Роман Невыносимый глава Глава 36

— Чья она? — уточняю, беря свободную его ладонь в свои, пристально разглядывая ее на предмет других ранений.

Горящая спичка летит в урну. Все содержимое в ней вспыхивает в считанные мгновения.

— Не моя, — односложно произносит Игнат.

Киваю. И не спрашиваю ничего больше по этому поводу. Не потому что мне не интересно, а потому что даже представлять не хочу, что с тем человеком стало.

— Он живой. Не грохнул я его, если тебя вдруг это беспокоит.

Снова молчу. Хотя в душе испытываю облегчение. Вместо ответа подношу его ладонь к лицу и прижимаюсь к ней губами, ощущая, как напряжение в мужской руке постепенно пропадает. Немного погодя мужские пальцы и вовсе зарываются мне в волосы, привычно обхватывая за затылок. И снова я притянута к нему ближе, с возможностью смотреть глаза в глаза. Не просто смотрит. Будто ищет во мне что-то определенное, одному ему известное. И этот взгляд столь необычен и нов для меня, что я невольно смущаюсь.

— Голодный? — спешу отвлечь его от непонятных мне мыслей. — Там все еще теплое. Идем?

Но так никуда и не иду. Помню про рефлексы. Вот и жду терпеливо. Заодно ищу взглядом Лаки, чтобы отправить обратно в будку, но того нигде нет. По итогу решаю скинуть это дело на охрану. Все равно без дела шастают.

— Даже не представляешь, насколько я голодный, — заявляет Игнат самодовольно, отвлекая от собаки.

Земля уходит из-под моих ног. Он приподнимает меня выше, вынуждая обхватить его ногами. Пиджак тоже окончательно позабыт. Так и остается валяться на улице. А мы в самом деле направляемся на кухню. Правда, ужин мужчину совсем не интересует. Я усажена на столешницу. Моя верхняя одежда оставлена еще на полпути сюда. Свитер также летит на пол. Как и штаны, из которых меня буквально вытряхивают. Колени широко раздвинуты в стороны. Откровенная поза вызывает во мне чувство неловкости и стыда. Но еще больше его провоцируют последующие слова:

— А теперь скажи-ка мне, приветливая моя девочка, когда я прикоснусь к тебе между твоих красивых ног, ты будешь достаточно мокрая для меня? — шепчет Игнат, задевая губами мою левую скулу в подобии поцелуя.

Сознание почти топит смущением вперемешку с диким стыдом и возбуждением, рождающим внизу живота тягучее и невообразимо острое желание. Отклоняю голову назад, позволяя мужским губам скользить по лицу к шее.

— Да… — отвечаю то ли на его вопрос, то ли на свои ощущения.

На этот раз Игнат не целует — жадно облизывает, изредка прикусывая нежную кожу. И совсем не спешит. Сгибом пальцев ведет от правого колена по внутренней стороне бедра. И это становится настоящей пыткой, потому что вся моя суть сосредотачивается на этом простейшем действии. Больше никак не прикасается. Я чувствую лишь его тяжелое дыхание на своей разгоряченной коже. Хочется кричать от такого промедления.

Мгновения растягиваются в целую вечность, прежде чем его пальцы задевают край ажурного белья. Не снимает. Отодвигает в сторону. И сам тоже чуть отодвигается. А пылающий алчным голодом взор смещается с моего лица гораздо ниже, заставляя ощущать свою частичную обнаженность острее и ярче прежнего.

— И правда. Красивая. И мокрая.

Вот теперь прикасается. Большим пальцем растирая влагу по моей плоти, наблюдая за своими действиями. Мучительно медленно. Снова и снова. Пока у меня бедра не начинает сводить судорогой. Сомкнуть их вместе — скорее рефлекс, нежели мое осознанное действие. Которое моментально пресечено.

— Не закрывайся от меня, — мои колени вновь широко разведены в стороны. — Хочу видеть. Всю тебя.

Он вновь гладит меня. Уложив ладонь в центр солнечного сплетения, вынуждает улечься спиной. От соприкосновения с прохладной поверхностью вздрагиваю. И с шумом втягиваю в себя новую порцию кислорода, когда нижняя часть моего белья начинает скользить с бедер по ногам. Но и тогда Игнат тоже не перестает смотреть и ласкать. Прикасается лишь поверх плоти, не проникая, и это сводит с ума намного больше всего остального. Едва ли я сдерживаю протестующее хныканье, когда подаюсь ему бедрами навстречу в негласном требовании большего. Хотя вряд ли действительно понимаю, о чем прошу. И жадно хватаю ртом воздух, цепляясь пальцами за край столешницы, чтобы хоть как-то удержаться в этой реальности, когда мужские пальцы собирают мою влагу и размазывают ее ниже, между ягодиц, после чего слегка давят, проникая указательным пальцем так же чертовски неспешно, миллиметр за миллиметром, рождая внизу живота новое, непонятное чувство, но такое же порочно-острое, как и прежнее. Хочется убежать от него и в то же время продлить. Особенно, после того, как я улавливаю звук расстегнутой ширинки. Одновременно сжимаюсь вся инстинктивно, невольно представляя, как его высвобожденный пульсирующий, увитый венами член каким-то образом вскоре уместится в моей заднице, и в то же время желаю этого как никогда. Аж перед глазами темнеет. Хотя Игнат не спешит ничего такого делать. Лишь обхватывает у основания и сдавливает, сбавляя собственное напряжение, затем возвращается к изнуряющим мое сознание ласкам. Да, снова медленно и неспешно гладит меня, растирая влагу, одновременно с тем продолжая надавливать и проникать все глубже.

— Расслабься. Просто доверься мне. Больно не будет.

Едва ли эти слова способны успокоить меня в полной мере. А вот голос — очень даже. Убаюкивает разум лучше любой колыбельной. Нет меня. Лишь тело, ведомое инстинктами. Особенно, когда к необычной ласке присоединяется привычная, обостряя мое удовольствие до предела. Оно настолько яркое, что картинка перед глазами практически смазывается. Я больше не сдерживаюсь. Открыто умоляю. О чем и сама не знаю. Лишь бы он не останавливался. Никогда. И почти кричу от пронзающего меня наслаждения на пике моей личной эйфории. Пропуская момент, когда мои ноги оказываются закинуты ему на плечи, в то время как его член медленно, но уверенно проникает в меня все глубже. И несмотря на всю необычность действия — оно ощущается самым правильным и необходимым, что я когда-либо испытывала. Нет никакого дискомфорта. Только новый виток заново растущего во мне удовольствия. Куда более насыщенного и сумасводящего, чем обычно. До нехватки кислорода в легких и сорванного голоса. И когда уже кажется, что лучше просто быть не может, меня накрывает сильнейшим из возможных оргазмов.

К реальности возвращают легкие поцелуи: на внутренней стороне бедер, чуть выше колена, затем к лодыжкам, и на ступне, отчего становится щекотно, и я хрипло хихикаю, дернувшись.

— Водички? — тут же услужливо предлагает мне мужчина.

Сам же тянется за стаканом, куда наливает воду из графина. Почти отбираю его у него, усаживаюсь и залпом выпиваю все.

— Еще, — прошу, возвращая стакан.

На его губах мелькает снисходительная насмешка. Стакан снова наполнен и подан мне в руки. А как только допиваю, меня опять подхватывают на руки, и несут… в ванную. Воду Игнат тоже сам включает. Пену добавляю уже я. А в саму ванну мы усаживаемся вместе, где я удобно устраиваюсь спиной к нему поверх. Дальше мы просто лежим. Не знаю, о чем размышляет мужчина, а мне слишком хорошо и лениво, чтобы еще и думать о чем-то, поэтому я просто перебираю пальчики на его правой ладони, ведя дорожку каплями по выпуклым линиям вен. Хотя о кое-чем я все же вспоминаю.

— Макар, — говорю и улыбаюсь в ожидании.

Тело подо мной ощутимо напрягается.

— Кто?

Улыбка на моих губах становится шире. Уж слишком ожидаемо реагирует он. И с ответом я тоже поэтому же не спешу. Лишь когда начинаю ощущать исходящую от него угрозу, а ладонь, прежде покоящаяся на краю ванны, сжимается в кулак, добавляю:

— Сына младшего, говорю, Макаром назовем.

На этот раз он выдерживает паузу. Хотя кулак разжимает. Перехватывает мою руку и обнимает меня нашими обеими.

— Я рассчитываю на дочку.

— Да? — смотрю на него с насмешкой, полуобернувшись. — А Макс в курсе о том, что в рядах его заговорщиков есть предатель?

— Жизнь не бывает идеальна. Рано или поздно ему придется с этим столкнуться, — бессовестно пожимает плечом Игнат.

— И ни единой капли раскаяния, — наигранно удрученно качаю головой. — Но лучше бы попозже ему с этим столкнуться, — дополняю уже серьезней, окончательно разворачиваясь к нему лицом. — К тому же, я тоже планирую мальчика вторым, так что ты в меньшинстве. Но так и быть, будет тебе третьим заходом девочка, — хмыкаю. — Катюшей назовем!

В бездонной синеве направленного на меня взора вспыхивает удивление. Отвечать и на этот раз не спешит. Какое-то время просто смотрит на меня, как тогда, у крыльца, отыскивая нечто одному ему известное. А по мере уходящих мгновений на его губах расплывается легкая полуулыбка.

— Заметь, стать многодетной семьей — твоя идея, не моя, — ухмыляется, выдерживает новую паузу. — Но раз уж сказала, пусть так и будет, — соглашается, не менее бессовестно щипая за грудь, отчего по телу искры возбуждения разбегаются. — Смотри у меня, потом не отвертишься, — опять призадумывается. — Слушай, а имена ты по какому принципу выбирала? — протягивает все так же задумчиво.

— По принципу любви их отца к огнестрелам, — не скрываю. — Вообще, я это все придумала еще в первую беременность, — признаюсь уже куда серьезнее. — Когда подбирала имя Максу. Что-то вспомнилось вдруг. Не так уж и серьезно я наговорила это все. Просто захотелось тебя подразнить, — улыбаюсь ему, хотя уже без прежней легкости.

Тоже задумываюсь. О том, что не стоило начинать этот разговор. Ведь и не собиралась. Однако… Слишком расслабилась. Но когда он такой домашний, я зачастую забываю об ограничениях в общении с ним. Вот и результат.

— Подразнила? — отзывается Игнат. — Все, хватит? Или еще немножечко продолжишь? А может и не немножечко.

По непроницаемому лицу и нейтральному тону не понять, то ли снова злится, то ли его устроило мое объяснение, то ли просто издевается в ответ, то ли... что?

— Ну, может и не совсем дразнила, — выдаю свое очередное признание, пряча лицо на груди у мужчины, чтобы скрыть смятение. — Всегда мечтала о большой семье, — принимаюсь выводить пальцем невидимые узоры на его коже. — Сама-то я единственный ребенок у родителей, но всегда хотелось братика или сестренку, или обоих сразу.

Моя рука вновь перехвачена. Отведена в сторону. Отпущена. И лишь затем, чтобы мужчина мог обеими ладонями обхватить мое лицо, вынуждая опять смотреть на него.

— Продолжай.

Вот так просто. Не просьба. Констатация факта. А в синем взоре твердость и сталь. Которые очень хочется пробить, чтобы вновь увидеть бушующий за ними океанский шторм.

Комментарии

Комментарии читателей о романе: Невыносимый