Роман Невыносимый глава Глава 10

— Запоминать все лучше надо, глядишь, тогда бы и сомнений не возникало, — все же кидаю встречным обвинением и бегом покидаю его кабинет, не забыв от души хлопнуть дверью.

И никакую Эльвиру к нему не зову. Надо, сам пусть этим занимается.

Следующие пятнадцать минут я провожу в женском туалете, пытаясь взять под контроль разбуженные им так не к месту эмоции. И ругаю себя. Ведь уже второй раз ведусь на его подначки.

Вот кто? Кто ему мог сообщить? Зачем? Так прекрасно все шло, а теперь… черт знает что. Одно знаю точно — сына ему я не отдам. Ни за что. Не заслуживает. Пусть другого себе рожает, как хочет.

На этой ноте успокаиваюсь и иду работать. Да и не все так плохо оказывается по итогу. Ко мне приставляют Лизу, она и помогает с выданным мне заданием. Точнее, ее приставляют ко всему отделу, но я нагло эксплуатирую девушку лично для себя. Минус такой эксплуатации в том, что она всю дорогу поет дифирамбы Орлову, чем неимоверно раздражает, но я стараюсь игнорировать в себе это чувство. Отпускаю свою помощницу я лишь на обед, в то время как сама его пропускаю.

Черта с два Игнат меня сломает! Не позволю! Хочет весь реестр? Будет ему весь реестр! Пусть подавится!

И за сыном я все же в садик еду, когда приходит время. На тренировку тоже отвожу. И с Лаки успеваю погулять. Еще через полтора часа я еду забирать Макса с каратэ, попутно заказываю в офис еды, чтобы, когда вернусь туда с ребенком, тому было что поесть, пока я снова теряюсь в мире сотен других договоров. Немало трачусь по деньгам, но да ладно.

К тому времени, как заканчиваю, на часах светится приблизительно восемь вечера. Без двадцати. Макс за это время успевает изрисовать с десяток ненужных листов, доесть все, что я заказала для него, посмотреть мультики и поиграть в развивающие игры на планшете.

— Ну, как ты? — уточняю у него, падая рядышком на диван для отдыха в углу помещения и запускаю пальцы в его мягкие волосики.

— Хорошо. Ты закончила работу? — отвлекается он от очередного своего художественного шедевра в виде кривого Лаки.

— Да, малыш, — улыбаюсь, перебирая темные прядки. — Сейчас передохну и поедем домой. Можешь пока начинать собираться.

— Не домой, — доносится от двери.

Та, оказывается, давно открыта. На пороге — Игнат Орлов собственной персоной, сложив руки на груди, прислонившись плечом к косяку.

— Хотя, понятие «дом», оно в принципе весьма относительное, — добавляет задумчиво.

Не на меня смотрит, наблюдает за Максом, который при виде него широко и радостно улыбается. А после вовсе спрыгивает с дивана и подбегает к нему, крепко обнимая того за ноги. И пока я пытаюсь зафиксировать в сознании эту картину, так как такое вообще впервые происходит на моей памяти — сын раньше всегда сторонился даже хорошо знакомых людей, выдерживая дистанцию, — мой ребенок добивает уже иным.

— Я скучал по тебе.

Он — что?

Скучал?

По малознакомому человеку?

И ведь не играет. Вон как смотрит с ожиданием и надеждой на Игната снизу-вверх. Который, как мне кажется, выглядит еще более удивленным случившимся, чем я.

— Раз так, значит будем это исправлять, — улыбается он добродушно ребенку, склоняется к нему и продолжает на порядок тише: — Только сперва твою вредную маму уговорим, да?

Максимка тихонько хихикает в ответ.

— Она не вредная. Только чуточку, — показывает двумя пальчиками, насколько чуточку не вредная я.

— Еще какая вредная. И пугливая.

Вот теперь сын смотрит на Игната в откровенном сомнении.

— Вчера вон как за тебя испугалась, — поясняет Орлов.

— Это с ней бывает, да, — тяжело вздыхает мой ребенок.

— Ну, все, хватит! — не выдерживаю уже я, поднимаясь на ноги. — Максим, одевайся, — говорю строго и указываю на лежащую на краю дивана его одежду. — Нам еще с Лаки гулять.

Вот только меня никто не слушает. Оба продолжают болтать о своем. То есть обо мне.

— Еще и ругается, ко всему прочему. Надо что-то с ней делать, а то скоро совсем невыносимой станет.

Максим призадумывается, а потом радостно хлопает в ладоши:

— Я знаю, что надо делать! — и прежде чем Игнат успевает уточнить, что тот имеет в виду, продолжает: — Надо купить ей много-много мороженого с орешками и карамелью, — раскидывает руки в стороны. — Оно ей настроение повышает.

— А она не растолстеет? — сомневается Игнат. — Вдруг ее жених ее тогда бросит и замуж за него она не выйдет? Так и останется одна. С твоим папой.

Я только успеваю мысленно со всей обреченностью простонать, когда слышится гордое и уверенное:

— У мамы нет никакого жениха. Я — ее единственный мужчина!

— Не знаю, я, наверное, что-то перепутал, — напоказ беззаботно пожимает плечом Орлов. — Хорошо, если так.

А сам очень даже красноречиво смотрит исключительно на меня. С торжеством. Уверившийся в своей правоте. Тоже мне охотник за правдой.

Делаю вид, что мне вообще все равно. На его мнение — уж точно.

— Собирайся уже, единственный мужчина, — подталкивает ко мне ребенка.

Вот теперь тот возвращается ко мне и исполняет то, что я просила еще несколько минут назад.

Нормально вообще?

Снова посылаю Игнату выразительный взгляд, вкладывая в него всю свою злость.

Почему он просто не может исчезнуть из нашей жизни? Жил же до этого как-то без нас. Счастливо даже жил, я уверена. Дался ему этот тест ДНК. У него таких потеряшек, возможно, половина города. Шел бы их искать тоже тогда.

Пока думаю об этом, Максим успевает надеть на себя кофту, разуться, облечь ступни в шерстяные носки и просунуть ноги в комбинезон, дальше ему помогаю я. Сперва — с обувью, потом — со всем остальным.

— И мама не толстеет, — вспоминает он вдруг. — Соседка Даша говорит, что такие ведьмы, как мама, не толстеют.

— Ну, раз уж ты у нее единственный мужчина, то это уже не важно. Ты же не бросишь ее, если вдруг случится, что она вдруг все-таки растолстеет? — озадачивается Игнат. — Хотя ты прав, ведьмы — они такие...

— Ага, — кивает он довольно, запрокидывая голову, пока я застегиваю молнию до самого конца. — Они толстеют только когда беременеют.

Шапка, которую я только взяла, чтобы надеть на него, едва не выпадает из моих рук от такого заявления. На Игната я вовсе не смотрю.

— Парень, а ты уверен, что тебе четыре? — призадумывается над услышанным тот.

— Конечно, — не замечает мой мальчик подоплеки в сказанном. — Но я уже умею считать до десяти, и буквы знаю, и дни недели, и месяцы. Меня мама научила. А еще знаю, как делаются дети. И откуда они появляются. И вовсе не из животика, как мама рассказывала. В животике они только живут. Временно. Девять месяцев. Соседка Даша нам с Романом и другими ребятами все-все рассказала!

Он все говорит, а я завязываю веревочки от шапки под его подбородком и мысленно душу ими эту... Дашу, которую, порой, действительно проще убить, чем вовремя заткнуть. Поэтому на домашней детской площадке мы гуляем очень редко. Но метко, да.

— Да ты что? — «поражается» очередному откровению Игнат и берет ребенка за руку, когда я заканчиваю с шапкой. — Ну-ка, пойдем-ка, расскажешь мне тоже, — ведет за собой. — А то я вот не особо в курсе, как, например, ты появился. И, кстати, не девять месяцев, а сорок недель. Если как положено. А это…

Дальше их голоса стихают. А я все сижу. Почему-то и мысли не возникает, что мужчина может увезти Макса куда-то без меня. Настоящая беспечность, если так подумать. Но я верю в это. В конце концов, если бы хотел просто забрать его себе, то сделал бы это еще вчера. Возможностей была куча. Да и пока одеваюсь, замечаю в окне знакомый автомобиль. Оба стоят возле него и снова о чем-то разговаривают.

Смотрю на них и поражаюсь. Нет, не тому, насколько они похожи внешне. Хотя это действительно бросается в глаза. Дело в ином. Жестах. Один в один. Тот же наклон головы. Манера держаться. Жестикуляция руками. Мимика, в конце концов. Все это выдает их родственную связь, как ничто иное. Разве такое возможно? Раньше я так не считала. Но что еще больше поражает во всей этой ситуации — поведение самого Максима. То, как быстро и легко он принял Игната и нашел с ним общий язык. Я, честно, ждала, что сын, как и всегда, будет против. Но нет. Возможно, потому, что мужчина не проявляет при нем мужского интереса ко мне. Или ему достаточно того, что я сама не принимаю Орлова, а значит волноваться не о чем. Не соперник. Или это все та же пресловутая связь отца и сына? Даже не знаю, радоваться мне этому, в таком случае, или наоборот. Хуже то, что в такие моменты я вижу не Игната Орлова — центр преступности нашего города, а Игната, спасшего меня от беды. И объединить их пока в одного человека не получается. Может будет проще, когда смогу это сделать? Но смогу ли? Вот в чем вопрос.