— Значит, мне и исправлять, — дополняет вслух, сжимая член одной ладошкой, продолжая второй выводить на моем животе невидимые узоры.
— Хорошая девочка, — соглашаюсь с ней.
Но ситуацию не отпускаю. Сперва подхватываю ее за бедра и утаскиваю в ванную, обе двери которой запираю, прежде чем отпустить свою добычу. Воду в душевой тоже включаю сам. Разрозненные потоки воды бьют по плечам, а я смыкаю зубы покрепче, когда она вновь касается меня. Я прекрасно помню, какая она чертовски узкая и тугая, когда я оказываюсь внутри нее, но ощущение девичьих губ, спускающихся легкими поцелуями вдоль плеча к груди, а затем и животу — сносят крышу ничуть не меньше. Тонкие пальчики сдавливают плоть у самого основания, гладят, ласкают, дразнят совсем неумело, но это лишь усиливает мое желание. Наверное, я давлю на ее затылок слишком сильно, когда она обхватывает головку ртом. Весь мой гребаный мир моментально сужается до этого элементарного действия. И я еле сдерживаюсь, чтобы не начать вколачиваться по самое горло, накручивая светлые волосы на кулак, потому что мне катастрофически мало, хочется гораздо глубже. Оргазм прошивает мощной волной, по позвоночнику. И я на несколько секунд позволяю себе расслабиться, прикрывая глаза. Ласковые поцелуи, прокладываемые на этот раз от живота к груди вместе с поднимающейся с колен девушкой немало этому способствуют. Ровно до момента, когда кожу в районе шеи начинает жалить и печь…
Вот тебе и финальный поцелуй.
— Это тебе ответ и напоминание на будущее о том, что лучше: шлюхи или убийство, — раздается вкрадчивый шепот мне на ухо.
Не знаю почему, но вдруг улыбаюсь. И вовсе не злюсь, вопреки привычному восприятию вторжения в личные границы.
— Засос? — уточняю насмешливо, глядя на девушку сверху-вниз. — Могла бы просто записку оставить, или сообщение в ежедневнике написать, — укоряю фальшиво.
В дополнение к ранней отметке на моей спине появляются росчерки ее ногтей.
— Сдается мне, так оно надежней, — фыркает она не менее насмешливо.
Все-таки забавная. Бывает. Порой.
Душ мы тоже принимаем вместе…
Пока я одеваюсь, Тая возвращается к сыну. К тому времени, как я добираюсь до кухни, парочка еще копается со сборами, и с кофеваркой управляюсь я сам. Впрочем, мое ожидание длится недолго. Меньше пяти минут. А затем мы с сыном наблюдаем за тем, как Тая, одетая в уже знакомую узкую юбку, но на этот раз с голубой блузкой, расставляет приборы, режет торт и раскладывает еду по тарелкам. Только после этого приглашает нас за стол. Для Макса приносит диванную подушку, чтобы тому было удобнее. И я вдруг задумываюсь не только над темой няни, но и еще над одним удобством для ребенка.
— Нам нужен другой дом. Посмотри и выбери, какой больше по душе. Побольше, — обращаюсь к девушке.
Та как раз только за вилку берется. Да так и замирает с ней в руке. И на Макса почему-то косится. А тот…
— Зачем нам новый дом? Мне этот нравится! — возмущается.
— Этот теперь маловат. Для нас троих.
— Его можно просто увеличить тогда, — предлагает негромко Тая. — Вряд ли по деньгам выйдет дороже.
— Зачем тратить время и силы на перестройку, если проще и быстрее купить готовый? — не понимаю я.
Если бы она тут хотя бы несколько лет прожила и привыкла к нему, то ладно, куда ни шло. Но она тут две ночи провела всего.
Какая разница?
— Просто дом действительно красивый, — признается, закусив губу, не глядя на меня, а исключительно в свою тарелку. — Мне тоже очень нравится. И если есть возможность его сохранить, то я бы хотела остаться тут.
Мне определенно стоит сосредоточиться на своей предыдущей мысли и заставить ее принять мои аргументы, но…
— Если мы купим новый дом, то не значит, что расстанемся с этим. Я его не продам в любом случае. Я его сам проектировал. Для себя. И не хочу, чтобы здесь жил кто-то посторонний.
— Ладно, как скажешь, — не спорит на этот раз Тая.
Но не Макс. Который воспринимает мои слова совсем иначе. Впрочем, не удивлюсь, если и его мать — также, уж больно безразлично теперь смотрит, словно маску нацепила.
— Но ведь мы не посторонние, — заявляет обиженным тоном ребенок. — Ведь правда же? — смотрит на меня с напряжением.
Устало вздыхаю.
— Когда я сказал про посторонних, я имел ввиду: в случае, если мы продадим этот дом, то в нем будут жить чужие люди — те, кто его купят, те, кого мы знать не знаем. А я не хочу, чтобы так было. Незнакомцы, понимаешь? Вовсе не ты или твоя мама.
Мальчишка призадумывается.
— Тогда ладно, — отвечает уже расслабленно. — А Леру сюда можно привести? — спрашивает следом.
Тая на это только улыбается и головой качает.
— Тебе все можно, — тоже улыбаюсь, однако недолго. — И запомни. Ты никогда не можешь быть для меня посторонним. Чтобы я больше такого не слышал, а ты — не думал. Ты — мой сын. Моя семья. Моя кровь. Это понятно? — заканчиваю довольно строго.
— Причем в прямом смысле, — вставляет Тая как бы между прочим.
— Вот видишь, даже твоя мама согласилась со мной, — подмигиваю мальчишке, прежде чем вернуться к завтраку.
Тот заметно веселеет. А в скором времени мы покидаем дом, усаживаясь в машину. Поскольку едем в одно место, то водитель не нужен, сопровождение выезжает следом. На этот раз дочь прокурора даже не ютится на заднем сиденье, располагается рядом, после того, как надежно пристегивает сына в детском кресле. Правда, недолго длится ее беззаботное состояние. Едва мы прибываем в офис, а я заявляю:
— Макс останется со мной. На весь день, — крепче перехватываю его за руку.
Девушка тут же останавливается, попеременно глядя то на меня, то на Максима.
— На весь день? — уточняет растерянно.
— У тебя много работы, на которой ты должна сосредоточиться. Вряд ли у тебя будет достаточно свободного времени, чтобы ты могла постоянно отвлекаться, — отзываюсь я.
— Так и у тебя много работы, разве нет? А если что-то случится? Ты вообще сидел раньше с маленькими детьми? — хмурится она.
— Он не младенец. И мы на одном этаже.
— Да, но… я не уверена, что это хорошая идея.
Мое терпение заканчивается. Да и сотрудников в прежде пустующем фойе становится больше, поэтому едва сдерживаю себя в границах вежливости.
Не уверена она, мать ее!
— То есть, создать целый холдинг у меня мозгов и сил хватило, а чтобы за четырехлеткой присмотреть, сноровки не хватит? — вопросительно выгибаю бровь.
— Да причем здесь это?! — возмущается девушка.
Отворачивается. Ладошки в кулаки сжимает. Смотрит на нас с притихшим Максом теперь в зеркало фойе. Последний и спасает ситуацию.
— Мама, — берет ее за руку. — Я буду себя очень хорошо вести, честное слово, — говорит негромко просящим тоном. — И не буду рисовать на важных документах. Правда-правда. Но можно мне с папой? Я очень хочу пойти с ним.
Тая прикрывает глаза на мгновение и согласно кивает.
— Конечно, можно, — сдается. — Прости, — говорит уже для меня. — Я просто переживаю, потому и отреагировала так. Совсем не имела в виду ничего такого, о чем ты подумал. Но обед мой! — добавляет упрямо.
— Лады, — киваю коротко.
Приезжает лифт, и вскоре мы расходимся, а я веду ребенка за собой, в свой кабинет, где по пути нам попадается моя помощница. Она смотрит на нас до того долго и пристально, что я просто не могу пройти мимо, как обычно, не заметив её присутствие.
— Знакомься, Макс, это Агата, — говорю ребенку.
Девушка несколько секунд задумчиво пялится на мое плечо, или где-то в том районе, и не сразу, но переводит внимание к тому, о ком я сказал. И чего она… Зато теперь вспоминаю про оставленное мне его матерью напоминание в виде отметины на шее.
— Привет, — улыбается тепло и ласково моя помощница, склонившись над Максом, протянув тому ладонь.
Тот не спешит отвечать на рукопожатие. Еще и свободную руку прячет себе за спину, прижимаясь ко мне ближе.
— Здравствуйте, — произносит, насупившись.
Хм…
— Она тебе не нравится? — интересуюсь прямо, едва мы все-таки заходим в кабинет, а дверь за нами закрывается.
Пальто я скидываю, оставляю на специальной вешалке.
— А тебе? — доносится в ответ с пыхтением, пока Макс тоже начинает самостоятельно раздеваться.
Помогать ему не спешу. Удивленно приподнимаю бровь, складывая руки на груди, наблюдая за его стараниями.
— Если бы она меня не устраивала, то не работала бы здесь, — отпускаю вполне закономерным замечанием.
Сын перестает бороться с молниями на комбинезоне и смотрит на меня теперь исподлобья.
— Мама лучше! — заявляет упрямо, поджимая губы. — И красивей! — добавляет через секундную паузу.
— Я не спорю, — говорю, как есть, присаживаясь перед ним на корточки, и все-таки помогаю с тем, чтобы избавиться от верхней одежды. — Но с чего бы тебе мне об этом напоминать?
И сам все прекрасно понимаю, детская ревность — она такая, но интересно послушать его версию. А он…
— И ты не будешь писать в эту Агату? — хоть и вопрос, но больше похожий на приказ.
Ну, как тут не рассмеяться?
Вот и я не удерживаюсь.
Комментарии
Комментарии читателей о романе: Невыносимый