Роман Невыносимый глава Глава 12

— Выходите, — командую, вопреки всем мыслям, едва паркуюсь перед зданием медицинского центра.

Сам выбираюсь из машины первым. Пока девчонка возится с ремнями безопасности и помогает мальчишке вылезти, тупо пялюсь в мутное темное небо, пытаясь вернуть себе спокойствие. Подоспевшие следом автомобили просто останавливаются рядом. Туманова бросает на них мимолетный взгляд и возвращает внимание ко мне. Ребенка она держит на руках.

— А мы где? — осматривается тот.

— Приехали забрать один конверт, — говорю, как есть. — Это ненадолго. Не переживай. Скоро поедешь к своему псу.

Сам же, первый направляюсь ко входу. Уже у него самого дожидаюсь парочку, придержав дверь.

— А что за конверт? — задает новый вопрос ребенок.

— С вашей пропиской, — пожимаю плечом беззаботно.

Замечаю, как девчонка напрягается, а в голубом взоре мелькает сотня сомнений и… да, паника.

Делаю вид, что не замечаю. Да и мне реально все равно. Просто подталкиваю ее внутрь. Дверь закрывается сама.

— Прописка, — повторяет за мной Макс по слогам. — Что такое прописка?

Мы оказываемся в просторном холле. Приветливая девушка в белом халате спешит навстречу.

— По документальной части твоя мама у нас спец, неспроста ж на юридическом училась, — отзываюсь для мальчишки, прежде чем переключиться к той, кто проводит, куда надо.

Она здоровается и лучезарно улыбается, распинаясь в потоке сахарной речи. От искусственной доброжелательности у меня в мозгах скрипит, словно все шестеренки восприятия ржавеют. Кажется, них*ра я так и не успокаиваюсь в полной мере. Никак не отпускает лютое желание сломать кому-нибудь хребет.

— Прописка — это документ, в котором указан адрес, где ты живешь, — слышится за спиной мягкий голос Тумановой. — Помнишь, мы с тобой учили улицу, номер нашего дома и квартиры? Вот это все вместе и есть адрес прописки.

Нас ведут по длинному пустому коридору. На самом деле в такое время центр уже прекращает прием. Но не для меня. Я заплатил им достаточно, чтоб они закрылись на два часа позже.

— А зачем тебе наша прописка? — удивляется Макс. — Ты же знаешь, где мы живем.

Рановато, конечно, такими громкими заявлениями бросаться, однако…

— Она у вас новая.

Да, выдержка мне машет ручкой…

А вместе с этим распахивает дверь кабинета, где нас ждет возрастной доктор в здоровенных окулярах.

— Добрый вечер, Игнат Алексеевич, — расплывается в приступе дружелюбия он. — Таисия Олеговна, — кивает и той, что останавливается рядом. — Максим, — не забывает и о главном событии этого вечера.

— Здравствуйте, — тихонько здоровается мальчишка в ответ, крепче прижимаясь к своей матери, которая так и не спускает его со своих рук.

На столе, перед врачом — конверт. Его он мне и придвигает ближе, жестом предлагая устроиться в одном из кресел для посетителей на такой случай. Посидеть я и у себя в кабинете или в машине могу, так что просто беру конверт, распечатывая тот. Не вижу смысла растягивать.

В медицинских заморочках я не силен, но общий смысл вполне понятный. Результат… Тот, в котором я уже фактически не сомневался, когда завел речь о прописке.

Почему?

Ее я ведь так и не вспомнил. Зато вспомнил другое. После вчерашнего разговора с ней у машины. Тогда Тая упомянула о номере телефона. Дальше мне оставалось только посчитать и прикинуть по событиям своей жизни.

И все в итоге сходится…

— Центральная, сорок два, — озвучиваю уже вслух.

Вряд ли врач понимает, о чем я.

— Если нужны дополнительные пояснения, или консультация по результатам, я готов ответить на любой ваш вопрос, — заверяет он охотливо.

Да, он действительно не врубается. Но не Тая. Едва я разворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее… та фактически вжимается в дверь спиной. При этом на ее губах расплывается горькая усмешка. Прикрывает глаза на мгновение, прежде чем снова посмотреть на меня. Но уже иначе. Без тени страха и с уверенностью.

— Буду иметь в виду, Игнат Алексеевич, если вдруг понадобится прийти к вам в гости.

В голосе слышится тот же горький яд, что огнем горит в ее глазах. С учетом, что и внутри самого пылает ничуть не тише, то даже своеобразный отклик во мне находит.

— Ты, кажется, меня не услышала. Или опять плохо усвоила, — шагаю ей навстречу. — Ты переезжаешь. Вместе с сыном. Сейчас, — оказываюсь совсем близко, почти вплотную.

Нет, не трогаю ее. Открываю дверь.

— Ну что вы, как я могла вас и не услышать? — деланно удивляется. — В отличие от вас, у меня прекрасный слух, — отворачивается и с гордо поднятой головой идет к выходу.

Ни на секунду не верю ее капитуляции. Даже после того, как на находящуюся в холле охрану она никак не реагирует, с безразличным видом проходит мимо. Собственно, потому ребята там и стоят. Потому что не верю. Ни ей. Ни кому-либо еще. А на улице охраны еще больше, остальные тоже подтянулись.

— Сейчас мы поедем к вам домой. Ты соберешь вещи. Пса тоже можете с собой прихватить, — сообщаю, когда мы возвращаемся к машине.

Бл*дь, вот не собирался доводить до такого представления. Чем больше людей присутствует, тем быстрее распространяется новость, всем рты все равно не заткнешь. Но что уж теперь. Не с таким дерьмом справлялся. И тут справлюсь. Как-нибудь.

— Нужно отцу позвонить, — отвлекает от размышлений голос Тумановой. — Иначе это все плохо кончится, — кивает на собрание левых машин неподалеку.

Просто киваю. Не знаю, для показухи ради, ведет ли какую-то свою игру, или в самом деле решает проявить благоразумие, но инициатива правильная.

— Макса возьми, — просит. — Ты же побудешь с… Игнатом? — запинается на моем имени, обращаясь к сыну. — Я быстренько поговорю с дедушкой и присоединюсь к вам.

Мальчик согласно кивает и протягивает ко мне свои руки. Как только я его забираю, девушка отходит в сторону и достает мобильник из кармана пальто.

— Знакомься, Макс, — отвлекаю его внимание от матери, отхожу в сторону, ближе к охране. — Это Гриша, — указываю на того, кто попадает взору первым, а охранник кивает. — Это — Михаил. Семен. Алексей. Иван… — я называю еще много имен, поочередно представляя каждого. — Они будут тебя защищать. Даже от вредных девчонок и их кукол, — подмигиваю мальчишке.

— Зачем меня от них защищать? — удивляется ребенок. — Я сам могу.

Улыбаюсь ему в ответ.

— Помнишь, вчерашнюю стаю псов? В моем мире таких, как они, много. Самых разных. И иногда нужно делать так, чтобы они не навредили.

— Тогда у тебя плохой мир, — постановляет он. — Лучше к нам приходи жить.

— Твой дедушка тоже живет в подобном мире, но ты же его в свой мир не зовешь, — отзываюсь справедливо.

— Это потому что мама с дедушкой не дружат. Они давным-давно поссорились, и мама ушла от него ко мне, — удивляет ребенок.

— Хм… — озадачиваюсь я. — А из-за чего поссорились?

— Так бывает, — явно повторяет слова матери Макс. — Я не знаю. Но деда на маму очень громко кричал вчера. Из-за папы, — заканчивает доверительным шепотом.

Занятно…

Снова улыбаюсь.

— Да уж. Бывает. Но ничего. Зачем тебе кто-то еще, если есть я, верно? — слегка подкидываю его на руках, вызывая смех у мальчишки.

— Наверное, — отвечает и ищет глазами мать.

— Не наверное. Точно тебе говорю.

На разговор дочь прокурора тратит не больше пяти минут, но, судя по тому, как она прикусывает губы, трет пальцами лоб и то и дело хмурится и вздыхает, проходит тот совсем не легко.

— Не знаю, кого там твоя мама прежде выставляла в качестве твоего папы, но теперь им буду я. Как тебе?

— Ты? — искренне удивляется Макс. — Будешь моим папой?

— Я, — подтверждаю и прижимаю его к себе ближе.

— Правда-правда?

— Правда-правда.

— Да. Я хочу, — радостно кивает, но тут же поджимает губы. — Но только если мама разрешит, — добавляет, снова ища глазами Туманову.

Та разговор заканчивает еще минуту назад, но продолжает стоять на прежнем месте, глядя на свой телефон.

— Она не может запретить мне, — отвечаю сыну, а сам тоже на нее смотрю. — Сам у нее спроси, если не веришь. Хотя, на будущее, если я что-то тебе говорю, то так и есть. Даже не сомневайся. Мое слово — закон, — заканчиваю с пафосом и усмешкой, отпуская ребенка.

К матери.

В следующее мгновение я наблюдаю, как девушка, присев на корточки перед сыном, что-то негромко говорит, привычно мягко улыбаясь тому, пусть и через силу, после чего оба идут в мою сторону.

— Она сказала «да», — гордо оповещает меня Макс и снова лезет ко мне на руки.

Подхватываю и несу к машине.

— А я тебе что говорил?

Ребенок кивает и крепко обнимает меня за шею, насколько позволяет ему комбинезон и длина детских ручек.

Странное ощущение.

Еще более странно то, что от переполняющей меня ярости не остается и следа, а я только сейчас замечаю.

— Папа, — произносит совсем тихо в шею, почти вопросительно, словно и сам не верит, что говорит это.

Что я там о странностях только что говорил?

Теперь уж совсем непривычно…

И вместе с тем, то самое. Родное. Мое.

Никому не отдам…