Роман Обрученные луной глава Глава 17

Не такой Лестана представляла свою свадьбу. Какая девушка, пусть даже самая скромная, не думает об этом хоть иногда?! Она с детства знала, что ее судьба – выйти замуж ради клана, и ей очень повезет, если муж окажется достоин не только уважения, но и любви. И счастья в семейной жизни ей никто не может обещать. Но свадьба! В этот день хоть наследница вождя, хоть дочь простого охотника или крестьянина чувствует себя луной среди звезд – ослепительно красивой, купающейся в чужом восхищении и внимании, неповторимой и бесценной…

Так получилось, что у нее почти не было подруг. Разве что Кайса – но она не в счет. Кайса не столько подруга, сколько сестра, причем старшая, хотя родилась всего на несколько месяцев раньше и в другой семье. А вот с остальными девушками Лестане было сложно. О, конечно, все они были очень милы с ней, звали на праздники, предлагали дружбу, щебетали о секретах и новостях… Но Лестана никогда не могла никому довериться полностью, потому что дочь вождя принадлежит в первую очередь клану и только потом – самой себе.

С самого детства ее учили: все, что говорится и делается дома, должно здесь и оставаться. Нельзя обсуждать с подругами, о чем беседовали взрослые, на кого злится отец или почему грустит матушка, кто заглянул к ним в гости поздно вечером, скрываясь от чужих глаз и ушей, и какие поручения выполняет уже подросший Эрлис. Лестана привыкла быть скрытной со всеми, кто не принадлежал к их тесному мирку, да и в нем следовало всегда помнить, что нельзя отвечать на вопросы тетушки Мираны о тетушке Аренее – и наоборот. Почему – она сначала не думала, а потом матушка объяснила, что сплетничать о других – гадко и недостойно.

А подруги… Они ждали, что Лестана будет с ними так же откровенна, как они с ней, и, не дождавшись, считали ее заносчивой гордячкой. Она же просто не могла и не умела раскрыть душу еще кому-то, кроме Кайсы. Притом дочь вождя всегда должна быть примером и образцом благородного поведения. Ей нельзя шалить и болтаться без дела, нельзя сбегать из дома, чтобы погулять по улицам Арзина, заглянуть на рынок и полюбоваться на новое представление уличного театра.

Нет, конечно, погулять она могла! И даже вместе с подругами, это как раз было обязательным. Только для этого следовало одеться, как подобает, чтобы издалека было видно знатную девицу, и обязательно взять с собой охрану. А какое веселье и болтовня под бдительным присмотром пары дружинников?!

А потом погиб Эрлис, и на заплаканную Лестану, для которой в одночасье рухнул мир, обернувшись темной жуткой стороной, надели медальон наследницы и сказали, что теперь она должна исполнять свой долг перед кланом. Было много уроков и наставлений, Лестана отчаянно старалась, но все равно чувствовала, что на нее смотрят с обидной снисходительностью.

Она могла днями помогать отцу с торговыми делами Арзина, с улыбкой выстаивать долгие часы на храмовых праздниках и приемах гостей из других кланов, помнить наизусть налоговые отчеты за последние десять лет, но все это меркло перед тем, что Лестана никак не могла сделать. Она не была Эрлисом. Умным, сильным, блистательным Эрлисом, гордостью клана, предметом обожания всех, кто его знал! Она была всего лишь собой, и этого всегда оказывалось мало.

А подруги у нее после этого и вовсе исчезли. Лестана не обижалась – она сама была в этом виновата. Девушки доверяли ей то, что их волновало, говорили о новых нарядах и драгоценностях, о пылких взглядах молодых Котов и о том, кому отвечает их собственное сердце… А Лестана слушала, кивала, но думала при этом, что завтра нужно прочитать отчеты торговой гильдии и обсудить их с отцом. А отчетов – огромная кипа! И лучше бы она прямо сейчас начала заниматься ими, а не пыталась понять, на кого из трех молодых дружинников ей взахлеб жалуются, если разница между ними, судя по рассказу, только в цвете глаз.

И, конечно, было чуточку больно сознавать, что она сама не имеет права даже на эти милые глупости вроде встреч в саду или на охоте, переглядываний, улыбок, подаренных тайком ленточек и полученных сережек… Вот Кайса могла встречаться, с кем захочет! Понятное дело, воспитанница вождя не выйдет замуж за первого попавшегося оборотня, одобрение семьи ей все равно потребуется, но никто не заставил бы ее отдать руку и сердце только потому, что это нужно для клана.

А Лестана знала, что отец любит ее и никогда не заключит брак только из выгоды, но… Да, ей позволили выбирать из двух сыновей Ингевальда, но каким же бедным оказался этот выбор. Хитроумный расчетливый Брангард или угрюмый звероподобный Хольм…

И даже этого выбора судьба и собственная глупость ее лишили. Так стоит ли плакаться из-за того, что и свадьба оказалась совсем не такой, как представляла Лестана? Самая мелкая и незначительная из ее потерь! А что на глаза наворачиваются слезы, так это из-за запаха свечей, в которые переложили ароматического масла.

Она на миг зажмурила глаза, сморгнула радужную пелену и снова посмотрела на прямой и тонкий силуэт Аренеи. Прекрасная осанка целительницы скрывала и возраст, и усталость после проведенного ритуала исцеления, хотя Лестана видела, что далось ей это нелегко. Аренея стояла возле алтаря, одетая в длинный белый балахон с золотым поясом – единственная дань торжественности происходящего. Мнимой торжественности, конечно.

Ну какая красота и великолепие могли быть ночью в маленьком храме, затерявшемся среди огромного дворцового сада?! На тайной свадьбе, где почти нет гостей, только необходимое число свидетелей, да и те мрачны, словно на похоронах, невеста едва сдерживает слезы, а жених похож на статую, грубо высеченную из дикого камня, так темно и неподвижно его лицо…

Да, не так Лестана себе это представляла. В девчоночьих мечтах ей когда-то виделась настоящая свадьба, как у любой знатной девушки. Радостные гости с поздравлениями и подарками, залитый солнечным светом огромный храм, цветы и венки повсюду, хор жриц, чьи ликующие голоса взмывают к самому небу… Платье! Самое красивое на свете платье! Не ради гордости самой Лестаны, а чтобы быть прекрасной в глазах жениха! Белое, расшитое серебром, чтобы в цвет ее волос и глаз… А еще – радостное волнение, тайный трепет, жаркий сладкий стыд при мысли о том, что будет брачной ночью… И много-много счастья хотя бы ненадолго, пока не началась семейная жизнь, в которой бывает всякое!

Какой же наивной маленькой дурочкой она была… Лестана снова сморгнула слезы.

Что ж, хотя бы этот храм она любит гораздо больше, чем главный храм Арзина, где непременно проходила бы ее настоящая свадьба. Там просторно, стены расписаны чудесными фресками, колонны украшены резьбой, а гостей можно вместить столько, что хоть пол-Арзина приглашай. Но… Лестане почему-то всегда было тепло и спокойно именно здесь, хотя крошечный храм, больше похожий на придорожную часовню, был давно заброшен и в детстве служил ей с Кайсой для игр.

Отец говорил, что службы в нем велись очень давно, когда дворец только строился, и богатых больших храмов в Арзине еще не было. Он даже по виду был совсем простым: четыре огромные каменные колонны, облицованные кое-где отвалившимися мраморными плитами, а вместо стен – каменная решетка, увитая диким виноградом. И никакой крыши, чтобы лунный свет беспрепятственно падал на алтарь, тоже простой и древний, всего лишь каменный куб, грубо обтесанный и украшенный знаком Луны – два полумесяца спинками к полнолунному кругу.

Сейчас в храме горела дюжина свечей в принесенном подсвечнике, но их сияния едва хватало, чтобы рассеять полумрак. Лестане было бы легче, озари происходящее хотя бы лунный свет, но лик Прародительницы спрятался за тучами, словно она не хотела смотреть на то, что здесь творится. Может быть, это плохое предзнаменование?

Мирана сказала, что ритуал не помогает, потому что Лестана пренебрегла милостью Луны, но что, если она ошиблась, хоть и главная жрица? Вдруг Луне вовсе не угоден этот брак?! Может быть, в этом истинная причина того, что ритуал проводит Аренея, жрица-целительница, а Мирана с Иваром даже не должны о нем знать, как строго-настрого велел отец. Или… он настолько не доверяет собственной сестре и племяннику? Непонятно даже, что страшнее, гнев богини или такой разлад в их семье…

Тихий голос Аренеи зазвучал от алтаря, и рука отца легла Лестане на плечо. Прикосновение, конечно, не удалось почувствовать, но Лестана видела ее, и на душе стало самую капельку легче. Отец ведь не может ошибаться, правда? А он согласился на этот брак и даже как-то уговорил Хольма.

Лестана едва сдержала позорный всхлип. Ей придется выйти за мужчину, который берет ее в жены по принуждению! Что бы ни говорил отец, уверявший ее, что Волк пошел на это добровольно, вот в этом Лестана ему верить не собиралась. Хольм добровольно женится на девушке, которая его отвергла, предпочтя его брата?! На девушке, из-за которой его едва не казнили, а теперь держат пленником в чужом городе?! На калеке, в конце концов! Да, он говорил, что любит… И даже просил у нее брачную клятву. Но если у Волка к ней и были чувства, разве они выдержат такое?!

«А еще он пытался тебя убить, - безжалостно напомнила себе Лестана. – Хотя…»

Она невольно вызвала в памяти Совет и насмешливую речь Кайсы. Любимая подруга явно не верила в вину Хольма, да и выглядело все в ее изложении так, что Лестана сама усомнилась бы, если б услышала эту историю из чужих уст. И отец… Он держится с Хольмом настороже, но все-таки совсем не как с убийцей. Так кому же верить?! Самым родным и близким или собственному страху перед огромным мрачным Волком, который все равно как-то связан с ее несчастьем?!

Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, она отвела взгляд от правой стороны, где рядом с ее креслом высилась фигура Хольма, и посмотрела на отца. Он тоже переоделся для ритуала, на его бархатной рубашке поблескивала широкая золотая цепь с медальоном, почти таким же, как у Лестаны, только больше и массивнее – знаком вождя. Волосы он гладко зачесал и заплел в простую косу, лицо казалось еще строже и резче обычного, словно Лестана смотрела не на живого человека, а на мраморную статую. Раскрашенную, но все равно неживую. Сердце защемило от боли и вины… Что с ним и матушкой было бы, погибни Лестана в Волчьем городе?! И каково им сейчас переживать все это?

А матушка прийти не смогла, и Лестана твердо пообещала себе, что завтра же попросит отнести себя к ней. И будет умолять о прощении…

Рядом с отцом стояла Кайса – одна из двух положенных по закону свидетелей. Подруга сменила обычное платье на дорогой наряд из темно-зеленого бархата, расшитого золотом, словно эта свадьба была настоящей, и на укоризненный взгляд Лестаны только фыркнула, заявив, что не собирается выглядеть оборванкой, когда ее названая сестра выходит замуж, - еще чего! Ну и что, если храм маленький и гостей нет? Так даже лучше, никто на подол не наступит и не будет спину глазами сверлить!

И вообще, ей, Кайсе, такая свадьба очень даже по душе. Все, кто нужен, здесь, а приглашать и кормить толпу дармоедов, которые явятся перемыть кости хозяевам и набраться сплетен, вовсе не обязательно. «Кайса… такая Кайса! – вздохнула про себя Лестана. – Но в одном она права, видеть сотни жалостливых взглядов, из которых изрядная часть – лицемерные, сейчас и вправду было бы непереносимо».

Она снова заставила себя глянуть направо – на Хольма. Последний раз она слышала Волка на Совете, когда он оправдывался перед главами родов. Впрочем, нет, не оправдывался, уж это Лестана могла понять. Просто рассказывал то, что считал нужным, не особо заботясь, поверит ли ему кто-нибудь. Сильный, дерзкий, источающий внутреннюю мощь, он пугал, но вместе с тем странно завораживал, и иногда Лестане хотелось посмотреть на него, как она смотрела бы на истинно дикого зверя, пожар или бурную реку. То, над чем не имеешь никакой власти…

И это – ее супруг? Рысь-прародительница, хоть бы отец не сошел с ума, устраивая этот брак! Пусть и ненадолго, пусть ненастоящий, но сердце замирало, стоило представить, что они с Хольмом останутся наедине хотя бы в брачную ночь.

Рядом с Хольмом стоял Арлис, второй из необходимых двух свидетелей, и Лестана впервые увидела, чтобы кто-то пришел в храм с оружием. Нет, прямого запрета на это не было, но ни один разумный оборотень не оскорбил бы Луну таким непочтением и недоверием к святости ее храма. Известно ведь, в храме запрещены поединки, а драки или убийства караются с особой строгостью, не только как преступление, но еще и как святотатство. И все-таки Арлис вооружен. Чего он боится? Или правильнее спросить – за кого?

Она вздрогнула, поняв, что чтение брачной литургии подходит к концу, и Аренея вот-вот обратится к ним с Хольмом. Показалось, что в храме очень холодно, хотя тело ничего не чувствовало, но Лестана будто заледенела изнутри. Ничего, это ведь ненадолго? Всего в нескольких минутах пути отсюда – вход во дворец, а там и до покоев рукой подать, где можно наполнить горячую ванну…

- И ныне пред ликом Луны, - мерно читала Аренея, нимало не беспокоясь, что этого самого лика на небе как раз и не видно, - мы соединяем эту женщину с этим мужчиной ради продолжения их рода. Хольмгард, сын Ингевальда и Махавиши, рожденный Черный Волком, берешь ли ты Лестану в законные супруги? Клянешься ли быть ей верным мужем, беречь и защищать ее, кормить ее и детей, которых она тебе принесет, чтить в ней суть Луны-прародительницы и уважать ее зверя?

- Клянусь! - тяжело уронил Хольм.

Лестане вдруг показалось, что она провалилась в дурной сон. Какие клятвы могут быть между ними?! Зачем говорить о детях?! О звере?! Зачем вся эта ложь, словно перед алтарем не чужие друг другу существа, а те, чьи души действительно могут найти путь одна к другой?

- Лестана, дочь Рассимора и Эльданы, рожденная Рысью, берешь ли ты Хольмгарда в законные супруги? Клянешься ли быть ему верной женой, помогать в любых делах, растить детей, которых он тебе подарит, чтить в нем суть Луны-прародительницы и уважать его зверя?

- Клянусь… выдавила Лестана, едва сдержав всхлип.

Ей показалось, что Хольм вздрогнул, словно от удара, и потянуло опять посмотреть в его сторону, но она не решилась. Чудовищный стыд за происходящее, вина и душевная боль навалились с новой силой, так что Лестана была даже рада заплакать, однако слезы, недавно рвавшиеся наружу, словно высохли, оставив только свою горечь вместо облегчения.

- Властью, данной мне Луной, объявляю вас мужем и женой! – четко и громко произнесла Аренея, но ее голос, который раскатился бы под сводами большого храма, плетеные стены поймали и спрятали в своей пышной лиственной толщине. – И да не разлучит никто на земле того, что соединилось волей небес!

Лестана бросила быстрый взгляд на отца и увидела, что он поморщился. Ну да, это ведь временный брак, хотя клятвы самые настоящие. Но свидетелей, кроме отца, только двое, да еще Аренея – и все они будут молчать, когда брак окажется разорванным. И если все пройдет как надо, никто даже не узнает, что Лестана была замужем! Фальшивая невеста, ставшая фальшивой женой ради исцеления… Как же стыдно!

- Браслеты… - сказала Аренея с явной растерянностью. – Рассимор, мы не подумали о браслетах. Их же все увидят.

Ну да, брачные браслеты положено носить на правом запястье, и Лестана не раз представляла, какой будет эта драгоценность, которая на всю жизнь обозначит ее принадлежность мужчине, как и его браслет – ей. Отец не мог не позаботиться об этом! Но браслет заметят – Аренея права.

Отец тоже заколебался, и тут Хольм спокойно сказал в тишине, которую нарушал только треск свечей:

- Госпожа Лестана носит длинные рукава, на ней браслет никто не заметит. А мне достаточно ленты с ее волос – у нас это считается равноценной заменой брачному браслету. Спрячу под рубашку, а если кто-то увидит – найду, что соврать.

- Лента вместо браслета? – удивленно уточнил отец. – Но почему?

- У нас не всегда женятся по воле родителей, - отозвался Хольм. – Бывает, что ни браслета, ни свидетелей, ни храма – только двое и луна. Но если клятва дана от души, какая разница, браслетом ее закрепить или лентой? Это же не кандалы, прочность не главное.

- Волк правду говорит, - неожиданно поддержал его господин Арлис. – Если нет меча, дерешься тем, что под рукой, а то и голыми руками. Разве у Рыси-прародительницы был браслет, когда она взяла в мужья своего возлюбленного?

- Ты еще сказки вспомни, - буркнул отец. – Аренея?

- Не попробуем – не узнаем, - пожала плечами целительница, делая шаг от алтаря, на котором стояла одна-единственная тонкая свеча, еще не зажженная. – Но я не думаю, что Луне важно, что там у них на запястьях. Волк прав, Луна смотрит в души, а не на руки. Это для людей, а им как раз ни к чему много знать.

Она подошла к Лестане, распустила конец ее косы и вытащила из него шелковую светлую ленту, от которой отрезала небольшой кусок. Покосилась на Арлиса, который должен был держать браслеты, как положено свидетелю жениха, потом задумчиво глянула на Хольма и велела:

- А ну-ка, давай сюда шнурок с волос. Если уж соединять, так одинаковое.

Волк протянул ей руку, Аренея ловко поймала его запястье и обернула куском ленты, завязав некрасивый, но явно прочный узел. Хольм несколько мгновений смотрел на серебряную полосу, перечеркнувшую его смуглую кожу, потом неожиданно осторожным движением спрятал ленту под манжету рубашки.

А Аренея склонилась над Лестаной, взяла ее безвольно тяжелую кисть… Лестана судорожно вздохнула – ну неужели она даже этого не почувствует?! Однако ленточка из светло-золотистой замши легла на запястье совершенно невесомо, только на миг что-то дрогнуло у Лестаны внутри, и она почему-то перестала слышать навязчивый запах благовонных свечей. Вместо этого ощутимо повеяло опавшими листьями и еще чем-то, острым и одновременно пряным – наверное, ветер подул от заплетенных виноградником стен.

- Леста, все хорошо? – наклонился к ней отец.

- Да… - отозвалась Лестана, глядя на запястье со странным чувством.

Ну, вот и случилось? Но этот узкий замшевый шнурок – это же не настоящий брачный браслет? А такой, как вся эта свадьба? Поспешная, скрытая даже от самых близких родичей, непристойно торопливая и фальшивая?!

Аренея тем временем вернулась к алтарю, взяла горящую свечу из подсвечника рядом с ним, прошептала что-то и коснулась ее пламенем фитиля свечи, стоящей на алтаре. Лестана затаила дыхание. Вот… вот сейчас свеча не загорится – и все поймут, что на самом деле этот брак – кощунство, неугодное Луне! Она сама слышала о таких случаях!

Что она будет делать, если так и произойдет? Если окажется, что некому встать между ней и болью ритуала, зато сама Лестана совершенно свободна? Она не знала и боялась об этом думать, но ожидание не затянулось. Фитилек брачной свечи вспыхнул невысоким, но ровным и ясным пламенем, и Лестана услышала, как все разом облегченно выдохнули.

- Ну, вот и все, - устало и совсем не торжественно сказала Аренея. – Помоги нам Луна… Рассимор, Арлис, отнесите девочку во дворец.

- Нет, - снова тяжело уронил Хольм. – Я сам.

- Слушай, Волк… - хмуро начал отец, но Хольм прервал его с неожиданной властностью:

- Вы сказали, что это – ради воли Луны. Если настоящей брачной ночи у нас не будет, как доказать, что это свадьба, а не подделка?

«Он… думает о том же, что и я?!» - поразилась Лестана.

- По нашему обычаю муж вносит жену в дом на руках, - уверенно продолжил Волк. – И я этот закон нарушать не собираюсь. Или думаете, что не удержу? – в его голосе прозвучала насмешка.

Он немного развернулся, склонился над Лестаной и тихо попросил:

- Не бойся, пожалуйста. Я только хочу, чтобы все было правильно.

А потом легко подхватил ее из кресла вместе с пледом, в который Лестана была укутана, и взял на руки. На миг она задохнулась от ужаса, но Волк даже не покачнулся, держа ее так, словно Лестана ничего не весила. Отец немного подался к ней, открыл рот, собираясь что-то сказать, но промолчал, только нехотя кивнул, и Лестана закусила губу. Нет, она не будет визжать, как глупая служанка, которую щупают в темном углу. Если это обычай Волков, то… она потерпит. И не так уж страшно. Кажется, ее и правда не уронят… Ой!

Волк развернулся одним плавным движением и пошел к выходу из храма, ничуть не смущаясь, что подсвечник остался возле алтаря, а за стенами – непроглядная темнота ночного сада. Лестана зажмурилась, пытаясь представить, что ее, как в детстве, несет отец. Но не получалось! От Хольма пахло совершенно иначе! Хвойной горечью, палой листвой и чистым сильным телом. Это не виноградник, что заплел стены, принес ей запах, когда на запястье Лестаны лег шнурок, это был аромат Хольма, его кожи и волос. «Наверное, так чувствуют запахи звери, - в растерянности подумала Лестана. – И совсем не противно…»

* * *

Лестана была такой маленькой и почти невесомой в его объятиях, что у Хольма внутри засаднило от жалости. Мягкое покрывало скрывало изгибы тела девушки, и Хольму казалось, что он несет большого пушистого зверя, свернувшегося клубком. Если бы только она прижалась к нему, если бы обвила его шею руками, заглянула ему в лицо с улыбкой, как истинно счастливая невеста, ставшая счастливой женой… Если бы все было иначе!

Он легко перешагнул высокий порог храма и вышел в глухой сад. В этой его части деревья росли тесно, и трудно было поверить, что неподалеку раскинулся огромный город, а это всего лишь кусочек прирученного леса, где Рыси, живущие во дворце, могут выпустить на волю своего зверя, если очень хочется. Побегать по траве, понежиться на солнышке, залезть на дерево, выглядывая сверху если не настоящую добычу, то хоть мышку какую-нибудь. Звериная суть каждого оборотня хиреет и чахнет, если хоть иногда не баловать ее свободой.

Но сейчас в саду никого не было, об этом позаботились Рассимор и Арлис, велев страже никого не пускать до самого рассвета. Маленький храм в глубине сада считался родовым святилищем рода Рассимора, и хотя он был давно заброшен, никто не удивился, что именно там вождь собрался молиться о даровании здоровья Лестане. Тот, кто в отчаянии, хватается за любую помощь, а что может быть надежнее силы собственных родовых истоков и милости предков?

Хольм осторожно ступал по мягкой высокой траве, чутко ловя каждый звук и запах из кустов. Луна так и не показалась, упорно прячась в тучах, но он чувствовал ее, как любой оборотень, и с трудом отгонял желание поднять лицо к небу, вдохнуть полной грудью свежий душистый воздух, полный дикой силы, и позволить своему Волку взять верх над человеческой сутью. Только не в эту ночь!

Лестана молчала, и он не обманывался: девушка согласилась на этот брак только ради надежды встать на ноги. Он видел ее смятение в храме, слышал подступающие слезы в ее голосе, когда Лестана давала клятву, и от этого на душе было паршиво. Неужели она до сих пор верит, что это он виноват в ее беде?!

Да, не такой он представлял лучшую ночь в своей жизни. Среди Волчиц ему бы мало кто отказал, но Хольм никого из них не мог представить своей парой. А ведь Ингрид упорно на это намекала… Но в ней не было чего-то очень важного, глубинно необходимого Хольму, и он всегда это знал, хотя с радостью проводил с красивой и страстной Ингрид ночи. Отчего нет, если девушка приходит сама? Волчицы свободны до брака, это потом закон и собственная звериная суть требуют от них полной верности. А как с этим у Рысей, Хольм не задумывался, но какая разница?

Рассимор объяснил ему, что свадьба будет тайной. Оба свидетеля поклянутся молчать, как и Аренея, имеющая право провести свадебный обряд, хоть она из целительниц, а не храмовая жрица. Мирана и Ивар о проведенном обряде ничего знать не должны – и это Хольм одобрил всей душой. Пусть думают, что Лестана слаба и беспомощна, в этой игре важен каждый шаг и каждый спокойный день.

Аренея сказала, что сможет проводить обряды исцеления сама, а это значило, что Лестана ничем не будет обязана Миране, которой Хольм совершенно не доверял. С каждым словом, жестом и взглядом эта женщина все больше напоминала ему Сигрун, у них даже запах был похожий – аромат сильной и уверенной в себе самки, готовой на все ради собственного потомства, жестокой и расчетливой. Хоть человеческий нос Хольма немыслимо уступал волчьему чутью, но внутренний зверь улавливал многое, чем делился с людской сутью, и Хольм знал, что его Волк считает Мирану опасным противником.

Темная стена дворца выросла перед ним ожидаемо быстро. Лестана вздохнула, и Хольм невольно прижал ее чуть крепче, но тут же опомнился. Нельзя показывать, как сильно он жаждет касаться ее. Как мечтает обнимать хрупкие плечи и гибкое нежное тело, гладить волосы, целовать нежные губы… Лестана его боится, ее женская суть еще не пробудилась, и даже Рысь не может ей помочь, призвав мудрое звериное начало на помощь робкой человеческой душе. Ничего, Хольм подождет. Ему хватит терпения добиваться ее доверия постепенно, по одному шагу, не пугая и не отталкивая. Только бы и ей хватило силы понять и принять его защиту…

Он прошел в дверь, которую распахнул Арлис, и в темноте коридора не удержался – приблизил лицо к макушке Лестаны, украдкой вдохнув сводящий с ума запах. Все та же земляника и родниковая вода, только сейчас к ним примешивался аромат самой девушки, и Волк внутри Хольма бесился, требуя немедленно пометить свою избранницу. Невероятным усилием воли Хольм его осадил и с трудом поднял голову, скрывая от идущих рядом Рысей свой порыв. Лестана по-прежнему казалась легкой, однако ноги Хольма вдруг потяжелели, словно не желая нести его в покои девушки. Что ему делать, оставшись с ней наедине?! В брачную ночь, которая вовсе и не брачная?!

Очередная дверь раскрылась, и Хольм понял, что они пришли. Здесь все пахло Лестаной и неуловимо отражало ее суть. Просторная комната с любимыми в Арзине высокими окнами и мраморными полами, но не полупустая, как отведенные ему покои, а обжитая, уютная. Низкие широкие лавки, застеленные мягкими покрывалами и усыпанные подушками, ковер на полу, всякие безделушки и раскрытая книга на столе… Наверное, Лестана читала ее перед тем, как ехать в Волчий город, да так и оставила на половине. Легкие зеленые занавеси колыхались на окнах от ночного ветерка, и Хольм подумал, что здесь ему нравится куда больше, чем в гостевых покоях. Нет, синий цвет тоже красивый, но Лестане, похоже, нравится лесная зелень, темный мох и чистый золотистый песок – все в ее комнате было подобрано именно так.

Он прошел в дверь спальни, безошибочно найдя ее среди других, и перенес девушку через порог. Опустил на огромную кровать, которую кто-то уже расстелил, выпрямился и замер, не понимая, что делать дальше. Будь это настоящая свадьба, сейчас их оставили бы наедине, но Лестана даже не сможет сама раздеться, чтобы лечь спать, а он… он не имеет права ей помочь.

- В гостиной подожди, - велела Кайса, выступая из-за спин обоих Котов. – Ну там! – махнула она рукой на первую комнату. – Мы позовем.

И они с Аренеей склонились над Лестаной, а Хольм и Рассимор с Арлисом вышли из спальни.

В гостиной – это, значит, Хольм правильно понял, что здесь положено принимать гостей – Рассимор подошел к окну и плотнее задернул занавеси. Постоял у стола, рассеянно погладил страницы книги, повел плечами… Хольм понимал, как вождю Рысей неприятно то, что происходит, но ему самому было не легче.

- Слушай, Волк…- начал Рассимор, но Арлис тихо его прервал, уронив:

- Да хватит уже, все он и так понимает. Не дурак, да и совестью, вроде, не обделен. Лучше подумай, как другим это объясним. Вчера еще Волка обвиняли в убийстве, а теперь он рядом с наследницей ночует? Все равно скрыть не получится, это же дворец, здесь и у стен есть уши.

«А у нас бы сказали, что у стен есть носы, - отметил Хольм. – Но это же Рыси, они больше на слух полагаются. Какие же мы все-таки разные…»

- Его вина не доказана, - хмуро отозвался Рассимор, поворачиваясь и окидывая Хольма внимательным взглядом. – Может, я не отказался от мысли выдать Лестану за сына Ингевальда! Договор договором, но чем союз крепче, тем лучше. Сегодня о том, что он проведет с ней ночь, никто не узнает, а завтра я объявлю, что разрешаю ему ухаживать за Лестаной, чтобы смягчить ее сердце и склонить к браку. Главное, чужих сюда не подпускать! Чтобы ни одна служанка даже носа не сунула до завтрашнего ритуала.

- Поучи меня мышей ловить, - хмыкнул Арлис и уронил Рассимору руку на плечо, подтверждая догадку Хольма, что эти двое не просто Вождь и его Коготь, но давние друзья. А потом обратился к Хольму: - Кайса ляжет в этой комнате, если Лестане что-то понадобится, позовешь. Из покоев не выходи, а утром Аренея вас разбудит.

Хольм молча кивнул, и тут из комнаты Лестаны вышли целительница с Кайсой. Под глазами Аренеи залегли темные тени, и даже обычная улыбка рыженькой Рыси слегка поблекла.

- Уложили, - вздохнула Кайса, подходя к самой широкой лавке и задумчиво оглядывая ворох покрывал и подушек. – Ну и ночка, вроде ничего не делала, а устала, словно на мне воду возили. Сладких снов!

И она выразительно указала взглядом на дверь в коридор.

- Девочка дело говорит, - поддержала Аренея. – Брысь отсюда оба! Что могли – мы сделали, остальное в воле Луны. А ты, Волк… - Она повернулась к Хольму, окинула его взглядом, в точности как до этого Рассимор, и вздохнула: - Удачи тебе. И терпения. Лестане плохо и страшно, не забывай об этом и не очень-то слушай, что она может наговорить. Я ей успокаивающее дала, скоро уснет. Может, тебе здесь подождать, а?

Хольм помотал головой и, пройдя мимо целительницы, вошел в спальню Лестаны. Дверь закрылась у него за спиной, и в глазах девушки, лежащей на кровати, мелькнуло что-то, до отвращения похожее на страх.

- Доброй ночи, - сказал Хольм насколько мог мягко. – Ты прости… Знаю, что я здесь нежеланный гость, но так уж получилось.

- Получилось… Все-таки добился своего, да? – в голосе Лестаны звенело так долго сдерживаемое напряжение, и на миг Хольм подумал, что, возможно, и правда стоило подождать, пока девушка уснет.

Но нельзя же все время бегать от правды, какой бы горькой она ни была?

- Я хотел не этого, - возразил он, делая шаг от двери и останавливаясь, потому что страха в глазах Лестаны прибавилось. – Разве я просил о чем-то бесчестном? Ты приехала, чтобы дать клятву одному из нас, почему это не мог быть я?

Глухое раздражение поднималось из глубины души, смешанное с обидой. Сколько можно уверять в своей любви ту, кто даже слышать этого не желает? И даже не в любви дело, но почему Лестана по-прежнему смотрит на него как на врага, ведь он согласился делом доказать свою невиновность и заботу о ней! Хоть бы задумалась…

- Какая теперь разница?! – отчаянно всхлипнула девушка. – Я тебя ненавижу, слышишь? И тебя, и твоего брата! Не подходи! Я не верю… никому больше не верю! Видеть никого не хочу! И не нужно мне от тебя ничего! Ни помощи, ни… ни… ничего, слышишь?!

Слезы текли по ее лицу, и обида Хольма мгновенно исчезла, смытая жалостью. Луна-прародительница, она же еще совсем девчонка. Испуганная, измученная болезнью и беспомощностью, сорвавшаяся, наконец, после долгой дороги, тяжелой встречи с родными, этого проклятого совета и паршивой – чего уж скрывать! – свадьбы. А он ничего не может сделать прямо сейчас! Даже обнять ее, чтобы постучала кулачками ему по груди и прорыдалась вволю. И разговаривать с ней сейчас бесполезно…

- Я хотела… как лучше… - плакала Лестана, выговаривая слова невнятно и тихо. – Я… старалась… а теперь… теперь… все плохо, и всегда будет плохо…

- Не будет! – сказал Хольм со всей уверенностью, которую смог вложить в голос. – Это просто темные дни! Они пройдут, слышишь? И я тебе в этом помогу.

- Как? – Девушка хотела крикнуть, но голос ее сорвался на хрип. Она кашлянула и продолжила: - Я тебя боюсь, ты это понимаешь? Я… спать с тобой не смогу… то есть рядом…

Хольм едва не взвыл. Ну вот только этого ему еще не хватает! Конечно, он прямо сейчас на нее накинется и…

- Боишься, что съем? – спросил он язвительно от все-таки прорвавшейся в голос обиды и тут же устыдился, потому что Лестана разом покраснела, щеки залил прямо-таки малиновый румянец, отлично заметный даже в темноте спальни, освещенной одним лишь подсвечником.

- Ты… мужчина! – выпалила девушка дрожащими губами, и Хольм почувствовал себя дураком.

Пеньком мохнатым, как говорит Брангард, не вовремя помянут. Что бы сделал сейчас хитроумный братец? Хольм не мог даже представить этого. На его памяти ни одна девушка в здравом уме не боялась Брангарда. Да и самого Хольма никто из них не боялся – Лестана оказалась первой. Да как ей вообще могло прийти в голову… в общем, что ей там пришло!

Он поднял руки к воротнику рубашки и расстегнул его. Пробежал пальцами по пуговицам, повел плечами, скидывая мягкую ткань. Глянул на запястье, где серебрилась шелковая лента в пару пальцев толщиной. Снять? Или не стоит?

- Ты… что делаешь? – прошептала Лестана уже с настоящим ужасом.

- Спать собираюсь, - устало огрызнулся Хольм. – И тебе советую.

Быстро скинул штаны, старательно не обращая внимания на Лестану, оглядел спальню. Возле кровати лежал мягкий ковер цвета зеленого мха и длиной в пару шагов. Хольм подхватил его за край и оттащил к самой двери, где пол был голым.

- Х-хольм?

Хвала Матери-Волчице, страх в голосе Лестаны разбавило удивление.

- А зачем ты?..

- Спать, - повторил он уже спокойно. – Ты же меня боишься? Как мужчину? Ну вот…

И, больше не тратя слов, выгнулся всем телом, с наслаждением сбрасывая человеческий облик. Лестана задушенно взвизгнула, и Хольм раздраженно поразился: что ей теперь-то не так? Ну не боится же она всерьез, что он ее и правда съест?!

На шум в комнату заглянула Кайса. Замерла в дверях, разглядывая Хольма, запустила пальцы в расплетенную наполовину косу и покачала головой. Буркнула:

- Ну ничего себе…

И снова скрылась за дверью.

Хольм немного постоял посреди спальни, наслаждаясь лавиной запахов и ощущений, что обрушилась на него со сменой облика, потом, цокая когтями, прошел к двери и улегся на предусмотрительно постеленный коврик. Стража стражей, но любому, кто попытается пройти к Лестане, придется переступить через него.

Приподняв голову, он посмотрел на кровать и встретился взглядом с Лестаной. Волчьи глаза смотрят иначе, лицо девушки утратило выражение, которое он мог бы распознать, но запахом страха от нее больше не веяло. Лестана не сводила с него глаз, и Хольм, чтобы ее успокоить, постучал по полу хвостом, словно собака, а потом напоказ свернулся, уткнувшись носом в хвост, и замер. От ленты Лестаны, что теперь свободно болталась у него на лапе, но все-таки не соскользнула, пахло хозяйкой, и этот дивный аромат ласкал чутье Волка во много раз сильнее, чем обоняние человека. Хольм прикрыл глаза, млея.

- Спо… спокойной ночи… - услышал он через несколько вдохов все еще срывающийся голос Лестаны. – Пожалуйста… прости меня…

Не поднимая головы, Хольм снова стукнул хвостом, показывая, что слышит. Волки, конечно, этого не делают, но вряд ли ни разу не обернувшаяся Рысь понимает звериный язык тела, да еще и чужой. Ничего, лишь бы успокоилась. И действительно, постепенно запах страха в комнате развеялся, и уши оповестили Хольма, что Лестана задышала ровнее. Он дождался, пока девушка окончательно соскользнет в сон, и лишь тогда позволил себе тоже задремать, зная, что чуткий зверь не пропустит в комнату никого чужого, и Лестана хотя бы сейчас в полной безопасности. Сквозь сон ему показалось, что луна наконец вышла из-за туч, и ее свет полился в комнату, легко проникая через плотные занавеси.

Спящий Хольм точно знал, что это благое предзнаменование, его Волк бежал по стране снов, приминая лапами мягкую траву, и рядом с ним бежала огромная белая рысь, с интересом поглядывая на спутника. От нее не пахло ни страхом, ни злостью, и у Хольма сердце замирало, так прекрасен был этот бег под светом вечно полной луны, с одинаковой щедростью любящей всех своих детей, какую бы шкуру они ни носили.