Роман Не верь мне глава Глава 57

Алина

Открыв глаза, я не сразу сообразила, где нахожусь. Сознание будто заволокло туманом, голова была тяжелая. Потолок, расплывающиеся очертания окна… Сильно хотелось пить. Так сильно, как не хотелось, наверное, ещё ни разу в жизни. Первым порывом было коснуться живота, успокоить мою малышку, но едва я приподняла кажущуюся неимоверно тяжелой руку, память начала подкидывать мне клочки воспоминаний. Машина Олега, холл клиники, родовая… И голос Давида:

«Давление падает!».

Слова эти будто ударили меня в солнечное сплетение. Я замерла на выдохе, чувствуя, как внутри сворачивается первородный, заполоняющий всё страх. Потому что стоило мне услышать это «давление падает», прозвучавшее так, будто Давид стоял рядом в данную минуту, как я вспомнила и все остальное.

— Девочка моя, — едва пошевелила я губами и попыталась подняться. Застонала.

Роды были тяжелыми, такую боль я еще ни разу в жизни не испытывала. Но поначалу всё шло более или менее нормально, вот только когда моя дочь появилась на свет, она… не заплакала. Не плакала! Я не слышала её плач. Что угодно, только не детский крик — это бы я точно запомнила. А потом голос Давида: давление падает и… И больше ничего. Ни единого момента. Темнота…

— Алин, — словно откуда-то издалека донесся до меня голос Инны, и тут же теплая ладонь легла поверх моей, казалось, словно покрытой льдом.

— Моя девочка, — зашептала я. Голос напоминал шелест сухой листвы по асфальту, — где моя девочка? — туман медленно, но верно отступал, а вместе с этим возвращалась способность думать здраво.

Инна помогла мне присесть. Я навалилась на подушку, облизнула пересохшие губы и, надув щеки, выдохнула. Внизу всё болело, тянуло, голова кружилась, но это было ничем по сравнению со страхом.

— Где она? — шепнула уже громче.

Подруга поправила подушку у меня под спиной и, улыбнувшись, произнесла:

— Все в порядке, Алин. Ты отлично справилась. Малышка жива, легкие раскрылись. Олег говорит, что с ней всё будет хорошо.

Стоило ей произнести вслух одно только имя мужчины, с которым я еще совсем недавно готова была… Готова была смотреть в будущее, я напряглась. Поняв, что мне неприятно даже слышать имя Громова, Инна, виновато глянув на меня, вздохнула. Посмотрела в сторону, я тоже повернула голову и увидела огромный букет алых роз. Как по команде, цветы начали источать нежнейший аромат, которого я до этого момента не замечала. Будто…

Отвернулась. Осмотрела палату. Голову держать было трудно, и я подвинулась ещё ближе к спинке постели. Против воли мрачно хмыкнула. Одиночная палата со всем, что только может скрасить пребывание в клинике. Элегантная лаконичная роскошь, присущая всему, к чему имел отношение Громов. Большая плазма, узкий, рассчитанный на одного шкаф, мягкий кожаный диван, широкое, едва ли не во всю стену окно, занавешенное тяжелыми дорогими портьерами. В углу я заметила дверь, за которой, по всей видимости, скрывался душ. Не палата, а номер люкс…

— Я хочу увидеть дочь, — сказала я сухо.

— Конечно, — кивнула подруга. — Только давай я позову доктора? Сама понимаешь, меня никто к ней не пустит, да и ты вряд ли дойдешь без помощи, — она было встала с кресла, стоявшего совсем рядом с моей постелью, но я остановила её:

— Не надо, — каждое слово давалось сложнее предыдущего. Во рту совсем пересохло. Доктора… мне нужно было хотя бы немного времени, чтобы морально настроиться на встречу с Давидом. С Давидом — в лучшем случае. Моя девочка жива, с ней всё в порядке. Понимание этого легло на сердце теплым пуховым одеялом. — Дай мне воды, пожалуйста.

— Да, прости, — Инна поспешила подойти к тумбе, где уже стоял графин и стакан. Поспешно налила воду и протянула мне. Я жадно осушила стакан и сама вернула на тумбу.

— Не верю, что все наконец закончилось, — прошептала, откинув голову на подголовник постели. Шумно выдохнула и на несколько секунд опустила веки.

— Что случилось? — осторожно спросила Инна, присев на край постели рядом со мной. Коснулась моих пальцев. — Как ты оказалась на той заправке?

Взгляды наши встретились. Я смотрела на подругу и понимала, что после всего, что было, я не держу зла на неё. То, каким стал Макс… Это уже не человек. Это чудовище.

Я качнула головой. Вытянула руку из-под её и сама коснулась пальцев подруги, давая понять, что… Что ей не нужно просить прощения. Потому что окажись я на её месте… Не знаю, что бы я делала.

— Когда я вышла из твоего дома, — заговорила негромко, — меня поджидал Козельский.

***

— Господи, Макс, что ты творишь?! — когда Макс затолкал меня в машину, вскрикнула я. Только что он, не дав ни малейшего шанса высвободиться из его хватки, протащил меня от лавки, где я сидела, до своего внедорожника. На все мои попытки вырваться он не реагировал. Не реагировал никак — ему до этого просто не было дела.

— Рыпнешься, я тебя удавлю, дрянь! — прошипел он, усевшись за руль. Резанул меня ненавидящим взглядом и, захлопнув дверь с такой силой, что звук хлопка отдался в голове, рванул автомобиль с места.

Шины сделали холостой оборот, внедорожник качнулся и едва ли не вылетел на полосу, вливаясь в движение. Несколько машин, чудом успев увернуться от столкновения, засигналили, позади раздалась брань, слившаяся с моим испуганным вскриком. Я машинально потянулась за ремнем безопасности и, когда защелкнула его, услышала громкий смешок.

— Что, боишься, не довезу?

— Что тебе нужно от меня, Козельский? — пытаясь успокоить тревожно колотящееся сердце, я сделала пару глубоких вздохов. Но это не помогло.

— Ничего мне от тебя не нужно! — он засмеялся, подрезал серый седан.

— Макс, красный! — воскликнула я, понимая, что останавливаться Козельский на светофоре и не думает.

Уже начавшие движение автомобили едва успели затормозить, пропуская навороченный внедорожник. Снова гудки — вразнобой, недовольные, громкие, только усилившие моё напряжение и поднимающуюся внутри панику.

— Макс, что ты делаешь? — мне было страшно. Действительно страшно.

— Страшно? — будто прочитав мысли, он посмотрел на меня, совершенно позабыв о дороге. Лихорадочный блеск в глазах, расширенные зрачки… Сигналя, по встречной промчалась машина. Мы ехали по двойной сплошной на скорости, превышающей, должно быть, разрешенную тут вдвое. Я посмотрела на спидометр… Боже… Пятна обгоняемых нами автомобилей оставались позади вместе с домами, а я, вжавшись в сиденье, пыталась сообразить, что сказать, что сделать.

— Макс, останови машину, — нервно, проводив взглядом мелькнувшее сбоку здание торгового центра. Движение стало менее оживленным, но это ничуть не успокаивало. Скорее наоборот.

— Нет, — улыбнулся мне и лишь прибавил скорость, несясь по всё ещё достаточно забитой дороге.

— Куда мы едем?

— Покатаемся. А потом… — нахмурил лоб, — потом я посмотрю на твое поведение, Лина, и решу, что с тобой делать. Папочка так хотел внука… — презрительно глянул на мой живот. Линия его рта искривилась.

Кто он?! Глядя на мужчину, которого когда-то считала красивым, я не находила в нём ничего прежнего. Тот же Максим, что и семь месяцев назад, но…

— Наверное, он расстроится, если я лишу его и этого… Н-да. Старый хрыч, — поморщился, словно бы на несколько секунд забыл про меня. — Проклятый старый хрыч. Ты у меня…

Все внутри похолодело. Господи… Почему-то мне казалось, что сегодняшний день я не переживу…

— Макс, — ласково, как с ребенком, возвращая его внимание. Сбоку мелькнул запрещающий поворот знак, но Козельского это не остановило. Вывернув руль так резко, что машину занесло, он свернул и пересёк двойную линию. Я перевела дыхание, собрала последние силы, чтобы не начать истерить. — Макс, ты же хороший человек. Макс, — коснулась рукой его бедра, но он тут же резко смахнул мою руку. Машина вильнула, мы едва не врезались в зад той, что ехала впереди нас. Козельский вдавил клаксон, разразился бранью. Протяжный гудок заполнил салон, пронёсся по улице.

— Макс, умоляю, — зажмурившись, прошептала я, борясь со слезами. — Пожалей нашего ребенка.

— Плевал я на твоего выродка, Миронова! — выплюнул он. — Я тебе сразу сказал — делай аборт! Какого хрена ты его не сделала?! Идиотка безмозглая! — процедил сквозь зубы. — Что у вас, баб, за тяга такая к размножению?! Почему вы считаете, что стоит вам заиметь пузо, все вокруг должны начать радоваться этому?! Чёрт возьми! Тупые безмозглые курицы, только и способные плодить себе подобных.

— Макс…

— Что Макс?! Что Макс?!

— Я знаю, что ты должен кому-то много денег, — попробовала я иначе. Во взгляде его мелькнула злость — не такая, как до этого. Как будто наполненная чем-то досадным. Стараясь хоть как-то следить за дорогой, я продолжила: — Поговори с отцом, пока не поздно. Все наладится. Только не делай глупостей…

— О, папочке нет до меня никакого дела! Едва эта дрянь, твоя подружка, рассказала ему, что ты залетела, он испоганил мою жизнь! Но я говорил ему, что он пожалеет… — глаза его злорадно сверкнули. Досады в этом блеске уже не было, только полнейшее чувство превосходства и неуязвимости.

— Если ты о флешке… Инна мне всё рассказала. Олег не даст этой информации ход, и не надейся!

В его кривой улыбке появилось презрение. Он вдруг напомнил мне себя прежнего, с той лишь разницей, что, если бы это было кино, нынешний Макс был бы тёмной сущностью, а тот, что до — светлой. Усмешка превратилась в оскал, из нутра вырвался сиплый смех. Макс мотнул головой.

— Миронова, я всегда понимал, что ты дура. Но не до такой же степени. Думаешь, твой Громов единственный, кому я могу подсунуть эту информацию? Да, признаюсь, хотелось бы двух зайцев одним махом… Знаешь, мой папаша страшен в гневе. Твоему Громову пришлось бы туго. Хотел бы я посмотреть на это, — снова зловещий смешок. — Но раз эта дура Свиридова не смогла держать язык за зубами… Не страшно. Папочке всё равно хана, — опять тряхнул головой. Отросшая челка упала ему на лоб — Хана, — процедил, сжимая руль.

Молча я смотрела на него, потом перевела взгляд на дорогу. Вцепилась в ремень, прокручивая в голове какие-то прошлые моменты, слова. Хоть что-то, что могло бы позволить мне зацепить его, вывести разговор на живое, важное для него, способное заставить его прийти в себя. Пыталась… но ничего на ум не приходило. Ничего не было.

— Максим, что ты делаешь? — скорее в никуда спросила я.

— Ты ничего не понимаешь, Алинка, — внезапно совершенно беззлобно выговорил он.

Мы снова свернули. С каждой минутой всё ближе подъезжая к черте, отдаляющей город от пригорода. Я удивленно посмотрела на Макса. На миг мне показалось, что в глазах его мелькнуло отчаяние, и я глупо, самоуверенно ухватилась за мысль. Ухватилась за мысль… что еще могу спасти его… Спасти.

— У тебя будет дочь, Максим, — просипела я, погладив живот. — Она уже толкается и хочет увидеть этот мир. Мы можем вместе назвать её, когда она родится. Пока я зову её Горошиной. Знаешь… не хочу раньше времени. Но мне нравится Яна… или Катя, — говорила, пытаясь не отпускать момент. Первое, что приходило на ум, ища ниточку. — Как тебе Катя, Макс? А можем… — сдавленно засмеялась. — Максимилиана. Максимилиана Максимовна.

— Перестань! — снова будто лезвием резанул. Прибавил скорость. Обогнал пару машин. — Перестань мне говорить про своего ребенка!

— Это и твой ребенок! — сорвавшись, закричала я. — И ты можешь быть ей отцом! Настоящим отцом!

— Хватит с меня этих соплей, Миронова, — отрезал он. Посмотрел в зеркало заднего вида, почесал переносицу и тряхнул головой так, словно что-то мешало ему. Стиснул зубы.

Глядя на него, я понимала, что если продолжу… Он может сорваться. Может быть, стоило надавить, но я не решилась. Притихла на несколько минут, а когда сбоку мелькнул указатель, разобрать слова на котором я даже не успела, спросила, стараясь хотя бы казаться чуточку спокойной:

— Куда мы едем?

— За город. У моего приятеля вечеринка на свежем воздухе. Развлечемся.

— Отпусти меня, пожалуйста, — я не знала, что мне делать и что говорить, чтобы достучаться. Мгновение, когда Макс, казалось, пришел в себя и мог мыслить здраво, растаяло, будто и не было его.

Машин становилось всё меньше. Я посмотрела на спидометр. Больше сотни. По спине пробежал холодок, и в это самое мгновение Макс выехал на встречку, обгоняя очередное авто. Прямо на нас летел небольшой грузовик. Небольшой, но по сравнению с нашей машиной…

— Господи! — вскрикнула испуганно, втиснулась в сиденье. Прижала ладонь ко рту, давя готовый сорваться всхлип, второй обхватила живот. Почувствовала, как ноет поясница. Мысленно попыталась успокоить Горошину, но как мне было сделать это, если у самой сердце колотилось пойманной птицей? Машина снова резко вильнула, и я больно приложилась о дверцу. Сумка моя упала с колен, поясница заныла сильнее, внизу живота затянуло.

Мы всё еще были живы. Я шумно задышала, сглотнула. Заметила замаячившую впереди заправку. Жёлто-зеленые цвета привлекали внимание, маяча последним спасительным флажком. Что-то подсказывало, что последним…

— Макс, мне нужно в туалет! — выдавила, цепляясь за единственную надежду.

— Потерпишь, — рявкнул он.

— Пожалуйста, Макс! — дотронулась до его руки. Он снова резко оттолкнул меня от себя, будто прикосновения мои обжигали его. — Меня… — приложила пальцы к губам. — Меня укачало. Тошнит, — говорила глухо. Шумный вдох. Актриса из меня всегда была никакая, враньё давалось с трудом. Но сейчас… — Если мы не остановимся, меня вырвет. Я… — сглотнула. — Пожалуйста, я на минутку.

Ничего не ответив, он было почти проехал мимо, но в последний момент резко повернул. Тормоза взвизгнули, я почувствовала запах жженой резины. Машина замедлила ход.

Голова плыла, руки дрожали. Боль внизу живота усилилась, и от этого мне стало ещё страшнее.

— Иди! — остановился перед небольшим кафе при заправке.

— Спасибо, — не до конца веря, что у меня получилось, что он всё-таки остановился, что надежда не рассеялась так же, как момент, когда в глазах Макса появилось здравомыслие, я отстегнула ремень безопасности и, в последний момент подняв сумку, едва ли не вывалилась из салона.

Судорожно хватая ртом воздух, поспешила к двери, надеясь, что тут мне не откажут в помощи. Мне нужно было просто… Просто позвонить и где-то спрятаться.

Но едва я тронула ручку двери, снова услышала визг тормозов. Обернулась. Внедорожник Макса уже выезжал с заправки.

Я не верила, что все закончилось. Что мы действительно живы…

***

— А после у меня отошли воды, — вяло улыбнулась. — Телефона в сумочке я не нашла. Наверное, вывалился на пол машины, когда она упала, — облизнула губы, и Инна, не спрашивая, налила мне еще один стакан воды. Я с благодарностью взяла его и, сделав несколько глотков, сказала: — Меньшая из потерь. А дальше, думаю, ты и сама догадалась. Попросила девушку на кассе дать позвонить. Ну и… остальное ты точно знаешь.

— Понятно, — Инна забрала у меня стакан, поставила и снова отвела взгляд.

— Что? — спросила, чувствуя неладное. — Инн, просто расскажи всё Вадиму. Всё, как есть. И о том, что Макс с тобой сделал, и вот это. Уверена, он сможет уладить проблему с сыном. Ему просто нужна п…

— Ничего он уже не сможет, — резко перебила она меня. — Ничего и никогда, — взгляд прямо в глаза и тише, почти шёпотом: — Макс погиб, Лин, — сказав это, она поднялась. Отвернулась. — Разбился.

— Боже… — прошептала, как и Инна до этого. Слова её не укладывались в целое. Я одновременно понимала, что она сказала и не понимала, как это возможно. Погиб… Погиб. — Боже…

Инна прошлась по палате. Остановилась у окна, посмотрела сквозь стекло.

— С ним была девушка, — всё так же, не глядя на меня. — И мы подумали, — тяжёлый, неровный выдох, — что это ты, — наконец она повернулась. Глаза её были полны слез. — Мы думали, что это ты… — повторила она и, быстро подойдя, обняла меня так крепко, что мне стало больно. Но я и не подумала отстранить её.

Макс… Макс мертв… Только что он был жив, только что я говорила с ним, касалась его, а теперь его нет. Нет. Как упавший со стола бокал — только что в нём искрилось вино, а теперь… осколки. Осколки и тишина, какая бывает, когда случается вдруг что-то неловкое и неожиданное. Когда разбивается стекло. Когда обрывается жизнь. Я не верила в это. Каким бы ни был Максим, он стал отцом моей малышки и… когда-то я что-то к нему чувствовала. Ведь не просто так всё случилось. Что-то, но было.

— Мне так жаль, Вадим, он…

— Он скоро прилетит из Америки, — она коснулась моей щеки своей. Вздохнула. — Всё закончилось, Алин… Всё закончилось.

Погладив подругу по волосам, я уткнулась ей в плечо и посмотрела на благоухающие на тумбе розы. Закончилось… Всё ли?..