Роман Не верь мне глава Глава 58

Алина

Дверь открылась. Я ожидала увидеть Давида или кого-нибудь из врачей, на худой конец — медсестер, но в палату вошел Олег. Остановился на мне взглядом и сдержанно обратился к Инне:

— Оставь нас, пожалуйста.

Инна отстранилась, наши с ней взгляды встретились.

— Да, — ответила она будто бы Олегу, но при этом смотрела на меня и, казалось, была не до конца уверена в этом своем «да». Я смотрела на неё выразительно, хотела без слов попросить её не уходить, не оставлять меня наедине с ним, но подруга лишь крепко сжала мою ладонь и шепнула:

— Вам нужно поговорить. Он очень переживал за тебя.

— Не за меня, — жестко выговорила я в ответ. — За мою дочь.

Оставаться один на один с Громовым я не хотела, как не хотела я и разговаривать с ним. Потому что было не о чем. Всё, что было связано с ним — обман, манипулирование моими чувствами. Не знаю, что может быть хуже. Пыталась найти хоть что-то, что может быть ещё безобразнее, и не могла. Так зачем разговоры? Я хотела оставить всю эту грязь в прошлом и больше никогда… никогда не видеть его.

Стоило мне подумать об этом, сердце предательски защемило, но я больше не собиралась быть слабой.

Инна всё-таки встала и молча вышла. Олег все продолжал стоять у двери, словно не решаясь подойти ближе, ожидая от меня то ли разрешения, то ли приглашения, то ли еще чего-то, ведомого только ему. Я же словно прозрела. Не верю ни единому его жесту, ни единому взгляду, ни единому слову больше. Разрешение? Приглашение? К чему ему это? Он берет то, что хочет, делает так, как считает нужным, так к чему ему подобные условности? Нет… Не верю. Всё, что было правдой между нами, сказанное им однажды: «не верь мне». То ли просьба, то ли на мгновение мелькнувшее в нём сожаление. Теперь уже не понять.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросил он. Подошел к креслу, на котором сидела Инна, но садиться не стал, оперся руками об его спинку.

— Я хочу увидеть свою дочь, — холодно процедила, смотря ему прямо в глаза.

— Она находится в инкубаторе, но ты, конечно же, можешь её увидеть. Она такая маленькая… — на лице его появилась улыбка, заставившая меня затаить дыхание, чтобы через мгновение с шумом вытолкнуть воздух из лёгких.

Моя дочь. Он говорил о моей дочери, и само по себе это казалось почти нереальным. Моя малышка…

— Как она? — спросила с замиранием.

Попыталась встать и тут же застонала, чувствуя, как откликается болью, казалось, всё тело. Олег подошёл к постели и придержал, помог мне. Дотронулся до моей руки, и я едва не дернулась от буквально обжегшего меня чувства потери. Глянула на него вскользь. Еще недавно его присутствие рядом, осознание, что он близко, давало мне силы, наполняло мое сердце любовью, а теперь мне было больно. Больно, потому как я все еще чувствовала к этому мужчине нечто. Нечто все такое же сильное, но вместе с тем разрушительное. Сердце ныло, знакомый запах выворачивал душу. Не дышать бы… Забыть, как это делается. Не дышать, не чувствовать, не… любить его.

— Она родилась весом килограмм и четыреста грамм, — он говорил одновременно как врач и в то же время не обезличено, как будто моя девочка действительно была важна для него. Важна. Я напомнила себе его же слова: «не верь мне». — Это неплохо, — продолжил Олег. — Доберет до полутора, и мы ее переведем из инкубатора.

— Почему она не плакала? — поморщившись, я встала, так и продолжая опираться на его руку. Шумно выдохнула и дотронулась до живота, ощущая, как между ног мгновенно стало влажно. Сунула ноги в уже приготовленные мне тапочки.

— Небольшие проблемы с легкими, — Олег крепче взял меня за руку, всмотрелся в лицо. — Ты в порядке? Уверена, что сможешь идти сама? Может быть, лучше отвезти тебя на кресле?

— Проблемы? — не обращая внимания на вопросы, подняла взгляд и тоже всмотрелась в его лицо, ища хоть что-то, что могло бы успокоить меня.

— Это решаемо, Алина. Легкие не до конца раскрылись, она не могла дышать самостоятельно, но Давид все сделал правильно. Причин для беспокойства больше нет. Твоя дочь дышит сама.

— Моя девочка, — внизу живота продолжало болеть. Ерунда по сравнению с тем, что моя малышка не могла дышать. Всё в порядке… Слова, призванные успокоить, не подействовали. Я должна была увидеть её, убедиться, почувствовать. Так долго я носила её под сердцем, а теперь не могла прикоснуться.

Если я не увижу её — сойду с ума. Мне нужно её увидеть! Нужно!..

— Маленькая моя, — я не смогла сдержать слезы, коснувшись крохотной ладошки дочери. Пальчики были такими маленькими, что щемящее чувство нежности и всепоглощающей любви буквально накрыло меня. Если до сих пор я знала, что буду любить её сильнее всех на свете, понимала это, то теперь… Обрушившаяся на меня лавина была столь огромной, что накрыла с головой. Абсолютная любовь — откровенная, без всяких «но» и «если», без нужды в доказательствах и объяснениях. Любовь матери к своему ребенку.

Дочь спала, подключенная к аппаратам и едва ли не обмотанная трубочками. Крохотная, но невероятно сильная. Я знала это.

— Моя девочка… Как же я тебя ждала.

Слезы крупными каплями покатились по щекам. Подавила рвущийся наружу судорожный всхлип. Меня накрывала истерика. Словно только сейчас, в это самое мгновение, весь ужас случившегося вчера дошел до моего сознания. Весь ужас случившегося и того, что могло случиться. Макс погиб, а вместе с ним погибла девушка. Девушка, которой могла бы оказаться я. Мы. Мы… Это было слишком для одного дня… слишком…

— Ты выбрала имя? — до этого молча стоявший позади, спросил Олег.

Отвечать ему я не хотела, но все же произнесла:

— Яна. Янина.

— Красивое имя для красивой девочки, — услышала в голосе нечто схожее с удовлетворением.

— Хватит, Олег, — покачала головой и, неровно вздохнув, наспех вытерла слёзы. — Хватит, — сдавленно, тихо.

Посмотрела на него мельком и поспешила выйти из палаты, понимая, что остановить слезы я не в силах. Олег вышел следом. Стащив шапочку, прикрывающую мои волосы, я практически наугад пошла вперед, совершенно не помня, где находится моя палата. От слабости меня покачивало, казалось, что, если сейчас я остановлюсь хотя бы на миг, просто упаду. Вот только останавливаться я как раз и не хотела. Вдоль всей стены тянулся поручень, и я придерживалась за него, тщетно пытаясь сообразить, куда мне нужно. Направленный мне в спину взгляд я ощущала кожей, каждой клеткой тела, и от этого эмоционально меня выворачивало ещё сильнее. В этот момент сильнее того, чтобы Олег просто ушел, оставил меня в покое, я хотела только одного — чтобы Янина быстрее поправилась. Чтобы с ней всё было хорошо, и я смогла забрать её из этого пугающего инкубатора.

— Алина, нам нужно поговорить, — нагнав, Олег снова обхватил меня за талию. Раньше звука его голоса я услышала шаги, только поэтому не вздрогнула. Придерживая, Олег повёл меня по коридору, но поручень я так и не отпустила. Как будто эта опора была куда надежнее, чем его руки. Да, куда надежнее…

— Все, что ты мог сказать, ты уже сказал. А мне нечего тебе ответить.

— Ты вывернула мои слова наизнанку, Лина! — теряя терпение, выговорил он.

Я отчётливо разобрала прозвучавшее в его голосе раздражение. На мгновение он сжал руку, комкая ткань халата на моей пояснице, но длилось это недолго. Тут же его ладонь снова мягко легла на моё тело поверх невесомого хлопка. Прикосновение обжигало, клеймило, оставляло невидимый болезненный след. Мазохистка… Именно тепло его ладони не давало мне в очередной раз забыться. «Не верь мне» — единственное откровенное, истинное. Не верь…

— Что было непонятного в «когда Алина родит, я скажу ей, что ребенок умер»?! — усмешка отдалась во мне яростью. Голос звучал глухо, надтреснуто. Мне опять хотелось пить, собственная слабость только усиливала раздражение. — Что тут можно было неправильно понять, Громов?!

Олег толкнул дверь палаты ближайшей от той, где в инкубаторе лежала моя дочь. Стоило догадаться. Люкс со всеми удобствами, включая возможность видеть дочь. Только зачем ему это?!

Громов помог мне дойти до постели, убрал руку. Я наконец перестала чувствовать его обжигающие прикосновения. Только теперь поняла, в каком напряжении находилась, пока он был так близко, что я против воли вдыхала лёгкий аромат его одеколона и запах предательства. Ядовитый запах. Теперь же я словно бы смогла выдохнуть. Опираясь о постель присела, скинула тапочки и аккуратно подняла ноги. Прикрылась одеялом и выговорила:

— Если с моей дочерью что-то случится, Олег, я тебя убью.

Он бы мог не придать моим словам значения, но говорила я абсолютно серьезно, и, кажется, он понял это. Я действительно была способна сделать это. Моя девочка. Янина. Глаза Олега сверкнули гневом, губы вытянулись в тонкую линию.

— Мы с Давидом разговаривали об Ане, Лина! — рыча, повысил он голос. — О моей жене! Я собирался рассказать ей о смерти нашего сына после того, как ты родишь!

Лучше бы он молчал. По крайней мере, это было бы куда честнее. Каждое же его слово впечатывалось в меня, разрушая не только чувства — меня саму, потому что я сама стала чувствами к нему. Вся я, всё, что было во мне живого, превратилось в эти самые чувства. Всё, помимо любви к дочери и желания защитить её.

— Хорошая попытка, — с сарказмом, холодно хмыкнула я. — Что же тебе мешало раньше ей обо всем рассказать? Ты ведь и о разводе ей ничего не сказал, — холодная усмешка превратилась в горькую улыбку. Я сжала край одеяла в пальцах, качнула головой. — Все то время, что мы были вместе, я молчала, ждала от тебя обещанного «я разберусь с женой». И что, Олег? Что ты сделал? Ничего. Ты даже не пытался ничего сделать.

— Алин… Там всё слишком сложно…

— Конечно, — короткий, сдавленный смешок. Мне хотелось кричать, хотелось выплеснуть из себя всё то разочарование, что давило изнутри. Сложно… — Конечно, сложно! — возмущенно выдохнула. — У тебя все всегда слишком сложно, Громов! Это у меня все просто. Я верила тебе, слепо доверяла, а ты…

— А я тебя любил, хотя это ни в какие рамки не вписывалось. Любил и люблю, черт тебя подери! — зарычал он теперь уже глухо, опаляя яростью, рвавшейся из темени его глаз. — Я загнал себя в преисподнюю, Алина, и выбраться оттуда так просто не могу! Аня ведь не виновата ни в чем. Думаешь, я мог так просто прийти и заявить, что развожусь с ней?

— Ты обещал мне! Обещал, что все уладишь!

— И я бы уладил! — развел руками, заходил по комнате. — Уладил бы! После того, как ты родила, я бы поехал к ней и достучался бы до неё.

— А если нет? Если бы не достучался? Так бы и бегал от меня к ней? Я бы так и жила с осознанием, что всего лишь твоя любовница, а она — законная жена.

— Раньше тебя это не волновало, — покривил уголком рта Олег, снова посмотрев на меня.

— Раньше у меня не было Яны, — вздернула подбородок. — Хватит, Олег, — вдруг поняла, что дико устала. И дело было не только в том, что устала я физически. Нет. Устала от вранья, от жалких оправданий, от фраз, ведущих в одно сплошное никуда. Не хочу. Не хо-чу. Больше ничего не хочу. — Пожалуйста, больше не приходи ко мне. Я не желаю тебя видеть.

Это я сказала уже совершенно спокойно, ровно. Олег остановился. Долгие секунды мы смотрели друг другу в глаза — совершенно чужие. Он был мне чужим. Не мой. Наивная… Я даже сейчас всё ещё была его, а он моим — нет. Ни сейчас, ни вчера, ни неделю и ни месяц назад. Он принадлежал девушке с убранного на чердак портрета. Девушке с красивой крупной родинкой на шее. Я как-то само собой коснулась ключиц, провела выше. Не мне — ей. Анне.

— Хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни? — нарушил молчание Олег. Мрачно хмыкнув, он приблизился к постели. Склонился, смотря мне прямо в душу. Что-то в нём неуловимо поменялось. Как будто за то время, что в палате стояла тишина, он успел что-то взвесить, перестроить, позволить темноте окончательно поглотить светлое. — Уверена? — бархат и сталь в голосе.

— Уверена, — ответила, не давая себе ни единой возможности засомневаться в собственных словах. — Я хочу забыть тебя и всё, что произошло. Хочу начать новую жизнь.

— Без меня.

— Без тебя.

Комментарии

Комментарии читателей о романе: Не верь мне