Роман Невинная для древнего, или Танец на краю тьмы глава Глава 27

Когда Александра вышла из ванной, оба вампа уже сидели в креслах в зале. Алексей колдовал над пультом.

– Я тут вам киношки романтические принёс. Раз ты заболела, теперь придется дома сидеть.

– А ты уверен, что Лекси уже можно смотреть твои «романтические» киношки?

– Миша, она уже давно совершеннолетняя! И вообще, я бы «такого» вам не принёс. А то и от города камня на камне не останется.

– Хватит подкалывать, – рыкнул Михаил. – Ты сказал, что по делу пришёл. Лекси, ложись на диван, я тебя укрою, – голос Михаила сразу изменился, в нём зазвучала неприкрытая нежность.

– Вот, уже и гонят. Ладно. Я с утра был у Равены. Я велел ей через неделю прийти в мой клуб и привести с собой тех женщин, кто желает открыто заявить о желании изменить свой статус. Они должны четко сформулировать свои претензии. Только тогда Михаил сможет пойти с этим на совет Рожденных и потребовать изменения их статуса.

Михаил нахмурился, уходя в свои мысли. Александра впилась взглядом в его лицо.

– Ты правда это сделаешь? – робко спросила она.

– Я обещал тебе. Хотя поверь, будет нелегко. В совете Рожденных самые старые из ныне живущих вампов. И любое, даже малейшее изменение существующих норм и законов для них как личное оскорбление. Раньше каждое изменение было чревато войной. Вампы эгоистичны и неуступчивы. Они будут в ярости. Особенно Милош. Но я постараюсь сделать всё, что смогу. Ради тебя, Лекси.

Александра видела, как окаменела спина у Михаила. Внутри заскреблось острое предчувствие чего-то плохого.

– Почему вообще возникли такие несправедливые законы?

– Лекси, ты не понимаешь. Эти законы родом из глубины веков и раньше они были оправданы и были направлены в первую очередь на защиту самих женщин. У обращенной женщины всегда должен быть покровитель. Чтобы защищать от посягательств других вампов и обеспечивать всем, что нужно для жизни. Раньше женщины были робкими и ведомыми существами и самостоятельно выжить после обращения не могли. К тому же жажда женщин после обращения гораздо сильней, чем у мужчин. Справляться с ней тоже должен помогать покровитель. Это были очень сложные и необходимые отношения.

– А то, что покровитель мог обращаться с женщиной как с вещью, вы забыли предусмотреть?

– Никто не совершенен. И ты права – жизнь изменилась. Женщины изменились. Пора менять законы. Но повторяю, это будет нелегко. И самое главное в этом, что мне придется тебя на время спрятать. Чтобы никто не смог больше использовать тебя для давления на меня.

– Ты что, собираешься запереть меня?

– Не запереть, Лекси, а спрятать. Вы с Алексеем уедете в наше поместье в Бразилии. Никто не знает, что оно принадлежит мне, и искать там никто не будет.

– А как же ты? Останешься здесь? Будешь развлекаться с вампиршами, права которых будешь отстаивать?

– Лекси, это ревность? – голос Михаила стал мурлыкающим.

Он соскользнул из кресла на пол и, сев перед диваном, обнял Александру вместе с одеялом.

– Опять начинается! – закатил глаза Алексей.

– Лекси, ты меня ревнуешь! – терся лицом о тело девушки Михаил, балдея, как кот от валерьянки и не обращая внимания на брата.

– Ничего подобного, – злилась Александра.

– Ревнуешь! И мне это нравится. Значит, тебе на меня не наплевать!

– Ну, давай, льсти себе.

– Ну, пожалуйста, скажи мне правду! – не унимался Михаил.

– Да не дождешься!

– Господи, мир ждёт Апокалипсис! – картинно воздел руки к небу Алексей. – Сильнейший вампир современности на коленях смиренно просит человечку о паре нежных слов! О-о-о-о, мля! Мы все умрём!

– Алекс, отвали!! – шикнула Александра. – Ты портишь мне весь кайф от момента! И вообще, время посещений больных на сегодня окончено. Уматывай в свой клуб. У тебя там небось очередь из баб на полквартала!

– Да как будто я хочу остаться и посмотреть, как ты моего братца, которого боится большая часть вампов в этом мире, превращаешь в слюнтяя, умоляющего тебя о ласке.  Хотя знаешь, наверное, ещё посмотрю немножечко, когда ещё такое увидишь?

– Алекс, пошёл вон!!!

Алексей исчез. И в доме как будто повисло странное напряжение.

– Ты собираешься остаться? – спросила Александра.

– Хочешь прогнать?

– А получиться?

– Нет. Я не уйду.

– И как долго?

– Больше никогда.

– Это очень долго.

– Я на это надеюсь.

– Не думай, что всё как раньше, – голос девушки дрогнул.

– Нет, больше ничего не как раньше. Мы начинаем всё заново. Только давай потом поговорим. У тебя температура поднимается.

– Я чувствую.

– Хочешь пойти в постель или останешься здесь? – спросил Михаил, поправляя одеяло, как ребенку.

– А ты пойдешь со мной?

– Нет, я не буду спать с тобой в той постели.

– Ревнуешь?

Михаил потемнел лицом и сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем снова заговорить.

– Да, ревную. Очень сильно. Твоя постель ещё пахнет им, – он впился взглядом в лицо Александры. – Я видел его, когда приходил в прошлый раз. И хотел убить. Безумно хотел.

– Как сдержался?

– Почувствовал его отчаяние от того, что потерял тебя. Волны его боли. И не смог. Помню, как сам чувствовал то же самое. Тебе было хорошо с ним?

– Спокойно. Я точно знала, какой будет моя жизнь, если останусь с ним.  А с тобой я была как на вулкане. Так обжигающе сладко и больно, все время как на пределе, на краю. Знала, что не любишь, но оторваться сама не смогла бы.

– Прости, что заставлял чувствовать себя нелюбимой. Я боялся утонуть в тебе, паниковал. Мучился сам и мучил тебя. А нужно просто было довериться. Тебе, своим инстинктам. А я, идиот, всё копался в себе, искал причину своей одержимости тобой, боролся с этим. А надо было просто позволить себе любить тебя, с самой первой минуты. Боже, Лекси, сколько же я накосячил! Если бы была жива моя мама, она бы отвернулась от меня, если бы узнала, что я сотворил с тобой. С нами.

– Это неправда. Она бы любила тебя любого. И мы попробуем всё исправить. Нам обоим это нужно. Пусть всё идёт, как идет. А сейчас у меня жутко болит голова, и я хочу спать... – глаза у Александры закрывались. Михаил поднялся и пошёл в сторону кухни.

– И знаешь что? – сквозь сон пробормотала девушка

– Да, родная?

– Если ещё раз изменишь мне, я кастрирую тебя собственноручно. Не посмотрю, что ты там самый-самый… Без наркоза.

– Согласен. Даже сопротивляться не буду, – ответил Михаил, чувствуя, как глупая улыбка растягивает губы.

Кажется, его девочка смягчилась. У них действительно появился шанс.

Александра разболелась не на шутку и четыре дня провалялась не поднимаясь. Михаил окружил её заботой, как курица-наседка. Лечил, ухаживал, терпел капризы, кормил с ложки, как ребенка.  На её шипение «ты меня ещё из бутылочки, как младенца, кормить начни», он только улыбался. Александра чувствовала, как тепло по капле возвращается в её душу. С каждым его нежным взглядом, с каждым заботливым прикосновением, с каждым словом, согревающим изнутри.

Медленно выздоравливая от простуды, она как будто становилась снова живой. Ощущать счастье от того, что любимый просто спит рядом, и можно снова скользить взглядом по его лицу и телу, не веря себе самой, тихо захлебываясь от счастья. И слышать наконец «любимая». Одно единственное долгожданное слово. Такое нужное. И пока она его дождалась, прошла, кажется, целая жизнь.

Неделя пролетела незаметно, и настал день встречи с вампиршами. Михаил сделал слабую попытку уговорить Александру остаться дома, мотивируя это тем, что она слишком слаба. Но одного её яростного взгляда было достаточно, чтобы он прекратил даже думать об этом. В  клуб они поехали как обычная пара – на такси. Всю дорогу Михаил прижимал её к себе, уместив под своей здоровенной ручищей и улыбался.

– Прекрати так скалиться, – дергала его Александра, – ты людей вокруг пугаешь! Убери свои клыки!

– Так лучше? – спросил вамп, постаравшись спрятать клыки за губами.

– Черта с два! Так ты выглядишь умственно отсталым!

– Мне плевать!

– Боже, Алексей прав:ты совершенно чокнулся!

– Вот тут он точно прав, – Михаил сорвался на счастливый смех, целуя Александру в макушку.

– Если так и будешь себя вести – испортишь свой имидж крутого злобного вампа.

– Мне плевать, родная. Я счастлив. Не вижу причин скрывать это.

Счастье. Да, пожалуй, именно это чувство осторожно прокрадывалось в душу Александры, позволяя медленно затягиваться ранам, что зияли и кровоточили там все эти годы. И только иногда, как зуд от заживающих ран, скреблось: «А как же гордость и принципы? А если он опять предаст, обманет?» Но Александра отгораживалась от этих мыслей, ведь впервые за эти долгие мучительные годы ей хотелось опять улыбаться. Просто глупо беспричинно улыбаться от счастья.