Роман Невыносимый глава Глава 7

Тая

Что происходит? Что я делаю? Куда себя загоняю? Зачем? Почему до сих пор не сообщила отцу о том, с кем уехала и куда? Почему не бегу от Игната, зная, что он обо всем догадался? Это уже неоспоримый факт. Как и тот, что не отпустит теперь. Не Макса. А сына уже не брошу я сама. И как быть? Договариваться? Вряд ли такое прокатит с Орловым. Слишком бескомпромиссный он человек. Достаточно вспомнить все, что произошло за сегодняшний день, чтобы это понять. Но делать-то что-то надо ведь! Только что?

Этими вопросами я задаюсь последние полчаса, как согласилась сесть в машину Игната. Даже сейчас, глядя на трясущиеся ладони, которыми я ощупываю предельно аккуратно тело пострадавшей собаки, не могу дать себе четкого ответа на них. Зато отчетливо понимаю, что снова проникаюсь симпатией к нему. Наблюдаю за его массивной фигурой краем глаза, пока тот пребывает в каких-то своих мыслях. Возвышается над нами, как незыблемая скала. Такой красивый. Сильный. Уверенный в себе. Непоколебимый. Бесстрашный. И совсем не похож на того, кому приписывают десятки убийств и прочих зверств.

В глубине души я понимаю, что во мне играет благодарность по большей части. Теперь еще и материнская. Но с другой стороны, вряд ли отъявленный душегуб способен на такое великодушие. В том плане, что будь он и правда таким, то просто прошел бы мимо, не вмешиваясь в чужие проблемы. Зачем они ему? Но он не прошел. Ни тогда, ни сегодня. Конечно, можно все списать на то, что ему известно о Максиме, но мне почему-то хочется верить, что Игнат и сам по себе не настолько зверь, каким его описывает отец в своем "деле". Последующее согласие отвезти раненое животное в ветеринарную клинику повышает эту веру в нем. И кажется, я все-таки схожу с ума. Потому что, когда он говорит: "Счет за химчистку вычту из твоей зарплаты", я в ответ только пожимаю плечами.

— С учетом, что ты ее выплачиваешь, все равно из твоего кармана будет оплачено, — добавляю вслух и усаживаюсь в машину. — К тому же, ты мог отказаться.

— Это не отменяет тот факт, что тебе придется ее отработать. По полной, — отзывается Орлов, прежде чем самолично захлопнуть за мной дверцу.

Он обходит машину и усаживается за руль. Я же на этот раз молчу. Не хочется вступать в глупую полемику и объяснять ему прописные истины о том, что не все в этом мире продаются, в чем он так убежден. Тем более, при сыне такое обсуждать уж точно не стоит. И так наговорились сегодня. Все. У ребенка скоро передоз информации будет. Хотя сейчас ему явно ни до чьих-либо разговоров. Кроме собаки, не видит и не слышит никого. И даже когда мы отдаем ее на осмотр, не прекращает волноваться.

— С ней ведь все хорошо, да, мам? — повторяет то и дело, прижимаясь ко мне всем тельцем.

— С ним. Это кобель, — поправляет Игнат.

Можно подумать, ребенку есть до этого дело.

— Собака — она моя, женский род, — парирую невозмутимо. — Но имя выбрать надо все же как для мальчика, здесь ты прав. Надо же как-то его звать будет дома?

А сама смотрю на сына в ожидании его реакции. Все равно бы попросил оставить, да и жалко пса обратно на улицу отправлять после всего. Хороший он, ласковый.

— Ты правда его у нас жить поселишь? — неверяще переспрашивает Максим.

— Ну, не бросать же его теперь на произвол судьбы? — усмехаюсь. — Как тебе Лаки? Счастливчик. Как в мультике про далматинцев. Этот тоже очень счастливый, что встретил тебя в нужный момент.

— Лаки, да, я согласен, — радостно кивает мой мальчик, обнимая меня обеими ручками. — Спасибо, спасибо, спасибо. Я тебя люблю, мамочка. Ты у меня самая-самая лучшая.

Ну вот, а еще час назад едва ли не ненавидел за отъезд в Канаду. И не я одна о нем вспоминаю...

— Вот и бегство, то есть переезд в Канаду сам собой добровольно отменяется, — комментирует Орлов.

Вот не мог помолчать?

Когда он молчит, я даже почти готова его терпеть рядом с нами.

— Одно другому не мешает, — говорю как бы между прочим.

Ответом мне служит мрачная ухмылка.

Благо, к нам возвращается ветеринар.

— Ну что? — снова не терпится узнать о своем новом друге сынишке.

— Все хорошо, — уверяет его Артем Дмитриевич, судя по бейджику. — Ничего серьезного. Раны я все обработал. Держать у нас не вижу смысла. Его отмыть, да откормить и будет здоровый пес.

Макс радостно улыбается и кивает.

— Мы его заберем. Мама разрешила! — заявляет гордо.

Внимание фельдшера сосредотачивается на мне, и я вижу в зеленых глазах мужской интерес, когда его взгляд проходится по мне с головы до ног, отчего я заметно краснею и поправляю шерстяную ткань юбки зачем-то. А он, заметив это, еще и улыбается.

— Да, мы заберем, — согласно киваю я. — Вы только прививки сделайте ему, какие надо.

— На сегодняшний день с него хватит. Позвоните мне завтра, после обеда, назначим вам новый прием, — все еще улыбается, запуская ладонь в карман, вытаскивая визитку, протягивая ту мне.

Личную визитку.

Невольно кошусь на Игната, но тот смотрит на все это с равнодушным видом.

— Хорошо, спасибо, — не сразу, но забираю предложенное, пряча ее в карман куртки.

— Забирай своего пса и помоги матери его в машину усадить. Я пока расплачусь, — предлагает Орлов ребенку.

— Я сама расплачусь, а потом заберу пса, — не соглашаюсь с ним, глядя исключительно на Артема Дмитриевича.

Тот кивает и приглашает меня к стойке с терминалом. Правда, мне удается сделать всего полшага в указанном направлении. Мое запястье перехвачено. А я сама — одним рывком притянута в сторону. Вплотную к Игнату. Фактически впечатана в него. Вместе со словами мне на ухо:

— Я. Сказал. Иди. В. Гребанную. Машину.

Голос — тихий и низкий. Вибрирующий. Бьющий по моим нервам, скручивая и вместе с тем вытягивая их в напряженные струны, которые не рвутся только чудом от посланной по ним скрытой угрозы. И мне бы испугаться, послушать его, сделать, как он говорит, но на деле я замираю и впитываю в себя эту эмоциональную мелодию, несущую с собой самое настоящее бедствие. Смотрю в потемневший взор, а мыслями снова переношусь в вип-комнату с тремя ублюдками, откуда он меня вытащил. В тот миг в его глазах тоже царила непроглядная ночь, напугавшая почти до истерики, прежде чем я поняла, что он пришел помочь, а не "добить".

— Пошла, — добавляет Игнат.

Но не отпускает. Сперва запускает руку в карман моей куртки и забирает визитку, которую комкает в кулаке. После этого только отталкивает от себя.

На этот раз я даже не думаю спорить. И не жду, когда мне приведут нашего нового родственника. Иду за ним сама, игнорируя непонимающий взгляд ветеринара. А когда возвращаюсь в коридор, того уже нет. Как и Игната. Только Максимка. При виде меня он подрывается с места.

— Игнат с доктором ушли в другой кабинет. А я вас с Лаки жду, — сообщает довольно и тут же переключается на собаку. — Ты ведь не против быть Лаки? — спрашивает у него и смеется, когда получает в ответ облизывание лица.

— Ну, все, дома наобнимаетесь, после того, как отмоем нашего красавчика, — одергиваю обоих, а Лаки вовсе к себе подтаскиваю за выданный поводок.

Тот на удивление послушно замирает.

— Умница, — хвалю его, потрепав между ушей, и направляюсь к выходу.

Максим тоже хватается за поводок и идет рядом. Так мы и достигаем нужного нам автомобиля. Жаль, я даже подумать о побеге не успеваю, как следом появляется Игнат. Ожидаю, что он до сих пор зол, как тысяча чертей, но все намного хуже. На его лице застывает ничего не выражающая маска, хотя в глазах — чистая ярость. Я снова внутренне напрягаюсь. И не зря.

— Макс, ты пока в машине посиди, я твоей мамочке пару слов скажу, ладно? — спрашивает, но в дозволении не нуждается, ловко захлопывая дверцу за ребенком и псом.

Я остаюсь на улице. Прижатая к этой же самой дверце. Как в капкане. Одна рука Орлова плавно опускается на капот. Другая — забирается мне в волосы, скользит по шее, к затылку, крепко обхватывает и вынуждает запрокинуть голову выше. И в этот раз проявившиеся на коже мурашки не имеют ничего общего с удовольствием. Страх. Дикий. Безотчетный. Пронзающий каждую клеточку моего тела. Как и его дальнейшее предупреждение.