Роман Невыносимый глава Глава 16

— Может, у меня аллергия на компоненты в этой таблетке, не думал о таком?

Тут же жалею о своем вопросе. Тем более, никакой аллергией я не страдаю. Но ведь могла бы! Только это мало успокаивает.

— Да, бл*дь. Не подумал. И даже больше. Отравить тебя собираюсь. Прямо на глазах у своего сына, — злится моментально на мое неповиновение мужчина.

И отчасти я его понимаю. Хочешь помочь, а в ответ такое демонстративное недовольство. Хуже то, что его злость находит во мне отклик.

— Если верить собранному на тебя делу, захочешь убить — пристрелишь, — ворчу и, пока не передумала, забираю злосчастную таблетку.

Собираюсь закинуть ее себе в рот, но моя ладонь оказывается перехвачена, а пальцы сомкнуты в кулак и сжаты чужой.

— Это называется доверие, — все также бескомпромиссно заявляет Игнат. — Ты или идешь к чертовой мусорке, подбирая упаковку, чтобы удостовериться в том, что я действительно не отравил тебя. Или веришь мне. Не задавая лишних вопросов. Безоговорочно. И тогда я постараюсь отвечать тебе тем же.

— Боже, Игнат, ты… — прикрываю глаза и дышу, чтобы не ляпнуть еще чего-нибудь ненужного. — Дело вовсе не в недоверии, — говорю, успокоившись. — Я совсем не думала об отравлении. Просто не нужно абсолютно все решать за меня, ладно? Уж точно не подобное, — заканчиваю миролюбиво с тихим вздохом.

Моя ладонь свободна, и я, наконец, заканчиваю этот фарс. Хотя и тогда мы остаемся на улице. Игнат сокращает ту небольшую дистанцию, что оставалась между нами, а его ладонь плавно скользит по моей талии, прижимая меня к себе еще ближе.

— Хочешь ты того или нет, но с сегодняшнего дня все именно так и будет, Тая. Я буду решать. Не ты, — шепчет мне на ухо, обманчиво ласково. — И да, я бы тебя скорее придушил…

Он говорит, а я мысленно проклинаю себя и свое тело, что так откровенно реагирует на его близость и голос. А ведь не о том я должна думать. Ни сейчас, ни вообще. Но о другом почему-то больше не думается. Разве что:

— Почему?

Я до сих пор прижата к нему. Он отстраняется совсем немного. И лишь для того, чтобы позволить другой своей ладони беспрепятственно скользнуть мне на горло. Его пальцы обхватывают аккуратно, скорее гладят, нежели сжимают или давят. Пробуждают по коже мириады мурашек.

— Не хочу портить такую красоту, — служит мне новым откровением, наряду с новым шепотом.

И я точно дура! Однозначно! Потому что ведусь на его слова. Хочу верить им. Ведь зачем ему врать, правда же? Эта мысль наталкивает на другую, не менее важную. Содержащую номер моего телефона. Хотя я не сразу подбираю слова для подобного вопроса. По итогу ограничиваюсь лаконичным:

— Так ты, правда, вспомнил?

Идиотский вопрос, на самом деле. Ничего не меняющий. Но мне отчего-то важно знать ответ на него. И видеть. Потому слегка отклоняюсь назад и запрокидываю голову, чтобы можно было смотреть ему в лицо.

Пальцы на моем горле замирают.

— Вспомнил… что? — вопросительно выгибает бровь Игнат.

Давно я не чувствовала себя настолько уязвимой. Кажется, даже выданные Дашей откровения не подействовали на меня так, как этот простой вопрос.

— Ну… меня, — поясняю совсем тихо и в чем-то даже робко.

Его бровь приподнимается еще выше. На губах расцветает снисходительная ухмылка. Пальцы на моем горле смещаются к затылку, снова начиная ласково поглаживать, вместе с тем придвигая к себе вплотную, фактически вдавливая в мужчину.

— Те чернила на моей ладони — на третий день только смылись, — произнес вкрадчиво, продолжая прижимать к себе.

— Хорошие чернила, — киваю, непроизвольно опуская взгляд в смущении. — То есть, вспомнил? — снова смотрю на него.

А он... молчит. Почти укачивает в своих объятиях. И я закономерно напрягаюсь.

— Номер я пробил. Интересно стало. Неспроста же он у меня на ладони оказался, — усмехнулся Игнат, не спеша делиться подробностями. — Принадлежал… — опять усмехнулся, выдержав паузу. — Сама знаешь кому. Не тебе.

Да, о таком я в те дни совсем не подумала. Впрочем, как и после. А еще представила себе, как Игнат, вместо того, чтобы позвонить мне тогда, как я того ждала, просто пошел к отцу… С него сталось бы. И… прошлое в подобном случае вообще предстает в плохом свете.

Лучше о таком вовсе не думать!

— Да и какая разница теперь? — добавляет мужчина, отстраняясь, обхватывая за плечи. — Что тебе с того? — слегка прищуривается, внимательно вглядываясь в мои глаза. — Сразу полюбишь меня, если раскаюсь? Простишь и отпустишь мне все мои грехи? — опять усмехается. — А потом заживем дружной семьей, обязательно долго и счастливо? Что сделано, то сделано. Не вижу смысла копаться в том, что уже не исправить, — заканчивает бескомпромиссно и с заметной злостью.

Ну, так-то да… но и нет. В любом случае, продолжать этот разговор — вот так, на ходу, точно не стоит. Тем более, когда один из нас явно пребывает на грани. Поэтому вынужденно капитулирую. Да и пора уже возвращаться к сыну. Сколько можно его на Лаки оставлять, в конце концов! Но голова все равно весь оставшийся путь продолжает взрываться мыслями о том, что произошло, или могло бы произойти с нами, пойди прошлое по иному сценарию. Даже после того, как мы оказываемся у Игната дома. И потом, когда он уходит, оставляя нас с Максом одних разбираться с обустройством на новом месте. Но это хорошо. Так мне спокойнее. Да и изучение двухуровневого дома, скрытого множеством деревьев на краю зимнего леса, неплохо отвлекает.

Комнат не так уж и много, всего две на втором уровне, в то время как первый абсолютно един. Главный акцент дома — панорамные окна вместо большей части стен. Даже перила и лестница выполнены из стекла. Минимализм в обстановке из светлого дерева и видимое отсутствие соседей еще больше придает живущим здесь ощущение свободы и близости к природе. В общем, не домик, а мечта.

— Ух ты! — подтверждает мои мысли восторг ребенка.

Он уже не просто успевает все осмотреть, но и в комнате своей новой обосноваться. Конечно же, вместе с Лаки. А когда охрана приносит его вещи, мы начинаем вместе их разбирать. На кровать размера евро ложится его любимый плед с медвежатами. К нему присоединяется плюшевый медведь по прозвищу Митька. Сумка для каратэ остается у стены возле двери, а немногочисленная одежда отправляется в комод.

— Теперь мыться и спать, — командую после, беря в руки полотенце и пижаму.

Ванная на втором уровне одна на две комнаты, соединяет их между собой, и по размеру с целую спальню. Еще бы, тут одна душевая кабинка занимает четверть площади. А ванна — настоящее джакузи, лежа в котором можно свободно наблюдать, как ветер колышет вершины деревьев, а над ними хмурится серое небо. Благо, со всеми краниками разобраться удается довольно быстро, и вскоре с легкой руки Макса по полу растекается пенная вода, а саму ванную оглашает его радостный смех. Особенно, когда к нам присоединяется Лаки. Таким образом купаемся мы все.

— Мам, а папа теперь с нами навсегда? — задает сын вопрос уже будучи в кровати, во время чтения сказки на ночь.

Я замолкаю на полуслове. Смотрю на него и не знаю, что сказать. В итоге, говорю то, что он хочет услышать.

— Да, родной. Папа теперь всегда будет с тобой рядом.

По крайней мере, с сыном Игнат точно будет.

— И с тобой тоже, — добавляет мой малыш, как мысли читает, прижимаясь ко мне ближе.

Обнимаю его в ответ и целую в макушку.

— И со мной тоже, — повторяю за ним, хотя и не больно в это верю.

Воцаряется молчание. Долгое. Я уже надеюсь, что Макс заснул, но стоит мне только пошевелиться, как он тут же задает новый вопрос.

— Мам, а скоро двадцать третье февраля?

— Через несколько дней уже. А что?

Сама же мысленно представляю, что за этим последует. Не ошибаюсь.

— А мы папе подарок какой подарим? У меня плохо получается танк из пластилина. Некрасивый. Не хочу его ему дарить.

Против воли улыбаюсь, глядя на него с умилением. Такой маленький, но такой серьезный и ответственный, чем не каждый взрослый человек может похвастаться. Невольно задумываюсь, что мне хочется немного притормозить время. Слишком быстро мой малыш взрослеет. У других дети куда проще реагируют на окружающее их, а Макс сразу на детали разбирает и изучает со всех сторон, будь то конструктор или просто услышанное от кого-то выражение.

— А что бы ты хотел ему подарить? — интересуюсь ответно.

— Не знаю. Но танк не хочу, — складывает руки на груди и смешно кривится, отчего я едва сдерживаю смешок.

— Не переживай, — глажу его по волосам. — У тебя есть еще пара дней на то, чтобы придумать. Уверена, ты выберешь самое лучшее.

Максимка согласно кивает и расслабляется, удобнее на постели устраивается. Укрываю его одеялом и целую в щечку.

— Теперь спать, — велю шутливо грозно.

Сын послушно закрывает свои красивые глазки, но я едва ли успеваю отойти от кровати, когда мне в спину летит еще один вопрос. Да такой, что я не сразу нахожусь с ответом.

— Мам, а ты что папе подаришь?

А я должна что-то дарить?

Жуть какая!

Особенно, когда в голове ничего хорошего не рождается при мыслях о подобном.

— Торт, — выдаю в итоге первое нормальное. — Мясной, — добавляю зачем-то.

— Торт — это хорошо, — соглашается со мной сын. — Я тебе помогу его приготовить. А потом мы вместе подарим. Да?

Ничего не остается, как согласно кивнуть.

— И пижаму медведя. Как у нас с тобой, — слышится уже сонным голосом от него, когда я переступаю порог в ванную, собираясь убрать устроенный нами бардак.

— И пижаму, — вздыхаю обреченно.

— С открыткой.

— С открыткой, — снова соглашаюсь. — Спи, медвежонок, — заканчиваю совсем тихо, прикрывая дверь в спальню.

М-да уж… почитали сказку на ночь...