Роман Обрученные луной глава Глава 13

Ночь Хольм провел почти без сна. Долго ждал Брангарда, хоть и понимал, что брату сейчас не до пустых разговоров. Ждал и отца, хотя в глубине души не верил в его приход и оказался прав. Вечером принесли еду, к которой Хольм не притронулся, а потом вывели в уборную, и Рыси, сменившиеся на посту, не сводили с него глаз по дороге туда и обратно. Пленник в собственном доме… Нет, преступник под стражей!

Вернувшись в комнату, он снова упал на кровать и замер, уставившись в потолок. В окно, забранное толстой решеткой, светила луна, такая же круглая и яркая, как вчера. Лишь когда она ушла дальше, скрывшись за краем окна, Хольм смог отвести взгляд от разом помрачневшего неба, но уснуть не получилось и тогда, хотя привязывать его не стали.

Мешало все, и собственное тело, уставшее от вынужденного безделья, и тяжелые мысли, и Рыси, упрямо торчащие в комнате, хотя могли бы караулить в коридоре. Ну что им тут делать, этим Котам?! Решетка в палец толщиной, оружия у него нет… Боятся, что сам себя загрызет? Если бы он только мог! Впрочем, все равно не стал бы. Пока он жив, есть надежда найти настоящего преступника.

Хольм шевельнулся на постели, и один из Котов бдительно вскинулся, а второй только сверкнул в полумраке комнаты светло-золотистыми глазами, показывая, что не спит, следит за каждым движением. Как будто Хольм не справился бы с обоими, приди ему в голову такая дурная мысль. Даже голыми руками смог бы. Нет, понятно, что в охрану наследницы абы кого не выделят, воины матерые, но узкие короткие мечи у Рысей в ножнах, и чтобы их вытащить, придется потратить пару мгновений. Ему бы хватило. Только вот собственная вина держит сильнее страха.

Прикрыв глаза, Хольм снова принялся вспоминать каждую минуту проклятого похода в храм, ища хоть какую-то зацепку, тень следа, по которому можно пойти.

…Он обернулся человеком, едва выскочив на площадку перед храмом. Лейв и Рогволд стояли в нескольких шагах от входа, держали коней и негромко разговаривали… Увидели его и, разумеется, узнали. Заухмылялись одобрительно, удачи в спину пожелали… Хорошо, что он не верит в глупые приметы, а то решил бы, что сглазили. Воин берет удачу с бою. Но речь не о том. Кто-то из них – мог?

Если забыть о том, что он знает обоих с детства, что поручился бы за них своей шкурой, что у дружинников не было никакой причины убивать наследницу Рысей, и думать только о том, возможно это или невозможно, то… Нет, не могли. Они были от храма в другой стороне, не в той, куда побежала Лестана. Им пришлось бы догнать ее, проскочив перед Хольмом, успеть ударить возле лестницы, оттащить к деревьям и спрятаться самим. Причем надежно спрятаться, умудрившись скрыть свой запах, потому что возле деревьев никем из парней не пахло. И делать это вдвоем. Невозможно! Они бы никак не успели!

Дальше… Хольм зажмурился плотнее, стараясь сосредоточиться, как на охоте. Так, он почти сразу выскочил вслед за Рысью… У неизвестного убийцы было всего несколько мгновений, чтобы догнать Лестану и ударить кинжалом. Но с чего все решили, что он ее догнал?! Да, возле Хольма нашли нож в крови, но этот кинжал убийца просто испачкал! А свой клинок он мог метнуть!

Перед внутренним взором Хольма вспыхнула картина. Легкая фигурка Лестаны мчится к лестнице по залитой лунным светом поляне, а в спину ей летит серебряный росчерк лезвия… Он стиснул зубы, едва не зарычав. Тварь! Только бы узнать, кто это!

Так… Думать дальше… Девушка упала, он подбежал и оттащил ее к деревьям. Лестана тонкая и стройная, как молодое деревце, Хольм мог бы пронести ее на руках через весь город. А убийце пришлось это сделать всего несколько шагов – любой бы справился. Он, конечно, перепачкался кровью, но умудрился спрятать одежду, раз ее не нашли. Или… вовсе был без нее? Мог раздеться заранее, а потом надеть чистое. Брангард наверняка велел перевернуть вверх дном и дворец, и окрестности, окровавленные вещи Волки отыскали бы. Значит, об этом и думать нечего. И еще это значит, что убийца был возле храма раньше всех! Раньше Хольма и раньше Лестаны с Волками… Откуда он узнал, где и когда ждать?! Может, оказался там случайно? А Лестану зачем попытался убить?

Голова снова разболелась, но Хольм стиснул зубы, переждал приступ ломоты в затылке и висках и упрямо продолжил думать. Что, если Лестана случайно стала свидетелем чего-то, и ее попытались убить, скрывая тайну? Но что это было? Какая-то встреча? Ритуал? И почему именно девушку, а не двух здоровенных воинов, способных тоже увидеть и почуять что-то лишнее? Хм… Нет, не сходится. Тогда ее просто убили бы, зачем оттаскивать к деревьям? И, главное, зачем устраивать ловушку на Хольма… Медведи!

Мать-Волчица, все так просто! Они как-то прознали о замысле Брангарда и решили одним прыжком схватить двух зайцев! Отомстить Хольму и разрушить союз между Волками и Рысями! Если бы Лестана умерла, никакого договора уже не могло быть! Проклятье, как же болит голова… Все сходится, кроме одного. Нет, кроме двух очень важных вещей. Почему возле храма не было запаха убийцы? Даже если натереться травой, отбивающей естественный аромат тела, сам запах никуда не денется, просто тело станет пахнуть этой самой травой. А там ничего подобного не чуялось.

И второе… Брангард предупредил Хольма уже после полуночи. Никто не успел бы подслушать этот разговор и опередить его по дороге в храм. Значит… Значит, кто-то подслушал разговор Брангарда с Лестаной, который случился раньше. А иначе даже думать не хочется о том подозрении, что упрямо лезет в мысли, воняя, как самая омерзительная падаль.

Если только на миг допустить, что никто Брангарда не подслушивал… Тогда получается, что брат сам послал туда убийцу. И не за Хольмом, а именно за Лестаной. Погибни Хольм, и дружина первым заподозрит кого? Да Брангарда же! Может, он и отмылся бы от подозрения, а может – и нет. Но вот если погибнет или будет покалечена гостья Волков, а преступником окажется Хольм, вождем ему точно не быть. Рыси либо убьют его на месте, либо потребуют выдачи. Как же все складно получается… И как отвратительно!

Хольм сглотнул вязкую слюну и пожалел, что никак не окунуться в холодную воду. И голова, может, перестала бы болеть, и в мыслях посветлело. Нет, нельзя так думать! Иначе придется признать, что столько лет рядом жила ядовитая гадина! Может… может, это Сигрун?!

Она точно могла бы! Если Брангард поделился замыслом с матерью, тут и гадать не стоит, ее лап дело! Только вот с запахом так и непонятно.

Что ж, появится ведь младший рано или поздно? И это само по себе станет ответом на самый жуткий вопрос, который Хольм не мог не задавать себе снова и снова, будто саднящую корку сдирал с раны. Если Брангард не придет, если Хольма просто отдадут Рысям как выданного головой преступника, значит… Даже в мыслях это проговорить не получается!

А вот если братец ни в чем не виноват, он и сам должен сообразить, откуда у храма взялся убийца. И тогда… Тогда Брангарду придется выбирать между Хольмом и матерью. Никому не пожелаешь такого выбора. И уж точно не угадаешь, кем пожертвует Бран.

Ему казалось, что боль обострила все чувства до предела. Хольм слышал дыхание Рысей, чуял их запах – запах двух здоровых чистых тел, кожаной одежды, можжевелового настоя, который добавляют в воду для купанья. Коты следят за собой, как… Коты! Мог ли кто-то из них оказаться там? Нет, пожалуй. Или мог…

Затылок ныл все сильнее, мешая думать. Хольм даже подумал, не попросить ли позвать лекаря, а то уже затошнило. Но упрямо снова и снова пережидал приступы боли, не желая унижаться и словно наказывая себя за что-то. Впрочем, понятно – за что. За то, что опоздал на драгоценные мгновения, глупо подставился под удар, не смог уберечь Лестану, догнать убийцу… Да ничего он не смог! И теперь любое наказание будет поделом, но только за то, в чем он действительно виновен! Если же Хольма осудят за покушение на Рысь, его смерть будет означать, что убийца останется на свободе. И, может быть, опять окажется рядом с Лестаной!

Хотя нет. Если Сигрун или… кому-то еще нужно было убрать Хольма, наследницу Рысей нет нужды убивать. Второй раз ее никто не тронет. А дома, в Арзине, тем более не достанут. Но что, если целью все-таки была она?

Окончательно запутавшись в предположениях, как едва научившийся ходить щенок - в собственных лапах, он решил дождаться утра. Все равно уже небо светлеет… Надо же, как ночь пролетела, а ведь казалась бесконечной! Утром все станет ясно.

Хольм прикрыл глаза и заставил себя погрузиться в чуткую дремоту, не засыпая полностью, но дав немного отдыха измученному разуму. Что толку доводить себя до исступления, если не знаешь, куда бежать и кого рвать? Только бы с Лестаной все было хорошо… Он повторял это, как молитву Луне-прародительнице, которой учил его в детстве отец.

Однажды Хольм, совсем еще волчонок, спросил, зачем клясться Луной днем, ведь ее нет на небе. И отец ему сказал: «Необязательно видеть Луну, чтобы знать о ней. Ведь когда я в походе, я все равно остаюсь твоим отцом, правда? Днем Луна уходит на покой, но она всегда следит за тобою. И ты должен жить по законам чести и нашим обычаям, потому что отражение Луны всегда в твоем сердце и в твоих глазах. Пока ты достоин имени Волка, Луна с тобой».

«Пока мы с Лестаной живы, не все потеряно, - устало подумал Хольм. – Это как Луна. Ты ей веришь, и не обязательно ее видеть».

Он все-таки задремал и проспал целый час. А на рассвете явился Брангард. Мрачный и еще сильнее осунувшийся, будто не спал вторую ночь. И явно пахнущий тревогой и страхом даже для человеческого чутья Хольма.

Брат глянул на Рысей, бросил на кровать сверток с чистой одеждой и велел:

- Оставьте нас. В коридоре подождите.

И добавил, поморщившись, когда Рыси недоверчиво замерли в дверях:

- Не сбежит, головой отвечаю.

Оба Кота нахмурились, но вышли, Брангард закрыл за ними дверь и торопливо заговорил:

- Вы уезжаете прямо сейчас. Так хочет сама Лестана. Чтобы в дороге ее рана не открылась, поплывете в Арзин по реке. Мы наняли торговую ладью Барсуков, у них целый караван с надежной охраной. Но на вашей ладье не будет никого, кроме самих Барсуков, посольства Рысей и тебя – таково условие Ивара. Понимаешь?

- Думаешь, он попробует снова? – медленно спросил Хольм, внимательно вглядываясь в лицо брата. – Опять подберется к Лестане?

Брангард не прятал глаза, но толку! Никогда Хольму не удавалось узнать от брата то, что Бран сам не хотел рассказать.

- Что? Да нет же! Хольм, не думай о Лестане! За ней найдется, кому присмотреть! Подумай о себе!

Брангард устало потер виски и глаза, заговорил снова:

- Здесь Рыси ведут себя прилично, а вот когда останешься с ними один, без целого города за спиной… Ивар поклялся, что до самого Арзина никакого вреда тебе не будет. Луной поклялся! Но он боится, что ты сбежишь. Или перебьешь всех на судне. Или еще какую дурость выкинешь. Потому он потребовал…

Брат замялся, и Хольм нутром почуял, что у Брангарда язык не поворачивается что-то сказать.

- Ну? – поторопил он. – Цепи, что ли, надеть на меня хочет.

- Почти. – Брат отвел взгляд, потом снова глянул Хольму в лицо и обреченно выдохнул: - Клетка. Он требует, чтобы ты всю дорогу был в клетке. У него всего шесть воинов, понимаешь? И он даже не врет, что боится… Ну, почти не врет… Хольм!

- Ничего, - процедил Хольм сквозь зубы, смиряя беснующегося внутри зверя. Что-то часто ему приходится это делать. И придется еще чаще, тут и к ведьме за предсказанием не ходи. – В клетке, значит? И моему слову он не поверит?

- А ты бы поверил? – беспомощно огрызнулся Брангард и опять потер виски. – На их-то месте? Это же ты у нас чудище страшное, злой черный волк! Зар-раза… Я отцу сказал, что ты не согласишься!

- А что, меня кто-то спрашивать будет? – усмехнулся Хольм, неожиданно успокаиваясь. – Очень сомневаюсь. Ну и ладно. Клетка так клетка. Ошейник не надену. А клетка лучше, чем цепи. Просторнее. Опять же, если решат утопить по дороге, то никакой разницы, в чем тонуть.

- Хольм? – Брангард тревожно вгляделся в него. – Ты не заболел? Сам на себя не похож.

- Ага, не рычу, на стены не кидаюсь, даже зубы не скалю.

Зверь внутри Хольма успокоился, но теперь из него так и перло холодное злое веселье, с которым выходят на смертельный бой, когда не надеются победить. Рыси его боятся? Плевать! Пусть сажают в клетку! Лишь бы довезли до Арзина живым, не прибили по дороге. Лишь бы там, в Арзине, его выслушали, а не казнили сразу. Ведь должен отец Лестаны хотя бы суд устроить? Пусть даже под пытками и перед казнью, но Хольм расскажет все, как было. И, может быть, к нему прислушаются.

- Вот это и странно, - настороженно отозвался Брангард. – Ладно, с Иваром и его Котами я уже поговорил. И тоже им поклялся, что если с тобой в дороге что-то случится, я лично позабочусь, чтобы отец разорвал договор. И даже Медведей ради такого дела поддержу. Хольм? Что?

- Ничего, - снова растянул губы в невеселой усмешке Хольм. А потом спросил, поймав напряженный взгляд Брангарда: - Бран, скажи честно, ты Сигрун об этой затее с храмом говорил? Я уже ничего ей не сделаю, не успею просто. Но мне… знать надо.

- Дурак ты… - снова с безнадежной и беспомощной усталостью выдохнул Брангард, не отводя глаз. – Я сам всю ночь думал… И нет, матери я не говорил. Вообще никому не говорил, кроме Лестаны. Хочешь – верь, хочешь – нет. Кайса клянется, что и Лестана никому не сказала. Так что не знаю я, кто и когда мог что-то услышать. Но я тебе, братец мой Хольм, даже клясться не буду, ясно? Потому что если я такая мразь, чтобы собственного брата и невинную девушку на смерть отправить, кто мне и в этом соврать помешает? Уж ложной клятвы я бы тем более не побоялся!

- Ну да, - кивнул Хольм и улыбнулся. – Это я понимаю. Под хвост себе клятвы засунь. Сказал, что это не ты, значит – не ты.

Встав, он быстро переоделся в чистые вещи. Нарядные, достойные не преступника, которого везут на казнь, а гостя или посла. Только оружия нет, даже плохонького ножа, и Хольм почувствовал себя хуже, чем голым. Без оружия он не выходил из дома лет с пяти. Ну, ничего, привыкнет. Если успеет. А если нет, то и привыкать не придется.

Брангард опять покосился на дверь, поморщился. Хольм тоже понимал, что Коты далеко не ушли, а слух у них не хуже, чем у него самого чутье, так что лишнего брат не скажет. И правда, Брангард лишь миг помедлил, а потом обнял Хольма, стиснув так, что пальцы впились в плечи, и еле слышно шепнул в самое ухо:

- Я тебя вытащу, слышишь? Потерпи, Хольм. Что бы ни говорили, что бы ни делали – терпи. Я приду.

- Нет! - выдохнул Хольм в ответ, но Брангард уже отпустил его и стремительно отпрянул, а потом и вовсе вышел из комнаты.

Оба Кота тут же вернулись, и старший из них кивком указал на дверь.

Пожав плечами, Хольм пошел впереди, чувствуя, как спину сверлят неприязненные взгляды воинов-Рысей. Дворец выглядел странно пустым и тихим, хотя обычно на рассвете жизнь уже кипит. И это, пожалуй, было хорошо, Хольм на такое даже не надеялся. Ему сейчас никого не хотелось видеть. Брангард и так все сказал, а отец… Он не пришел. Разве что сейчас ждет во дворе, но там придется прощаться наспех и тоже без лишних слов. Да и что им сказать друг другу? Как бы ни повернулось дело, вряд ли Хольм вернется домой, а значит, для семьи и клана он отрезанный ломоть. Может, оно и к лучшему? Нет изгоя – нет пятна, марающего честь Волков.

Первым, что бросилось ему в глаза во дворе, были носилки. Добротные, застеленные несколькими меховыми и шерстяными одеялами. Лестана лежала на них, укрытая тонким покрывалом, и ее фигурка тонула в мягкой постели, так что лица не было видно, только серебро волос блестело в лучах едва вставшего солнца. Она не повернулась к нему, а когда Хольм сам подался в ту сторону, ему в спину уперся кончик меча в ножнах, и подошедший Ивар процедил:

- Даже не думай. Клетка ждет на корабле, до реки поедешь верхом, но к сестре приблизиться я тебе не дам. Ни сейчас, ни потом. Даже не смотри в ее сторону, ублюдок.

Хольм стиснул зубы и промолчал. Глубоко вдохнул, старательно сдерживая ярость… Дождался, когда рассеется алый туман, затянувший все перед глазами. И посмотрел на крыльцо, куда только что вышли отец и Сигрун.

Мачеха так и осталась у двери, а отец сбежал во двор, широкими шагами подошел к Хольму, едва не спихнув с дороги Ивара, и обнял его, как перед этим Брангард. Стиснул в железных объятиях до боли и тут же отстранился. Вгляделся в лицо, шевельнул губами, словно хотел сказать что-то, но лишь беспомощно махнул рукой.

- Это не я, - уронил Хольм, хотя только что клялся про себя, что не заговорит первым.

- Сбереги тебя Луна, - выдохнул отец и посмотрел снова долгим взглядом, будто видел Хольма в первый раз.

Или в последний, что вернее.

- Луна всегда на небе, - ответил Хольм старой поговоркой и усмехнулся под направленными на него со всего двора взглядами.

Неважно, помнит ли отец. Главное, что сам Хольм знает и помнит: если живешь по чести и обычаям, богам это ведомо. Люди могут солгать, даже сам ты можешь не знать о себе всего. Но луна всегда на небе, видишь ты ее или нет, и правда всегда остается правдой.

- Мы тебе верим! – крикнул кто-то, и Хольм увидел высыпавших со стороны запасных ворот дружинников. – Удачи! Возвращайся, Клык!

Лейв и Рогволд, мрачный, как зимнее небо, Рудольв, остальные… Они не двигались с места, но стояли, прижав правый кулак к сердцу, отдавая ему древнее воинское приветствие. И смотрели на Рысей так, что те заторопились, молча ставя носилки на огромную телегу и привязывая их к бортам. Хольму подвели уже оседланного коня, он прыгнул в седло и снова обернулся, жадно запоминая все, что видит. Отца, выпрямившегося посреди двора, скрестившего руки на груди Брангарда, свою дружину – каждого из них! Ненавистную мачеху… Мелькнула вовсе уж глупая мысль, что Ингрид не пришла, хотя когда-то клялась в вечной любви. Ну и правильно, зачем ей это?

Солнце поднималось над дворцом и городом, и Хольм точно знал, что больше сюда не вернется. Только непонятно – совсем не вернется или просто не вернется таким, каким уезжает.

А потом Ивар поднял руку, махнул – и колеса телеги застучали сначала по камням двора, потом, выехав за ворота, по дороге. Всадники тряхнули поводьями – и отряд тронулся в путь.

* * *

- Не о чем тебе с нею разговаривать! – шипела Кайса, ухитряясь говорить тихо, но яростно. – Хватит, постарался уже! Век вашего гостеприимства не забудем!

Лестана открыла глаза, проморгалась и увидела подругу, замершую у двери. Рыжая коса ярко блестела на солнце, плечи напряглись, и больше всего сейчас Кайса напоминала кошку, выгнувшуюся дыбом перед здоровенным псом. Хотя нет, перед Волком, конечно.

В дверях стоял Брангард. Осунувшийся, растрепанный, но все такой же красивый, как помнилось Лестане. Даже красивее, пожалуй, словно с младшего сына вождя стерлась гладкая, но фальшивая позолота, и под ней неожиданно обнаружилась чеканная сталь.

Лестана прислушалась к себе, ища сожаление, обиду, ненависть, ну хоть что-то! Однако душа молчала, не откликаясь ни болью, ни радостью. Ну да, он все-таки пришел, пусть и опоздал то ли на сутки, то ли на целую жизнь, которая пролегла между ночью полнолуния и этим ясным утром. Красивый, виноватый, чужой… Совершенно не нужный ей, Лестане, незнакомец.

- Пусти его, Кайса! – негромко сказала Лестана, и подруга, не оборачиваясь, тихо и зло зашипела, но все-таки шагнула в сторону.

- Госпожа Рысь…

Брангард сделал шаг, еще один… И остановился у ее постели. А потом одним точным и медленным движением, словно боялся испугать Лестану, опустился у кровати на колени и склонил голову. Замер на несколько мгновений, не говоря ничего, и Лестана тоже молчала. Как странно! В храме, когда она только узнала, что Брангард не придет, злость и обида переполняли ее, она была бы рада бросить ему в лицо любое оскорбление. Ей было так больно! А сейчас что-то умерло в душе, и Лестана была даже рада этому.

Не дождавшись ни единого слова, Брангард поднял голову и в упор посмотрел на Лестану. Глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду и заговорил:

- Я не буду просить прощения – это подло и бесполезно. Я не буду говорить, что я ваш должник – это и так понятно. А Волки теперь должники Рысей, но сейчас и это неважно. Да, мне жаль. До смерти жаль. К сожалению, не до своей смерти, а до чужой, потому что за мою дурость расплатится мой брат. Но я уверен, что Хольм не виноват. Я знаю своего брата. И если бы я мог, то поехал бы в Арзин вместо него, потому что это я во всем виноват. Но я не могу.

- Вы наследник, - так же спокойно и бесстрастно уронила Лестана. – Да, вы не можете. Но это и не вы ударили меня ножом, господин Брангард.

- И не Хольм! – выдохнул младший Волк. – Умоляю, Лестана, будьте справедливы. Разве вы видели, кто это сделал?

- Я видела, что там больше никого не было, - так же ровно сказала Лестана. – А ваши Волки это чуяли. Господин Брангард, я понимаю, что вам жаль брата, но ваш брат – чудовище и убийца. Подлый убийца. Радуйтесь, что избавились от него такой ценой. И оставьте меня. Волки должны моему клану, это правда, но от вас я не приму никакого долга. Собственная совесть вам судья.

- Да будет так, - отозвался Брангард и поднялся так же легко и гибко, как опускался на колени. – Госпожа Кайса, вы позволите сказать вам несколько слов?

Лестана ожидала, что Кайса откажется наотрез, но, к ее удивлению, подруга зло фыркнула и вышла вслед за Волком в коридор. Каблучки процокали вдаль, и как бы Лестана ни напрягала слух, она не могла слышать, о чем говорят эти двое. Пожалуй, следовало обидеться. Какие у Кайсы могут быть дела с этим мерзавцем, какие разговоры?

Но сейчас даже обидеться никак не получалось. Лестана только попыталась пошевелиться, чтобы лечь удобнее. Все ее тело заливала странная неприятная тяжесть, будто оно затекло. Хотела опереться рукой о постель – и не смогла. Руки не шевелились, ни одна, ни другая.

Она пробовала снова и снова, это было как в дурном сне, когда пытаешься убежать от опасности, а тело наливается свинцом и не слушается. Кисти, плечи, ноги… Тело не подчинялось, и Лестана ощущала его совершенно чужим, как вязкую тугую массу.

Каблучки Кайсы процокали назад, и подруга, словно рассыпая вокруг искры злости, появилась на пороге.

- Прощения просил… - буркнула Кайса, хотя Лестана ее ни о чем не спрашивала. – Только что нам теперь от этого? И сказал, чтобы я за тобой приглядывала получше, настоящий убийца, мол, где-то рядом. И как это я столько лет жила без его ценных советов и указаний, прямо представить не могу! Вот если бы он не попросил, я бы сроду не догадалась о тебе заботиться. А тут надо же – какая удача!

То шипя, то рыча сквозь зубы, Кайса металась по комнате, перекладывала с места на место уже собранные вещи, хватала то глиняный стакан с водой, то полотенце, то снова стакан…

- Кайса! - позвала Лестана и, дождавшись, пока подруга обернется, тихо сказала, едва шевеля губами: - Ты знаешь, я совсем не могу двигаться. Совсем-совсем, понимаешь? Разве так должно быть?

Стакан выскользнул у Кайсы из рук и разлетелся вдребезги на полу. Подруга замерла, глядя куда-то мимо, потупилась, потом подняла взгляд… Бросилась к Лестане, села рядом на постели, схватила ее руку в свои ладони и затараторила:

- Леста, миленькая, ты только не плачь. Тебе нельзя плакать! И не говори ничего. Это… это пройдет! У них тут лекари такие… Ну сама посуди, какие лекари могут быть у Волков? Вот наши целительницы – это да! Они тебе обязательно помогут! Нам, главное, до Арзина добраться, там тебя быстренько вылечат! А так это даже хорошо, что ты ничего пока не чувствуешь. Значит, и болеть ничего не будет, правда? Ты… ты просто ударилась, наверное, когда падала. Мне сказали, так бывает! Но это обязательно пройдет! Просто… просто ушиб…

- Кайса… - выдохнула Лестана. – Не ври… ты же врать не умеешь!

- Неправда, - обиженно отозвалась Кайса. – Еще как умею! Только не тебе. И вовсе я не вру. У нас в Арзине самые лучшие целительницы! Ну это же правда?

- И зубы заговаривать ты тоже не умеешь, - прошелестела Лестана. – Я… сломала спину?

- Нет, что ты! – вскрикнула Кайса, и Лестана увидела, как подруга стиснула ее ладонь.

Увидела, но ничего не почувствовала. А Кайса продолжала тараторить, заглядывая ей в глаза со страхом, которого Лестана никогда не видела на ее лице. Даже не знала, что подруга умеет бояться.

- Это все нож. Он куда-то неудачно попал и что-то у тебя в спине повредил. Понятное дело, острый! Но ты ведь жива! И спину ты вовсе не сломала! Вот если бы позвоночник был поврежден, тогда да, надо бояться… А рана заживет! Леста, глупая, ну что ты себе придумала?! Все будет хорошо, слышишь?!

В дверь постучали. Кайса метнулась туда, что-то прошипела, но Кинар и Гленн, самые крепкие и рослые из приехавших с ними Рысей, уже входили в комнату с носилками. Лестана увидела, как Кайса, пряча от нее взгляд, старательно укладывает приготовленные заранее меховые покрывала. Сначала медвежьи, толстые, упругие, потом мягкие заячьи…

Некстати вспомнились шкурки, подаренные Брангардом. Лестана подумала о них с ледяным отстраненным любопытством, надеясь, что Кайсе хватило ума не взять эту пакость с собой. Он ведь уже тогда все знал. Приманивал ее подарками, словно глупого котенка - привязанным на нитку заячьим хвостом.

- Вот! – выдохнула Кайса, расправляя последний слой меха. – А потом я тебя сверху укрою. Леста, миленькая…

Она низко опустила голову, и Лестана поняла, что подруга едва сдерживает слезы. Это Кайса-то!

- Госпожа?

Гленн просительно взглянул, не смея прикоснуться к ней без позволения, и Лестана старательно ему улыбнулась.

Наследница клана не показывает слабость никому, даже собственной охране. Наследница клана не совершает ошибок, а если уж так случилось, она отвечает за них сама, ни на кого не перекладывая вину. Наследница клана обязана быть смелой, когда остальные в растерянности или тревоге. Она всегда знает, что делать, и ободряет тех, кто на нее полагается. Наследница клана должна… должна… должна… Лестана всего один раз позволила себе забыть об этом – и вот, чем все обернулось.

- Помогите мне, Гленн, - продолжая улыбаться, попросила она, как положено воспитанной высокородной Рыси. – Не беспокойтесь, нарушением этикета это не будет.

Она закрыла глаза, когда он бережно подхватил ее на руки, на миг прижав к себе, и тут же переложил в мягкую теплоту носилок. Чуда не случилось. Она заперта в своем теле, как в темнице, и может лишь молиться, чтобы Кайса оказалась права. Если целительницы Арзина ей не помогут… Она ведь даже умереть по собственной воле не сможет.

«Разве этого я ждала и просила у священного озера? - подумала она, не открывая глаз. – Земля Волков обманула меня во всем! Даже Луна здесь несправедливая и жестокая! Предательство вместо любви, сбывшийся кошмар вместо счастья… И я сама виновата в этом. Смогу ли хоть что-нибудь исправить? Даже просить об этом теперь страшно…»

- Через неделю мы будем в Арзине, - наклонившись и укрывая Лестану покрывалом, пообещала Кайса фальшиво веселым голосом. – И все будет хорошо!

* * *

Ладья Барсуков только на первый взгляд казалась неказистой и грубоватой, словно крестьянская лошадь рядом с чистокровным скакуном. Приглядишься поближе – и оценишь добротно слаженное судно, крутобокое и просторное, по-своему даже уютное. Для тех, кто может пройтись от носа к самой корме, разминая ноги, перекинуться парой слов с улыбчивыми трудягами Барсуками или завалиться под навес на палубе и растянуться там на лежанке. В общем, для тех, кто свободен.

Хольм лениво повернулся на другой бок, привалившись теперь к правой стене клетки, установленной на корме. На гладко струганную палубу он насмотрелся еще в первые дни плавания до тошноты, а текущая вода никогда не надоедает. Волны серебрятся на солнце, идут мелкой рябью, ладья едва заметно покачивается… Никогда в жизни он столько не спал, как в эту неделю. Никогда не проводил столько времени в тоскливой неподвижности, раз за разом упрямо гася в себе гнев, который просыпался по любому поводу.

А поводов ему давали предостаточно.

Так, например, в клетке, где до этого возили домашний скот, нельзя было встать во весь рост, получалось только сесть или лечь, но утром, в полдень и вечером Хольма ненадолго выпускали, чтобы справить нужду. Это было понятно и справедливо. Однако на второй день он попросил разрешения вымыться, хотя бы окатиться водой на палубе.

Чутье оборотней куда тоньше человеческого, клетка стояла на солнце, которое грело все еще по-летнему, и вскоре от Хольма стало бы разить, как от дохлятины. И вот в этом Ивар ему отказал, даже не объяснив причину. Только бросил, что до Арзина Волк может и потерпеть.

Хольм скрипнул зубами и промолчал, зато возмутилась Кайса.

- Дорогой Ивар, - проговорила она сладко и вместе с тем громко, так что навострили уши и Рыси, и Барсуки. – Я так понимаю, ты соскучился по охоте? Но сколько Волка на солнышке ни держи, в козла он, даже завоняв, не превратится, а это единственная дичь, с которой тебе везет. Наверное, потому что козлы еще не научились отстреливаться.

Из-под полотняного навеса послышался гогот Барсуков, которые устроились там на обед. Пара Котов, оказавшихся рядом, поспешно отвернулись с каменными мордами, сделав вид, что их очень интересуют волны за бортом – прямо ничего любопытнее в жизни своей не видели. А Ивар побелел, как молоко, оказавшись вдруг веснушчатым – сплошная рыжая крапинка. Раньше этого не было видно.

- А хочешь, - доверительно продолжила подружка Лестаны, - я тебе от вечернего улова наших хозяев-Барсуков рыбку отложу? Через день она запахнет – хоть унюхайся, раз у тебя такие странные вкусы. Только от нас подальше! А то лично мне нравится чистый речной воздух, не разбавленный истинными мужскими запахами вроде нестираных штанов и немытого тела.

Барсуки уже хрюкали, как стадо кабанов, мелкая Рысь наивно хлопала ресницами, нежно глядя на Ивара, и Хольм в этот момент простил бы ей что угодно. Даже если она попросит его шкуру после казни – на здоровье!

- Как скажешь… - выдавил Ивар, глядя на девчонку с чистой незамутненной ненавистью. – Эй, Гленн! Выведи Волка помыться! И правда, нам с ним рядом плыть!

Плечистый крепыш Гленн, подозрительно подрагивая уголками губ, отомкнул замок клетки, зачерпнул из-за борта воды ведром на веревке, и Хольм, выйдя на палубу, с невероятным удовольствием скинул одежду. Поливая на себя прямо из ведра, промыл, как смог, волосы и ополоснул тело.

Рубашка и штаны еще не пахли потом, и Хольм даже подумал, не стать ли волком? В клетке звериный облик был бы гораздо удобнее, а обернуться человеком можно перед самым Арзином. Но подумал – и не стал. От волчьих глаз очень многое ускользает в поведении людей, а он хотел присмотреться к Ивару и его охране.

И все шесть дней, пока ладья ходко мерила реку до Арзина, Хольм смотрел и слушал. Все равно делать ему было нечего. Гленн и Кинар, Майред и Рисал… Воины-Рыси ему не представлялись, но друг друга окликали, и постепенно Хольм выучил всех. Неудачливый стрелок Гваэлис, удивительно похожий на самого Ивара и явно подражающий ему в манерах и даже одежде… Вечно хмурый молчун Ортон и улыбчивый Даррас… Близнецы Лейран и Кейран, похожие и в то же время неуловимо разные. И, конечно, сам Ивар. Совсем еще щенок, назначенный старшим над матерыми воинами. Хотя Рыси, наверное, говорят «котенок»?

Младше самого Ивара среди Котов был только Гваэлис, его оруженосец и мальчик на побегушках. Ивар гонял парня за всякой мелочью, которую любой Волк постыдился бы требовать от слуги. Нет, слуги во дворце были, но одно дело - таскать воду или кормить скотину, а другое – подавать чашку с горячим вином, которую Ивар оставил у другого борта ладьи, разговаривая с капитаном-Барсуком. Такое и приказывать неохота, проще самому пойти да взять.

Хольм впервые задумался, что у Рысей, наверное, все не так. Никто из Котов явно не считал поведение Ивара странным. Но никто из них и не приказывал Гваэлису, кроме родича Лестаны да еще Кайсы. Впрочем, Кайса приказывала всем Рысям, и даже Ивар безропотно слушался ее в том, что касалось удобства или пожеланий Лестаны. Если бы еще Лестана почаще что-то желала!

Хольм слышал, как Ивар предлагал вынести ее на палубу и устроить под полотняным навесом, как Барсуки спрашивали, что приготовить на ужин, а то «бедная кошечка» снова ничего не ест. Видел, как с тревогой переглядываются Коты, и даже не обижался, когда миску с едой после этого ему совали в клетку грубее обычного. О да, Ивар мог сколько угодно считать Хольма тупым зверем! Но тупица не смог бы управляться с дружиной, где у каждого полная пасть клыков, а головы разные, от совсем дурных до слишком умных.

Разве трудно понять, что Гленн, Ортон и Кинар хоть и смотрят на него, как на кучу навоза, в которую случайно наступили, однако в свой черед кашеварить приносят полную миску, честно зачерпнув гущи со дна котла. А улыбчивый Даррас едва доносит половину, причем и ту старается расплескать, но непременно на глазах у Ивара.

Близнецам до пленника дела нет, и до мелких пакостей они не опускаются, но и лишней минуты на палубе от них не увидишь. Майред спокойно ждет, пока Хольм поест или вымоется, а Рисал, когда ему выпало готовить, принес миску, где явно виднелся плевок. Это был единственный раз, когда Хольм лег спать голодным, потому что суп он, конечно, выплеснул за борт на глазах ухмыльнувшегося Кота.

Ну и что сложного понять характер каждого?

И только Ивар оставался для него загадкой. Родич Лестаны ненавидел Хольма искренне и отчаянно, это читалось в каждом взгляде, который Хольм успевал перехватить, и в том, как пакостили Рисал и Даррас, ожидая одобрения Ивара. Ненависть была понятна. Но чем больше Хольм думал о том, что случилось возле храма, тем меньше он понимал другое.

Почему Лестана предпочла поехать в храм с чужими ей Волками, а не с собственной охраной? Получается, она настолько не доверяла своему родичу и своим же соплеменникам? Почему Ивар не приставил к ней телохранителей после встречи с Росомахой? Да, тот охотился на Брангарда, но ведь на ярмарке полно самого разного народу, а Ивар положился на хозяев, хотя у него имелись опытные воины, наверняка отвечающие за наследницу головой.

И где, наконец, был Ивар, когда Лестану убивали?

Впрочем, на этот вопрос ответить проще всего. С Ингрид обнимался. Когда Хольм убегал с площади, то разглядел эту парочку под деревом. Ивар, правда, стоял спиной, но рыжую косу и нарядную одежду отлично было видно. А теперь Коту придется объяснять это вождю Рысей… Отцу, чью единственную дочь-наследницу он не уберег. Мало того, получается, что теперь наследником стал сам Ивар, так? И вряд ли Рассимор будет очень этому рад.

- Па-адплыва-а-аем… - протяжно предупредил один из Барсуков, и Хольм встрепенулся.

Ладья плавно сменила ход, как обученный конь, что слушается каждого движения седока. Барсуки забегали по палубе без лишней спешки, но быстро и деловито выполняя каждый свою работу. Хольм в судоходном деле мало что смыслил, однако даже ему было понятно, что к берегу сейчас сворачивает лишь их ладья. Те, что идут впереди и позади, даже хода не замедлили. Но где же пристань?

Хольм попытался разглядеть ее, но клетка стояла у другого борта, и навес над палубой мешал смотреть. Ладья принялась покачиваться на мелких волнах, которые возле берега были сильнее, а потом и вовсе остановилась.

- Ближе не подойдем, - пояснил старший из Барсуков нахмурившемуся Ивару. – Осадка не позволит. Ничего, на этот случай у нас лодки есть. А все-таки лучше бы вы до Арзина потерпели. Уж там такой порт, загляденье!

- Нам и здесь подходит, - бросил родич Лестаны и повернулся к вышедшей на палубу Кайсе. - Как моя сестра?

- Как обычно, - буркнула Кайса. – Ничего не изменилось. И мне тоже очень интересно, почему это мы не могли спокойно доплыть до самого Арзина? Это ведь Лесная пристань, да? Отсюда до города еще день пути!

- Потому что я так решил! – отрубил Ивар и отвернулся.

- Так спокойнее, - негромко и примирительно сказал Гленн. – Ни к чему всем знать. А от главной пристани слухи разлетаются мигом. Переночуем здесь, а завтра приедем в Арзин глубокой ночью, чтобы лишних глаз и ушей поменьше было.

- Вот за что ты мне нравишься, Гленн, - с чувством сказала Кайса, выразительно покосившись на Ивара, - так это за ум и хорошую память! А то некоторые здесь позабыли, что мне еще ужин и завтрак на всех готовить. А когда я злая, то всякое может случиться!

Фыркнула в напряженную спину Ивара и снова спустилась в трюм, где устроили Лестану.

В этот раз, выпустив Хольма из клетки, ему сразу связали руки за спиной и лишь затем кивнули в сторону лодки. Та качалась у борта ладьи, но гораздо ниже него, конечно, и близнецы Лейран с Кейраном спустились по веревке… Но связанными позади руками за веревку не ухватишься.

- Шагай давай, - улыбнулся Ивар, и Даррас рядом с ним тоже расплылся в улыбке. – Или помочь?

- Обойдусь, - усмехнулся в ответ Хольм, чувствуя, что усмешка больше напоминает оскал – да и плевать!

Свалиться с высокого борта на дно вертлявой деревянной лодчонки – удовольствие то еще. А обнаглевший Кот ожидает от него именно этого. Вот и Гленн с Кинаром нахмурились.

- Может, я помогу… - осторожно начал Кинар, но Ивар мотнул головой и уронил:

- Нет.

- Не надо, - ровно подтвердил Хольм, а потом добавил, коротко глянув Кинару в лицо: - Но благодарю.

Подошел к борту и без разбега одним легким прыжком взлетел на толстый брус, который корабелы как-то называют, но у них для каждой доски и веревки свое имя, и если ты не из их стаи, то нипочем все не упомнишь. Ладья, как нарочно, приподнялась на очередной волне, но плавно, и Хольм, дождавшись, когда лодка тоже поднимется, перепрыгнул в нее, мягко спружинив ногами. Едва не упал, но удержался и выпрямился.

Один из близнецов, вроде бы Лейран, одобрительно хмыкнул, второй просто отвернулся и взялся за весла. Следом за Хольмом по веревке спустился мрачный, как туча, Кинар. Похоже, за эти несколько мгновений на палубе ему досталось от Ивара. Но с этим Хольм ничего сделать не мог, хотя от души посочувствовал Рысям. Быстро у них новый наследник начал когти показывать.

Во вторую лодку, большую и гораздо устойчивее, со всеми предосторожностями спустили Лестану, завернутую в меховое одеяло, хотя день выдался теплый. Хольму отчаянно хотелось оказаться рядом, коснуться, хотя бы увидеть! Но он лишь стиснул до боли зубы, понимая, как Лестана его ненавидит. Кайса спустилась сама, ловко и быстро перебирая руками по веревке, словно всю жизнь этим занималась. Плеснули весла, и обе лодки пошли к берегу.

Им пришлось плавать еще дважды, пока Рыси забрали с ладьи все нужное. Вещи, носилки Лестаны и… клетку. Ее погрузили на большую лодку последней, и Ивар, едва ступив на берег, велел Гваэлису и Майреду:

- Идите в деревню, найдите две повозки с лошадьми. Нужно поставить носилки и вот это…

Он кивнул на клетку, и Хольм про себя взмолился Матери-Волчице о терпении. Ну немного ведь осталось, да? В Арзине его отдадут страже, зато Ивар вряд ли останется с ним рядом, а на незнакомых стражников тем более плевать. Он отвернулся, но все равно услышал за спиной тихий голос Майреда:

- Может, не стоит? С одной-то повозкой намучаемся. Да и лошади остались у Волков, придется местных брать, а в Лесной пристани их немного. Пусть едет связанный, куда он денется?

- Зверь должен сидеть в клетке! – выдохнул Ивар так яростно, что Хольм только огромным усилием поборол желание развернуться и дать родичу Лестаны по морде.

Неважно, что потом ему самому намнут бока, оно того стоит. Но в последнее мгновение он подумал, что этим как раз подтвердит слова Ивара. А он, Хольм, не зверь! И единственный способ это доказать – вести себя по-человечески.

За повозками Майред и Гваэлис все-таки ушли, а остальные Рыси принялись на скорую руку обустраивать лагерь. Нарубив лапника, застелили его одеялами для девушек, развели костер, и Кайса сварила похлебку из остатков копченой вепрятины. Взяла две миски и отошла к Лестане, а Рисал принялся разливать варево остальным. Последнюю миску налил себе и напоказ поскреб черпаком по пустому котелку, ухмыльнувшись:

- А на твою долю, Волк, не осталось. Ничего, потерпи, в Арзине тебя наш вождь угостит по заслугам. Хотя жир к зиме тебе все равно набирать незачем. Вряд ли ты до нее доживешь.

Хольм промолчал, даже не шевельнувшись на полу клетки. Да, он Волк, а не дворовая шавка, что бросается на забор в глупой бессильной злости. Только снова заметил, как хмурятся Коты. Не все, но двое-трое из сидящих у костра – точно. И еще увидел, что между воинами Рысей словно пролегла невидимая черта, причем не одна. Ивар с Даррасом сидят рядом, и возле них пустое место, с которого встал Рисал. Близнецы держатся наособицу и поодаль от всех, а Гленн, Ортон и Кинар сели подальше от Ивара и поближе к лежанке девушек.

Вот оттуда и прозвучал тихий голос, от которого замерли все, а у Хольма сладко и болезненно потянуло внутри:

- Ты забываешься, Рисал, - сказала Лестана негромко, но ясно и холодно. – Вину и наказание этого Волка определит суд моего отца. До тех пор с ним следует обращаться достойно. И позволь напомнить, что я еще жива и не лишена титула. Это земли Рысей, даже преступник на них не должен остаться голодным, подобное оскорбляет честь моей семьи. Если ему не хватило еды, отдай мою долю.

На несколько мгновений стало так тихо, что был слышен лишь треск веток в костре. А потом Рисал буркнул:

- Прошу прощения, госпожа.

Нерешительно глянул на свою миску, словно хотел сунуть ее Хольму, но теперь уже вмешалась Кайса.

- Так, ну-ка все быстро прижали уши и слушаем меня! Никто без еды не останется. Леста, тебя это тоже касается. Только попробуй мне все не съесть! А уж одного-единственного Волка я как-нибудь накормлю.

Покопавшись в сумке, она выудила оттуда кольцо копченой колбасы, добавила кусок хлеба и протянула это Хольму через прутья решетки. Он молча взял, ругая себя за то, что не может ничего сказать, даже поблагодарить. И ведь понимал, что надо! Но в горле стоял тяжелый горький ком.

Лестана за него заступилась! Пусть даже не именно за него, а просто за справедливость, но все равно…

Он сжал еду в руках так, что будь это чье-то горло – удавил бы. Рыси молча, без обычных разговоров выхлебали суп, и Кайса собрала миски. А Хольм все никак не мог заставить себя съесть колбасу, хотя понимал, что это не подачка. Не мог – и все тут.

- Гленн, ты на страже до полуночи, - спокойно уронил Ивар, словно ничего не случилось. – Потом разбудишь Рисала. Давайте ложиться, завтра нужно ехать, как только лошади с повозками будут. Лестана, как ты?

- Хорошо, братец, - послышался такой же тихий, но какой-то бесцветный голос Рыси. – Нет, Кайса, извини, я не хочу. Совсем не хочу. Я завтра утром поем, обещаю.

Хольм закрыл глаза, еще сильнее стиснув ладонь, и крошки хлеба посыпались на деревянный пол клетки. Нельзя рычать и бросаться и прутья. Нельзя… Надо думать, что целительницы Рысей славятся своим искусством. Лестану вылечат. Обязательно вылечат!

Он не помнил, сколько так пролежал, но Рисал уже сменил Гленна, значит, ночь перевалила за половину. Потрескивали сучья в костре, Рыси крепко спали… Как-то даже слишком крепко! Хольм рывком сел в клетке, сообразив, что от костра тянет знакомым сладким душком: кто-то щедро сыпанул в него жабьего дурманника. Вот уже слышится сопенье и даже храп… А Рисал, сидящий спиной к огню, чтобы не слепило глаза, обмяк и вот-вот завалится набок. Твою м-м-мать-Волчицу, Брангард!

- Тс-с-с… - прошипел брат, выныривая из кустов. – Это я. А то еще дашь по голове, не разобравшись.

- Если это ты, тем более дам, - еле слышно пообещал Хольм, слушая, как Бран возится с замком. – Зачем явился?

- Да так, - огрызнулся брат. – Мимо проходил. Дай, думаю, зайду, сопру у Рысей один тупой мохнатый коврик. Зар-раза…

- Зря стараешься, - предупредил Хольм. – Я никуда не пойду.

- Кто тебя спрашивает? – выдохнул Брангард. – Вот только не надо про честь и все такое! Они тебя казнят, это ты понимаешь? Найдем убийцу, сдадим его Рысям – и вернешься к своей Лестане героем… Ей станет стыдно, и она тебя полюбит…

- Бран, заткнись, - попросил Хольм, слушая, как брат скрипит в замке какой-то железкой. – Если сбегу – значит, я виноват. А это не так. И я не брошу Лестану. Убийца где-то рядом. Или может оказаться рядом. Я должен…

- Для начала ты должен не сдохнуть! – прошипел Брангард, поднимая голову.

Замок щелкнул, и дверь клетки распахнулась наружу.

- Закричу, - спокойно предупредил Хольм. – Так заору, что и дурманник не поможет. И будет резня. А потом я все равно отправлюсь в Арзин, даже если силой утащишь. Всю жизнь караулить не будешь. Бран, я никуда не побегу. – И добавил, смягчив голос, насколько мог: - Спасибо, брат. Я все понимаю, правда. Но клан позорить не стану.

- Хо-о-ольм…

Брангард сел на землю возле клетки и уткнулся лицом в ладони, раскачиваясь, как от боли. Потом поднял голову, и его глаза в отблесках костра блеснули янтарным огнем.

- Хольм… - безнадежно попросил брат. – Пожалуйста… Это же на время. Я всем скажу, что утащил тебя силой. Одурманил и утащил.

- Вместе с клеткой, - вздохнул Хольм. – Потому что я из нее не выйду. Бран, даже не думай… Сказал же, перебужу Котов. Уходи, а то и правда проснется кто. Вы часового не убили?

Бран помотал головой. Хольм слышал тяжелое дыхание брата, и ему было смертельно жаль Брангарда. Этот умник снова перехитрил сам себя. С корабля, конечно, пленника без шума не украдешь, и Брангард наверняка следовал за ладьей берегом. И явно не один, вон, в кустах мелькает знакомая рожа Лейва… Брат хотел его спасти, и у него получилось бы, только он никак не может понять, что нельзя менять жизнь на честь. Хольма это, может, и спасет, а вот клан погубит. Все будут считать Волков предателями и клятвопреступниками, а это хуже, чем убийцы!

- Уходи, Бран, - мягко попросил Хольм. – Ты ни в чем не виноват. Просто так получилось. Я поеду с Рысями и постараюсь убедить Рассимора. А если не получится, не вздумай мстить, слышишь? Будь им другом. Ради меня.

- Дурак… - еле слышно всхлипнул Брангард, рывком поднялся и ушел в ночной лес.

Дверь клетки так и осталась открытой, Хольм еще долго смотрел в эту дыру. На душе было тяжело, но как-то… правильно. Вот прогорел порошок жабьего дурманника, и кто-то из Рысей простонал во сне. Скоро очнутся. Не повезло Брангарду, если бы Хольма дурманник застал спящим, так и вытащили бы сонного. Значит, не судьба.

Он закрыл глаза и чуть ли не впервые за все время пути уснул крепко и спокойно. То ли от дурманника, то ли еще от чего-то.

А утром его разбудил вопль.

- Что это такое, я спрашиваю? – орал Ивар, указывая на распахнутую дверь. – Ты как караулил?! Что тут вообще ночью было?

Бледный, как снег, Рисал стоял, опустив голову. И Хольм его жалеть не собирался. Вместо этого он сладко потянулся на глазах у собравшихся возле клетки Рысей. Ага, Гваэлис и Майред вернулись и явно ничего не понимают. Как и остальные, впрочем. А на лице Кайсы такое изумленно-недоверчивое выражение, аж смеяться охота.

- Ну как, повозку нашли? – лениво поинтересовался Хольм, закидывая руки за голову. – Вы же меня в клетке везти собрались, да? Чтобы не выскочил и никого не покусал? Ну, везите. Только дверь закройте. – И закончил, наслаждаясь каждым обращенным на него взглядом: – Очень уж дует!