говорила? Ну, смотри, девочка, ты знаешь, на что идешь.

- Знаю, - коротко согласилась Лестана.

- С Рассимором я поговорю. – Аренея тяжело поднялась, на миг выдав усталость, но тут же снова развернула плечи в привычной гордой осанке.

«Пожалуй, в этом она красивее матушки, - вдруг подумала Лестана. – Да, у матушки чудесное лицо с тонкими чертами, дивные волосы, она такая нежная, холеная, ухоженная… Но вот так вскинуть голову она не умеет. А тетушка Аренея наверняка и в молодости была не очень хороша собой, но какая же она статная, гордая и сильная…»

- Скажите мне, когда он придет в себя, хорошо? – попросила она, отводя взгляд. – И передайте, что… Хотя нет, не надо! Ничего не надо! Я жду вас вечером, да?

- Вечером, - кивнула Аренея. – Раз ты уверена – попробуем. Точно не хочешь, чтобы я притащила сюда Ивара за шиворот?

Она снова прищурилась.

- Нет, - твердо ответила Лестана, все еще чувствуя солоноватый вкус крови во рту. – Это… семейное дело. Пока Волк не выздоровеет, я справлюсь сама.

* * *

Ледяная тьма была вокруг, давила на грудь, сжимала тело… Хольм барахтался в ней, сопротивляясь, не позволяя тугим скользким щупальцам окончательно выжать дыхание из гуди, упрямо прорывался куда-то, не видя ни одной искорки света, но точно зная, что где-то он есть.

Потом появился смутно знакомый голос, но слова слышались из бесконечной дали, тихие и неразборчивые. Хольм изо всех сил прислушивался и наконец понял, что женщина ругается, да так, что иной старший дружинник, гоняющий молодняк, позавидовал бы.

Он уцепился за этот голос, будто за спасительную веревку, и заставил себя слушать каждый звук, чтобы не соскользнуть опять в омерзительное болото небытия.

А потом вернулся свет… Хольм открыл глаза, уставился в окно, из которого лился поток солнечных лучей, прищурился… И, уже успокоенный, заснул по-настоящему.

Снова проснулся он на закате, когда комната окрасилась в тревожные багровые тона, а по углам залегли темные тени. Пошевелился, но тело оказалось налито свинцом, во рту словно что-то сдохло и уже сгнило, а в висках били кузнечные молоты. Хольм вяло удивился, откуда посреди дворца взялась кузня, и лишь через пару минут сообразил, что это удары его собственного сердца. Обвел комнату взглядом и облизал губы, увидев кувшин, стоящий на столике у кровати. Комната, между прочим, была тоже знакомая, и память услужливо подсунула, что это гостевые покои в арзинском дворце.

Попытавшись дотянуться до кувшина, Хольм стиснул зубы, злясь на себя и не понимая, что вообще случилось. Была драка – это он отлично помнил. Потом явился Арлис и разогнал своих драных кошаков, чтоб им крысы хвосты поотгрызали… А потом… Потом в голове мутилось, и помнилось только, как он сполз по стене. Да еще мерзкий привкус во рту, точно такой, как сейчас.

До кувшина он все-таки добрался, но уронил его, залив постель травяным отваром, и вбежавшая служанка всплеснула руками:

- Ой, господин Волк, что же вы меня не позвали? Ну ничего, я еще принесу! Вы пить хотите, да? Сейчас-сейчас!

Она плеснула остатки в стакан и помогла Хольму напиться, сам он даже такую мелочь не удержал бы – руки тряслись, а суставы болезненно ныли. Нет, что же это творится?

Узнать у девчонки, что с ним случилось, Хольм не успел. Стоило дохлебать настой, показавшийся самым вкусным питьем в его жизни, как Хольма повело, и он рухнул на постель, а глаза сами собой закрылись. «Снотворное, - понял Хольм, опять проваливаясь в дремоту. – А женщина – это была Аренея. Значит – что? Я болен? Или это мне по башке так настучали?»

Додумать безусловно нужную мысль не получилось, перед глазами заскакали зайцы – почему-то розовые и подозрительно веселые, так что в здравом уме Хольм дюжину раз подумал бы, зачем ловить такое странное зверье. Но у сна свои законы, и лапы сами понеслись за убегающими зайцами, которые вдруг превратились в птиц и взмыли в небеса – Хольм только зубами щелкнул от досады. Он как раз успел подумать, что Лестане пошла бы шубка из розового меха – и тут такое разочарование! А сон все длился и длился, уводя в немыслимые хитросплетения возможного и небывалого, и Хольм смирился, какой-то частью рассудка понимая, что так переждать нездоровье и вправду будет легче.

В третий раз он проснулся около полудня, чувствуя себя живым, но отвратительно слабым. Честно попытался встать – не вышло. Подумал о еде – желудок отозвался судорогой отвращения, а вот пить хотелось, и Хольм снова потянулся к кувшину. На этот раз получилось, но он подозрительно принюхался, и лишь убедившись, что в кувшине – чистая вода, вдоволь напился. Хватит, никаких больше розовых зайцев, пока кто-нибудь не объяснит, что здесь происходит!

Рядом с кувшином нашелся колокольчик, и на звон из соседней комнаты прибежала та же служанка, что в первый день помогала ему с купанием, а потом поила снотворным. Девчонка расплылась в искренней улыбке, словно Хольм был ее родным братом – не меньше, и кинулась поправлять ему подушку, предлагать еду, спрашивать, не надо ли господину Волку чего… Хольму еще как было надо, но не поганое ведро же просить! До этого он еще не дожил…

- Тебя кто ко мне приставил? – спросил он, подумав.

- Господин Арлис! – радостно отозвалась девчонка. – И велел сказать ему, как только вы проснетесь. И госпожа Аренея тоже велела. Ой, это же мне надо к ним сбегать! А вы тут подождете, да?

- Не бойся, - усмехнулся Хольм, - никуда не денусь. И рад бы, да не получится.

Девчонка, смущенно хихикнув, выскочила за дверь, а он с трудом встал с постели и отыскал дверь в уборную. Сделав нужные дела, вернулся в спальню и рухнул в постель. Сердце молотило, словно Хольм пару раз оббежал вокруг родного дворца в полном доспехе, с щитом и мечом – устроил он как-то такое на спор… Зато в сон уже не тянуло, только голова побаливала.

Допив остаток воды прямо из кувшина, он удобнее устроился на подушках и принялся ждать, гадая, что же случилось. Потом пришла нехорошая мысль, сколько же он так провалялся? Не меньше суток, а это значит… Лестана! Она же его ждала для ритуала!

- Ну вот, - удовлетворенно сказала Аренея, входя в спальню. – Наконец-то проснулся! Благодари Луну, Волк, и своих родителей, здоровья они тебе отмерили на троих. Другой бы неделю провалялся, а кто-то и вовсе не выжил. Арлиса тоже поблагодарить не забудь – это он сообразил, что тебя надо к целителям бегом тащить. Везучий ты, Волк, наверное, Луна тебе сложную жизнь уготовила.

- Еще сложнее? – поинтересовался Арлис, входя следом за ней. – Так может, сразу его прибьем, чтоб не мучился?

- Добрые все… - мрачно отозвался Хольм. – Сколько я без памяти был? И как Лестана?

- Да всего-то три дня, - «успокоила» его Аренея, присаживаясь на край постели. – Не дергайся! С Лестаной все хорошо, каждый день присылала о твоем здоровье спросить.

«Беспокоилась?! – Хольму словно провели по телу мягкой пушистой лапой, но он тут же себя одернул: - Конечно, беспокоилась, ритуал ведь! А я здесь три дня лежу!»

- Что случилось? – спросил он, пока целительница щупала ему запястья, слушая пульс, и зачем-то заглядывала в глаза, оттянув веки. – Меня, вроде, по голове не били. Ну, не настолько сильно…

- Да-да, - язвительно согласилась Аренея. – Вот если бы из катапульты зарядили по лбу! А кулаком – это что, тьфу! Настоящий мужчина приходит к целителям, если у него в спине копье торчит – потому что оно ему спать мешает! А до этого – ни-ни! Рот открой! И язык покажи!

Арлис сидел с каменным лицом, только в зеленых глазах, по-кошачьи раскосых, плясали смешинки. Хольм покосился в его сторону, но язык послушно показал. Еще он с целительницами не спорил! Эти потребуют – еще и не то покажешь…

- Завтра можешь вставать, - удовлетворенно сказала Аренея. – Побольше пей чистой воды, слышишь? Не меньше кувшина в день, а лучше – больше. И лекарства, которые я пришлю. Тебе здоровье на двоих нужно, помнишь об этом?

- Помню, - угрюмо отозвался Хольм. – Так все-таки…

- А про «все-таки» - это тебе Арлис объяснит, - отрубила Аренея. – Ты у меня не один, дел полно!

И вышла, напоследок обменявшись с Когтем многозначительными взглядами.

- Ты драку хорошо помнишь? – вместо объяснений спросил Арлис.

- Ну, допустим…

- Да расскажу я, расскажу, - поморщился Коготь. – Но сначала, пока ты себе лишнего не надумал, вспомни хорошенько – тебя со спины били?

- Нет, - уверенно отозвался Хольм. – Я почти сразу к стене привалился. По морде съездили – это было. А к спине я никого не подпустил – это ж ума лишиться надо.

- Так… - Помрачневший Коготь заходил по комнате, что-то обдумывая, потом остановился и глянул на Хольма.

- Тебя отравили, - уронил он и сразу добавил: - Не едой и не питьем, за это Аренея ручается. Она говорит, что яд попал в кровь снаружи, через рану или ссадину. Но поди пойми, какая это ссадина была, если тебя разукрасили, как лицедея на ярмарке.

- Им тоже досталось, - процедил Хольм из чистого упрямства, а потом осознал, что сказал Арлис, и поразился: - Яд?! Зачем?! Кому это… - и осекся.

- Вот-вот, - подтвердил Арлис, - кому и зачем? Но если бы я немного позже появился, если бы не заподозрил неладное, когда ты по стеночке сполз и позеленел, как жаба… И если бы Аренея не была так хороша в своем деле… То сегодня, Волк, мы бы тебя поминали.

- Ясно… - протянул Хольм, лихорадочно пытаясь представить злосчастную драку. – Ссадина, значит? Нет, не помню. Ножи никто не доставал – это точно. Если только узкое лезвие в кулак зажать… А причем тут спина?! – вскинулся он.

- Да царапина у тебя там как раз подходящая, - отозвался Арлис, садясь на край кровати. – Остальные – просто ссадины, будто тебя спиной об стенку приложили, а эта узкая, ровная, то ли разрез, то ли укол. Точно ничего не помнишь?

- Вроде нет… - Хольм неуверенно помотал головой, которая тут же отозвалась тупой тянущей болью. – Но драка – дело такое, что за всем не уследишь. Получается, они на это и рассчитывали?!

- Именно, - тяжело уронил Арлис. – Кто-то шел тебя убивать, а остальными прикрылся, пока эти дурни думали, что просто поучат обнаглевшего Волка уму-разуму.

- Поучалки не отвалились? – оскалился Хольм. – Между прочим, а что им за это будет? Или у вас в Арзине приказом вождя и Когтя подтереться можно?

- Языком своим подотрись, - посоветовал Арлис мрачно. – Он у тебя длинный, как раз пригодится! – И добавил, зло дернув уголком рта: - Ничего им не будет, ясно?! Потому что это ты, оказывается, напал на бедненьких безвинных котяток, которые просто мимо шли. Начал оскорблять Арзин и семью вождя, а потом и кулаками размахался. А они пытались от твоих кулаков уворачиваться, чтобы приказ вождя и законы гостеприимства не нарушить, но не всегда получалось. Так что если кого и наказывать – это дикого злобного Волка!

- Ух ты! - ошеломленно выдохнул Хольм, не сразу снова обретя дар речи. – То есть – это я их? А не они – меня? Ух ты… Вот это я лихо – в одиночку на семерых! Прям гордиться можно! Ну а что, и не такими дуростями гордятся! А… как же Тайвор? Он, кстати, как?

- Ничего, отлежался, - буркнул Коготь. – Помяли его, но несильно, им ты нужен был. А что Тайвор? Кто его слушать станет, если всем понятно, что он на твоей стороне? Ваших два слова против их семи! К тому же ты – чужак, Тайвор – простой дружинник, а там четверо из семерых – сыновья знатных родов! Ну и кому Совет поверит?

- Красиво! - зло восхитился Хольм. – Это ж одним ударом даже не двух зайцев, а больше!

И он принялся загибать пальцы.

- Если б я сдох, договор с Волками, может, и не пошел бы сразу ежу под хвост, но… Отец бы не простил. А это значит – что? Рассимор бы разом потерял и союзников, и лицо перед вашим Советом. Так? Так! – ответил он сам себе. – А еще всему городу показали, что приказы вождя – это так, тьфу, как заяц чихнул! Это – два! Заодно и дружине досталось. Если Клык… ну то есть Коготь что-то приказывает, а сопляки, у которых молочные зубы недавно поменялись, его приказом подтерлись, то кому такой Коготь нужен? Или… - Он пристально посмотрел на стиснувшего зубы Арлиса, у которого желваки на скулах заиграли, и добавил: - Или это хороший такой намек, что Коготь – не жилец и никому ничего сделать не успеет. Не знаю, как у вас, а у нас в дружине было бы именно так. Это – три!

- Все сказал? – с тихой яростью уронил Арлис.

- Неа, - снова мотнул головой Хольм. – Еще я бы подумал, не узнал ли кто о нашей с Лестаной…

Он вдруг испугался, что лента пропала с руки, совсем ведь о ней забыл, и торопливо глянул на запястье. Убедился, что серебряный шелк так и обвивает руку, только в некоторых местах испачкался кровью, и бурые пятна неприятно выделяются на гладкой светлой ленте.

- В общем, если бы меня убили, некому было бы проводить для нее ритуал, - хмуро закончил он и исподлобья посмотрел на Арлиса, который вдруг расслабился. – Кстати, я же и правда не поблагодарил. Вовремя ты там оказался…

- На меня можешь не думать. – Коготь прямо посмотрел ему в глаза. – Я тебя искал, хотел спросить кое-что. Слуги сказали, что вы в эту часть дворца пошли, а здесь и посмотреть не на что, кроме зала трофеев. Вот я и догнал.

- Понятно… - уронил Хольм. – Значит, этим… так и сойдет все с рук?

- Не все, - оскалился в ответ Арлис не хуже его самого. – Из дружины я их вышвырнул с позором. И главам их родов сказал, что виноваты они или нет – это дело второе, а зачем мне в дружине котятки, которые всемером одного заломать не смогли? Вшестером, то есть, Гваэлис-то не дружинник…

- Ну, хоть так, - усмехнулся Хольм.

- Но это ненадолго. – Арлис с досадой передернулся и пояснил: - Зуб ставлю, что и месяца не пройдет, как эти красавцы в храмовой дружине окажутся. А те, кто служит храму, мне не подчиняются. Для остальных это, конечно, урок так себе, но что делать? Не пытать же их! Про яд я им ничего не говорил, но… второй зуб ставлю – они не знали, что ими прикрылись, как щитом. Очень уж дерзко держатся, спокойно… А дать этой истории ход – шуму будет на весь дворец. Нам этого сейчас никак нельзя. Понимаешь, Волк?

Он посмотрел виновато, и Хольм про себя согласился, что Рассимор с Когтем и вправду попали, как заяц между волком и лисой. С одной стороны – Мирана, а храмы в Арзине – грозная сила, это уже понятно. Подумать только, у них даже дружина своя, и Когтю она не подчиняется! В Волчьем городе в такое не сразу поверят – и хвала Луне. А с другой стороны – Совет глав родов, который только и ждет, пока Рассимор оступится по-крупному. Кто-то там явно копает яму для вождя.

И тут Хольм вспомнил, о чем собирался спросить Тайвора как раз в тот момент, когда они вышли в злосчастный зал.

- Скажи, Коготь, а что случилось с братом Лестаны? Ну тем, Эрлисом?

Кот посмотрел с недоумением, потом нехотя уронил:

- Это здесь ни при чем. История давняя, пять лет прошло. Хотя нехорошая – да…

Он помолчал и принялся так же тяжело и словно сквозь неохоту говорить:

- Эрлис погиб на охоте. Он очень рано призвал Рысь, лес любил и знал, поэтому охотился в одиночку. Мы вообще звери не стайные, сам знаешь, в компании не нуждаемся. А Эрлис… он любил свою лихость показывать. Затравит крупного зверя, медведя или кабана, поставит вешку – и возвращается домой, а за добычей слуг отправляет. Ну вот… А однажды не вернулся. Сначала думали, просто задержался. Потом… Привезли его, в общем, через пару дней, в спине рана от стрелы, а самой стрелы нет. И следы искать уже бесполезно было, после этого дождь прошел, все смыло. Убийцу искали, конечно, но… Не нашли никого. Рассимору тогда нелегко пришлось, а Эльдана, жена его, и вовсе слегла, долго болела, до сих пор оправиться не может. А наследницей назвали Лестану. Ей пятнадцать всего было, но девочка старалась… И я, Волк, тебе так скажу, из них двоих я бы Ивару никогда медальон не отдал. Вот так-то…

- И что, даже не думали ни на кого? – осторожно спросил Хольм, у которого на языке так и крутилось, что кое-кому смерть единственного сына вождя была выгоднее всех.

- Думали, - остро взглянул на него Коготь. – Рассимор об этом даже слышать не хотел, он тогда к Ивару был куда теплее, чем сейчас. Но я сам все проверил. Ивар эти дни болел и из комнаты не выходил, но Мирана подтвердила, что он дома сидел. А главное, его в окно несколько человек в разное время видели. И таких, которым лгать ни к чему.

- Мог послать кого-то, - уронил Хольм. – Стрелок он славный, но если этот ваш Эрлис был охотником, подобраться к нему наверняка было непросто.

- Именно, - кивнул Коготь. – Эрлис бы кого попало к себе не подпустил. Я его сам учил и за это ручаюсь. Не будь он наследником вождя, стал бы Когтем после меня.

- Но Ивар – не кто попало, - продолжал размышлять Хольм. – Хотя, если убийца был не один… Ладно, следов уже не найти, если только кто-то не признается.

- Ты бы признался? – хмыкнул Арлис. – Нет, Волк, этот след надежно оборвали.

- Кстати, а чей он сын? Госпожа Мирана сказала, мол, он ей Луной подарен… Разве у вас жрицы замуж идут? У нас они целомудрие хранят, а если какая родит, из храма она уходит.

Хольм опять задумался, насколько же все-таки разнятся обычаи Рысей и Волков. Никому, конечно, в голову не придет позорить женщину, которая обрела счастье материнства, но служить Луне могут лишь те, кто не думает о семье больше, чем о богине и храмовых нуждах. А Мирана имеет сына, все это знают, и сама жрица говорит об этом с гордостью.

- У нас говорят, что одного ребенка, первого, жрице посылает Луна, - отозвался Арлис. – Если у жрицы были дети до того, как она ушла служить в храм, то должна хранить целомудрие. А вот если пришла в храм девой, Луна позволяет ей познать материнство, чтобы жрица понимала других матерей. Но только раз. Родит второго – и храм должна оставить. Никто не знает, от кого Ивар, но родился он по обычаю, в этом Мирану никто не может упрекнуть. И потом она всю жизнь вела себя безупречно, ни об одном мужчине рядом с нею даже слухов не ходило.

- Семейные дела, - слабо усмехнулся Хольм. – Чем ближе к тебе родич, тем легче ему тебе в спину нож воткнуть. Не верю я вашему Ивару, Коготь. Но опять же, когда мы с Лестаной были в храме, Ивар на празднике с одной из наших Волчиц обнимался. Я сам это видел, когда убегал с площади в храм. И ему меня никак не обогнать было, для этого пришлось бы гораздо раньше с площади уйти. Но я ему все равно не верю, хоть бы его сто раз Луна подарила!

- С Ивара теперь глаз не спустят, - сказал Коготь, поднимаясь. – А ты, Волк, за своей спиной следи, как бы в нее тоже что-то острое не прилетело. Тайвор просил его снова к тебе приставить, если, конечно, ты не против. Ну и еще пару дружинников найду из тех, кому верю. На Тайвора-то согласен?

- А чего нет? – пожал плечами Хольм. – Мы вроде поладили. Он меня от своих защищать был готов, это кое-чего да стоит. А что нож не успел вытащить, так за это я не в обиде. Другой и вовсе за чужака не стал бы глотку рвать, а Тайвор просто не думал до последнего, что это они всерьез. Может, и неплохо его пока из дружины убрать, меньше будет случаев задраться с кем-то…

Он осекся, а Коготь понимающе ухмыльнулся:

- Ну, ты еще меня поучи, как мне с моей дружиной управляться. Что, зубы чешутся, Волк? От безделья маешься? Потерпи и ни во что не влезай. Чует мое сердце, ты нам с Рассимором еще пригодишься. По-свойски, по-семейному.

Он пошел к двери, а Хольма передернуло от многообещающего тона и взгляда, который Арлис напоследок бросил в его сторону. «Семейные дела, - повторил он, прикрывая глаза и чувствуя, что разговоры вымотали его, словно тяжелый поединок насмерть. – Да лучше бы я еще раз с Росомахой подрался, чем иметь таких вот родичей. Одна радость, это они еще не пронюхали, что я им теперь свой. А то не знал бы, куда деться от родственной любви! Мало мне было Сигрун, госпожа Мирана ее с лихвой заменит, а об Иваре и говорить нечего. Хм, а вот интересно, могу ли я его отловить где-нибудь в темном коридоре и тоже поговорить по-родственному?»

И с этой приятной мыслью Хольм снова уснул.