Роман Обязана быть его глава Глава 26

— Соня! — выхватив из стоящей на краю подставки ярко-жёлтую салфетку, я принялась вытирать вымазанные вареньем пальцы дочери. — Ты с ума сошла?

В кафе, куда привёл нас Демьян, готовили очень вкусно. Принесённый мне греческий салат оказался выше всяких похвал, да и Соня ела с удовольствием. Забывшись, я не сразу заметила, что она, закончив с сырниками, принялась собирать с тарелки остатки варенья, и ладно бы лежащей рядом ложкой — пальцем!

— Разве так можно?

Я вытащила из сумки влажные салфетки и начисто вытерла её ладошки. Чувствовала, что Демьян смотрит на нас, и едва не горела со стыда.

Стоило мне выпустить её руку, она потянулась к чашке с какао и сделала несколько больших глотков.

— Можно я пойду? — голосок её звучал тоненько.

Она посмотрела в сторону детской игровой зоны, находящейся в нескольких метрах от нас, потом снова на меня. Ругать её не было ни сил, ни желания. Смена детского сада, побег Эдуарда, переезд к Светке… За последнее время обе мы пережили очень много. И пусть она, в силу возраста, легче принимала перемены, я понимала, ей тоже трудно.

— В следующий раз пользуйся, пожалуйста, ложкой, — как можно строже попросила я. — Договорились?

Соня заёрзала на стуле. Опять посмотрела на детский городок, и я, сдавшись, отпустила её. Не прошло и минуты, как она, юркнув за дверку, уже взбиралась на маленькую горку.

— Извини, — обратилась я к Демьяну. — Обычно она так себя не ведёт.

— Она ведёт себя, как и положено вести себя пятилетнему ребёнку, — ответил Демьян, глядя на меня. — Вряд ли стоит её за это упрекать.

Всё то время, что мы находились рядом, я чувствовала неловкость. Воспоминания о вчерашнем вечере и о том, что случилось между нами раньше, заставляли нервничать, не давали покоя, и теперь, стоило нам остаться наедине, неловкость усилилась.

— Не пытайся подобраться ко мне через дочь, — переборов себя, ответила я ему прямым взглядом.

— Разве я пытаюсь?

— А что ты сейчас делаешь? — от его взгляда мне было не по себе.

Я чувствовала, как меня охватывает волнение, как кровь становится теплее, быстрее бежит по венам, как внутри просыпается что-то, что будить получалось только у этого мужчины. Но Соня… Она была моим самым слабым, самым уязвимым местом и при этом она же делала меня сильной. Она была моим стержнем, моим огоньком, заставляющим держаться даже тогда, когда было совсем плохо, ведущей меня за собой путеводной звездой.

— Сейчас мы ужинаем, Дарина, — спокойно проговорил он и, заметив официанта, кивком попросил подойти его. Опять посмотрел на меня. — Софья хотела есть, разве не так? Здесь прекрасное детское меню, к тому же есть место для игр, чтобы она могла хорошо провести время, пока мы ужинаем, — подошедший официант остановился возле столика, и Демьян, едва посмотрев на него, проговорил: — Двойной чёрный кофе со сливками и домашний глинтвейн для моей спутницы. Ещё, пожалуйста, безе от шеф-повара.

— Я не буду пить, — стоило официанту отойти, воспротивилась я.

— Тебе нужно расслабиться, Дарина. Ты слишком напряжена, — протянув руку, он неожиданно накрыл ею мою, лежащую на краю стола, и я вздрогнула.

Демьян погладил по тыльной стороне ладони пальцами. Сердце моё встревожено забилось, тепло, что я чувствовала, устремилось вниз живота, к бёдрам, поднялось к груди.

Он держал меня взглядом, касался моей руки, а мне казалось, что он без стеснения раздевает меня, что дотрагивается так, будто я принадлежу ему, будто он имеет на меня право.

— О чём я и говорю, — погладив в последний раз, убрал руку, и я наконец смогла выдохнуть. — Твоей дочери здесь понравилось, — он обернулся к городку. Я как-то само собой проследила за его взглядом.

Соня играла с другой девочкой примерно одного с ней возраста. Внезапно до нас донёсся её звонкий смех, и я увидела, как дочь улыбается. Вторая девочка тоже засмеялась, и они, обгоняя друг друга, побежали к детскому лабиринту.

Неожиданно к горлу подкатил ком, уголки глаз защипало. Как же просто подарить ей немного счастья. Дурацкие сырники с клубничным вареньем, большая чашка какао с нарисованным на ней Винни-пухом, детская горка…

— Об Эдуарде ничего не слышно? — от греха подальше я убрала руку со стола. Вопрос прозвучал глухо, но я надеялась, что Демьян не заметил предательской дрожи.

— Пока нет, — ответил он чуть резче, чем говорил прежде. — Но это дело времени.

— Понятно, — выдохнула я и замолчала, ибо сказать было нечего.

— Пока мне известно только, что он вылетел из страны. Таиланд.

Я поджала губы. На это сказать мне тоже было нечего. Таиланд… Солнце, океан, мелкий песок. Нам же он не оставил ничего. Ничего, что могло помочь продержаться хотя бы пару месяцев.

Неожиданно я подумала, что было бы, если бы Терентьев решил потребовать украденные им деньги с меня. После того, как я пришла к нему тем вечером, когда Эдик сбежал, это было бы не удивительно. Хотя… Денег у меня всё равно нет и никогда не было, и Демьян это, скорее всего, знал.

— А дальше что? — я снова положила ладонь на край стола. Поняла это, только когда пальцы мои коснулись скатерти, но убирать руку не стала. — Ты обратился в полицию?

Около нашего столика вновь появился официант. На столике перед нами появилась вазочка, доверху наполненная крохотными, присыпанными орешками безе.

— Ваш кофе, — обратился он к Демьяну, а после ко мне: — Домашний глинтвейн. Приятного вечера.

Демьян отпил кофе. Вопрос мой так и остался без ответа. Я хотела спросить снова, но после небольшой паузы он заговорил:

— Нет, — его пристальный взгляд вновь заставил меня задержать дыхание. Запах крепкого кофе смешивался с пряным ароматом глинтвейна. Корица, апельсин, кориандр… — У меня свои методы, Дарина.

Взяв одно безе, он надавил на него пальцами. Взбитый белок хрустнул, Демьян же продолжал смотреть на меня. Сделал глоток кофе, положил раздавленное безе в рот и, взяв ещё одно, подал мне.

— Свои методы?

Я и не заметила, как сделала глоток глинтвейна. От его слов руки мои покрылись мурашками. Вино согрело горло, теплом растеклось по телу. Боже! Кто он? Что я вообще знаю о нём?

Я взяла протянутое мне безе. Невесомое, точно такое же, как только что хрустнуло в его руках. Может ли он так же легко сломать человека? Его жизнь? Может, конечно же может. Станет ли? Вот на этот вопрос ответа у меня не было, и я понятия не имела, хочу ли знать. Хочу ли вообще знать что-либо об этом мужчине.

— Да, — взяв чашку в руки, Терентьев откинулся на спинку стула. — Дарина, я привык доверять людям, с которыми имею дело. У каждого человека есть свои принципы, — он сделал небольшой глоток кофе и поставил чашку на стол. Я тоже отпила глинтвейн. — По крайней мере, должны быть. Человек без принципов — тварь, способная на что угодно. У меня есть принципы, Дарина. Как я уже сказал — я привык доверять людям, которые находятся рядом. Но если кто-то предаёт моё доверие…

Он замолчал. Я же посмотрела на безе в своих пальцах и медленно надавила. Взбитый белок хрустнул, и я, глядя на Демьяна, положила пирожное в рот. Почувствовала нежный вкус, по языку растеклась приятная сладость, смешавшаяся с терпкостью глинтвейна. Демьян, ничего не сказав, взял ещё одно безе и протянул мне. Я послушно взяла его. Глинтвейн был вкусным, и я, перестав корить себя, сделала большой глоток. Немного помолчала, а после негромко проговорила, покрутив безе в пальцах.