Роман Обязана быть его глава Глава 97

— Демьян, — позвала я.

Мы всё-таки дошли до кровати и теперь, устроившись под тёплым одеялом, лежали, касаясь друг друга.

— М-м? — отозвался он сонно.

— Я люблю тебя, — прошептала, такая же сонная.

Почувствовала, как он напрягся, как сильнее обхватил меня. Шумно выдохнул мне в волосы и, поцеловав, потёрся носом. Так же шумно вдохнул.

— Повтори утром, а то, чёрт возьми, я подумаю, что мне это приснилось.

— Уже утро, — поцеловала его в ключицу. — Так что… Я люблю тебя, Терентьев.

Жёстко он очертил мою лопатку. Смял волосы.

— Спасибо, — отозвался глухо.

— За что? — попыталась высвободиться из его рук.

Честно говоря, ожидала я немного другого. Ответного ли признания? Ещё чего-то? Наверное…

— За то, что сказала.

Он так и поглаживал мои волосы.

Я улеглась обратно, затихла, устроившись в его тепле. На лёгкое чувство разочарования, разлившееся внутри, внимания я старалась не обращать. Пусть. Пусть и не сказал, но ведь поступки говорят сами за себя. Поступки и доверие.

И всё-таки мне хотелось услышать. Простые слова, вместо которых прозвучало лишь короткое «спасибо».

— Ты куда? — тихо, сквозь остатки сна спросила я, поняв, что Демьян собирается встать. — Я тебя никуда не пущу.

— Боюсь, тебе всё-таки придётся это сделать, — ответил он и, коротко поцеловав меня, поднялся.

Протяжно выдохнув, я заставила себя отогнать остатки сна и присела в постели.

В спальне было прохладно. Перед тем, как лечь, я приоткрыла окно, теперь же пришлось натянуть одеяло едва ли не до подбородка.

— Ты надолго?

— Постараюсь уложиться в несколько часов, — застегнув джинсы, Демьян перекинул через плечо один из своих великолепных свитеров и пошёл к ванной.

Я только вздохнула. Как ни хотелось мне, чтобы этот день мы провели вместе, настаивать на этом я не могла. Да и понимала — бесполезно. Этой ночью я имела возможность убедиться в том, сколько сделано работы и сколько ещё нужно сделать в самые кратчайшие сроки. Но всё же чисто женское, не поддающееся голосу здравого смысла и эгоистичное внутри меня отчаянно протестовало.

— Только не говори, что завтра тебе тоже нужно будет идти в офис, — догадываясь, что именно так и будет, попросила я, не сумев скрыть наполненные упрёком нотки.

— Придётся, — подтвердил Демьян, остановившись в нескольких метрах от двери ванной. Посмотрел на меня. — Дарина…

— Я понимаю, — не став дожидаться объяснений, я, кутаясь в одеяло, тоже встала. Подошла к нему. — Я всё понимаю, Демьян. Просто…

Он забрал одеяло и, расправив, накинул мне на плечи, укутывая.

— Я тоже всё понимаю, — сказал спокойно и замолчал.

Сквозь окно в комнату проникал свет. Обычно серое небо окрасилось в светлые тона, солнце, такое редкое для питерской зимы, бросало блики на окна, пронизывало воздух золотистыми лучами.

Я кивнула. Улыбнулась не так, чтобы открыто — скорее немного удручённо.

Собрав одеяло в кулак, Демьян резко дёрнул меня на себя, и я, не ожидавшая этого, впечаталась ему в грудь.

— Я обещаю не задерживаться, — обхватил мой затылок, запустил пальцы в волосы и вынудил задрать голову. — Понятно?

Дыхание его касалось моих губ, запутавшиеся в волосах пальцы были одновременно ласковыми и жёсткими, как и его взгляд.

— Понятно, я спрашиваю? — повторил он.

— Понятно, — отозвалась я эхом, понимая, что он снова делает это — подчиняет меня, лишает воли. Он охотник, я — пойманная в силок птичка. Не пошевелиться, не отвести взгляда.

— Так-то лучше, — проговорил он низким, бархатным голосом и, склонившись, прихватил мою нижнюю губу. Слегка прикусил, продолжая поглаживать голову. Провёл языком и углубил поцелуй.

Я обхватила его за торс, прижалась сильнее и покорно приоткрыла губы, отбросив прочь все ненужные мысли. И о так и не прозвучавшем ответном признании, и о чудесном дне, что нам с Соней снова придётся провести без него, и о сохранённом номере Павла Грачёва — такого же хищника, как и тот, который так сладко и несдержанно целовал меня, в объятьях которого я превращалась в тёплый податливый воск.

— Дашь мне морковку, милая? — закончив нарезать картошку для оливье, обратилась я к Соне.

Та запустила руку в кастрюлю с уже очищенными овощами и протянула мне сразу две. Няню я отпустила сразу после того, как проводила Демьяна. Искренне поблагодарив, вручила набор продуктов к праздничному столу и бутылку шампанского — точно такие же Демьян подарил водителю и ещё нескольким своим людям.

Пропитанные ликёром коржи дожидались своего часа, салат из копчёной скумбрии тоже был уже готов, как и Сонькин любимый — из свеклы с черносливом и грецкими орехами.

— Мам, — позвала она меня, когда я взялась за вторую морковку. — А папа скоро придёт?

Нож так и завис в воздухе.

Подняв взгляд, я осторожно переспросила:

— Папа?

Дочь смутилась, замялась.

— Ну… — её пушистые реснички дрогнули. — Дядя Демьян, — ответила она всё так же смущённо. — Я просто подумала… — она умолкла, так и не закончив фразу.

Слезла с табуретки и, опустившись на коленки возле растянувшегося у батареи Лорда, принялась гладить его.

— Сонь, — на этот раз позвала уже я, но дочь притворилась, что не слышит меня.

Я знала эту её манеру очень хорошо. С самого раннего детства она поступала именно так, когда ей казалось, что она сделала или сказала что-то не то.

— Сонь, — вытерев руки, я подошла к ней. — Посмотри на меня, пожалуйста.

Нехотя она отвлеклась от собаки, но с коленок не поднялась. Не желая нависать над ней, я опустилась рядом. Коснулась мордочки Лорда, и тот, почувствовав запах еды, лизнул мои пальцы. Улыбнувшись, я обратилась к дочери:

— Всё в порядке, солнышко. Если ты хочешь называть Демьяна папой, я не против. Думаю, он тоже не будет против. Наоборот, очень обрадуется.

— Я просто подумала… — теперь мы гладили щенка вместе.

Тот, воодушевлённый таким вниманием, поднялся и, потянувшись, звучно зевнул. Замотал хвостом и тут же, повалившись на спину, подставил Соньке пузико, не переставая при этом облизывать мою руку. На губах дочери появилась лучезарная улыбка, сошла она, впрочем, быстро. Вздохнув, Соня убрала ладошку и посмотрела на меня.

— А если не обрадуется, — спросила она серьёзно, почти также серьёзно, как временами говорил мне что-то Демьян. — Я ведь ему не настоящая дочка.

— Почему ты так думаешь?

Соня пожала крохотными плечиками. Заметно погрустневшая, она села на пол, на угол подстилки. Лорд поднялся на лапы, подошёл и плюхнулся рядом, прижавшись к ней боком, и она снова принялась гладить его.

— Ты ему самая настоящая дочка, — заверила я её. — Он очень гордится этим. Гордится, что ты его дочка.

В глазах Сони мелькнуло недоверие. Я поднялась и подала ей руку.

— Пойдём. Помоем руки. А то ничего не успеем.

Пальчики её коснулись моих.

— Мам, — поднявшись, снова позвала она, и я ответила ей вопросительным кивком. — Я стесняюсь.

— Ничего страшного, — сжала крохотную ладошку. Не удержалась и опять опустилась возле неё. Посмотрела в глаза и мягко улыбнулась. — Он будет рад, Сонь. Вот увидишь.

Папа… В мыслях у меня всё ещё не укладывалось, что она вот так легко смогла сказать это, пусть даже только мне.

Моя маленькая застенчивая девочка. Но ведь так оно и есть — папа. Самый настоящий, а не тот, что был у неё до этого. Папа… В горле встали слёзы.

— Пойдём, — шепнула я, боясь, что Соня заметит, как блестят мои глаза. — Новый год уже совсем скоро, — вспомнила её вопрос и добавила: — И папа тоже придёт. Скоро придёт.

— Как Новый год? — Соня задрала голову.

Я невольно улыбнулась. Посмотрела сверху вниз и ответила:

— Ещё скорее, — а мысленно добавила: он всегда держит свои обещания. Сдержит и это. Потому что это — самое важное из всех, что он давал мне до сегодняшнего дня. До этого самого момента. Самое важное из всех, что он давал когда-либо и когда-либо ещё даст.