Роман Невыносимый глава Глава 24

— Значит, мне и исправлять, — дополняет вслух, сжимая член одной ладошкой, продолжая второй выводить на моем животе невидимые узоры.

— Хорошая девочка, — соглашаюсь с ней.

Но ситуацию не отпускаю. Сперва подхватываю ее за бедра и утаскиваю в ванную, обе двери которой запираю, прежде чем отпустить свою добычу. Воду в душевой тоже включаю сам. Разрозненные потоки воды бьют по плечам, а я смыкаю зубы покрепче, когда она вновь касается меня. Я прекрасно помню, какая она чертовски узкая и тугая, когда я оказываюсь внутри нее, но ощущение девичьих губ, спускающихся легкими поцелуями вдоль плеча к груди, а затем и животу — сносят крышу ничуть не меньше. Тонкие пальчики сдавливают плоть у самого основания, гладят, ласкают, дразнят совсем неумело, но это лишь усиливает мое желание. Наверное, я давлю на ее затылок слишком сильно, когда она обхватывает головку ртом. Весь мой гребаный мир моментально сужается до этого элементарного действия. И я еле сдерживаюсь, чтобы не начать вколачиваться по самое горло, накручивая светлые волосы на кулак, потому что мне катастрофически мало, хочется гораздо глубже. Оргазм прошивает мощной волной, по позвоночнику. И я на несколько секунд позволяю себе расслабиться, прикрывая глаза. Ласковые поцелуи, прокладываемые на этот раз от живота к груди вместе с поднимающейся с колен девушкой немало этому способствуют. Ровно до момента, когда кожу в районе шеи начинает жалить и печь…

Вот тебе и финальный поцелуй.

— Это тебе ответ и напоминание на будущее о том, что лучше: шлюхи или убийство, — раздается вкрадчивый шепот мне на ухо.

Не знаю почему, но вдруг улыбаюсь. И вовсе не злюсь, вопреки привычному восприятию вторжения в личные границы.

— Засос? — уточняю насмешливо, глядя на девушку сверху-вниз. — Могла бы просто записку оставить, или сообщение в ежедневнике написать, — укоряю фальшиво.

В дополнение к ранней отметке на моей спине появляются росчерки ее ногтей.

— Сдается мне, так оно надежней, — фыркает она не менее насмешливо.

Все-таки забавная. Бывает. Порой.

Душ мы тоже принимаем вместе…

Пока я одеваюсь, Тая возвращается к сыну. К тому времени, как я добираюсь до кухни, парочка еще копается со сборами, и с кофеваркой управляюсь я сам. Впрочем, мое ожидание длится недолго. Меньше пяти минут. А затем мы с сыном наблюдаем за тем, как Тая, одетая в уже знакомую узкую юбку, но на этот раз с голубой блузкой, расставляет приборы, режет торт и раскладывает еду по тарелкам. Только после этого приглашает нас за стол. Для Макса приносит диванную подушку, чтобы тому было удобнее. И я вдруг задумываюсь не только над темой няни, но и еще над одним удобством для ребенка.

— Нам нужен другой дом. Посмотри и выбери, какой больше по душе. Побольше, — обращаюсь к девушке.

Та как раз только за вилку берется. Да так и замирает с ней в руке. И на Макса почему-то косится. А тот…

— Зачем нам новый дом? Мне этот нравится! — возмущается.

— Этот теперь маловат. Для нас троих.

— Его можно просто увеличить тогда, — предлагает негромко Тая. — Вряд ли по деньгам выйдет дороже.

— Зачем тратить время и силы на перестройку, если проще и быстрее купить готовый? — не понимаю я.

Если бы она тут хотя бы несколько лет прожила и привыкла к нему, то ладно, куда ни шло. Но она тут две ночи провела всего.

Какая разница?

— Просто дом действительно красивый, — признается, закусив губу, не глядя на меня, а исключительно в свою тарелку. — Мне тоже очень нравится. И если есть возможность его сохранить, то я бы хотела остаться тут.

Мне определенно стоит сосредоточиться на своей предыдущей мысли и заставить ее принять мои аргументы, но…

— Если мы купим новый дом, то не значит, что расстанемся с этим. Я его не продам в любом случае. Я его сам проектировал. Для себя. И не хочу, чтобы здесь жил кто-то посторонний.

— Ладно, как скажешь, — не спорит на этот раз Тая.

Но не Макс. Который воспринимает мои слова совсем иначе. Впрочем, не удивлюсь, если и его мать — также, уж больно безразлично теперь смотрит, словно маску нацепила.

— Но ведь мы не посторонние, — заявляет обиженным тоном ребенок. — Ведь правда же? — смотрит на меня с напряжением.

Устало вздыхаю.

— Когда я сказал про посторонних, я имел ввиду: в случае, если мы продадим этот дом, то в нем будут жить чужие люди — те, кто его купят, те, кого мы знать не знаем. А я не хочу, чтобы так было. Незнакомцы, понимаешь? Вовсе не ты или твоя мама.

Мальчишка призадумывается.

— Тогда ладно, — отвечает уже расслабленно. — А Леру сюда можно привести? — спрашивает следом.

Тая на это только улыбается и головой качает.

— Тебе все можно, — тоже улыбаюсь, однако недолго. — И запомни. Ты никогда не можешь быть для меня посторонним. Чтобы я больше такого не слышал, а ты — не думал. Ты — мой сын. Моя семья. Моя кровь. Это понятно? — заканчиваю довольно строго.

— Причем в прямом смысле, — вставляет Тая как бы между прочим.

— Вот видишь, даже твоя мама согласилась со мной, — подмигиваю мальчишке, прежде чем вернуться к завтраку.

Тот заметно веселеет. А в скором времени мы покидаем дом, усаживаясь в машину. Поскольку едем в одно место, то водитель не нужен, сопровождение выезжает следом. На этот раз дочь прокурора даже не ютится на заднем сиденье, располагается рядом, после того, как надежно пристегивает сына в детском кресле. Правда, недолго длится ее беззаботное состояние. Едва мы прибываем в офис, а я заявляю:

— Макс останется со мной. На весь день, — крепче перехватываю его за руку.

Девушка тут же останавливается, попеременно глядя то на меня, то на Максима.

— На весь день? — уточняет растерянно.

— У тебя много работы, на которой ты должна сосредоточиться. Вряд ли у тебя будет достаточно свободного времени, чтобы ты могла постоянно отвлекаться, — отзываюсь я.

— Так и у тебя много работы, разве нет? А если что-то случится? Ты вообще сидел раньше с маленькими детьми? — хмурится она.

— Он не младенец. И мы на одном этаже.

— Да, но… я не уверена, что это хорошая идея.

Мое терпение заканчивается. Да и сотрудников в прежде пустующем фойе становится больше, поэтому едва сдерживаю себя в границах вежливости.

Не уверена она, мать ее!

— То есть, создать целый холдинг у меня мозгов и сил хватило, а чтобы за четырехлеткой присмотреть, сноровки не хватит? — вопросительно выгибаю бровь.

— Да причем здесь это?! — возмущается девушка.

Отворачивается. Ладошки в кулаки сжимает. Смотрит на нас с притихшим Максом теперь в зеркало фойе. Последний и спасает ситуацию.

— Мама, — берет ее за руку. — Я буду себя очень хорошо вести, честное слово, — говорит негромко просящим тоном. — И не буду рисовать на важных документах. Правда-правда. Но можно мне с папой? Я очень хочу пойти с ним.

Тая прикрывает глаза на мгновение и согласно кивает.

— Конечно, можно, — сдается. — Прости, — говорит уже для меня. — Я просто переживаю, потому и отреагировала так. Совсем не имела в виду ничего такого, о чем ты подумал. Но обед мой! — добавляет упрямо.

— Лады, — киваю коротко.

Приезжает лифт, и вскоре мы расходимся, а я веду ребенка за собой, в свой кабинет, где по пути нам попадается моя помощница. Она смотрит на нас до того долго и пристально, что я просто не могу пройти мимо, как обычно, не заметив её присутствие.

— Знакомься, Макс, это Агата, — говорю ребенку.

Девушка несколько секунд задумчиво пялится на мое плечо, или где-то в том районе, и не сразу, но переводит внимание к тому, о ком я сказал. И чего она… Зато теперь вспоминаю про оставленное мне его матерью напоминание в виде отметины на шее.

— Привет, — улыбается тепло и ласково моя помощница, склонившись над Максом, протянув тому ладонь.

Тот не спешит отвечать на рукопожатие. Еще и свободную руку прячет себе за спину, прижимаясь ко мне ближе.

— Здравствуйте, — произносит, насупившись.

Хм…

— Она тебе не нравится? — интересуюсь прямо, едва мы все-таки заходим в кабинет, а дверь за нами закрывается.

Пальто я скидываю, оставляю на специальной вешалке.

— А тебе? — доносится в ответ с пыхтением, пока Макс тоже начинает самостоятельно раздеваться.

Помогать ему не спешу. Удивленно приподнимаю бровь, складывая руки на груди, наблюдая за его стараниями.

— Если бы она меня не устраивала, то не работала бы здесь, — отпускаю вполне закономерным замечанием.

Сын перестает бороться с молниями на комбинезоне и смотрит на меня теперь исподлобья.

— Мама лучше! — заявляет упрямо, поджимая губы. — И красивей! — добавляет через секундную паузу.

— Я не спорю, — говорю, как есть, присаживаясь перед ним на корточки, и все-таки помогаю с тем, чтобы избавиться от верхней одежды. — Но с чего бы тебе мне об этом напоминать?

И сам все прекрасно понимаю, детская ревность — она такая, но интересно послушать его версию. А он…

— И ты не будешь писать в эту Агату? — хоть и вопрос, но больше похожий на приказ.

Ну, как тут не рассмеяться?

Вот и я не удерживаюсь.

Комментарии

Комментарии читателей о романе: Невыносимый