Роман Не верь мне глава Глава 47

Алина

— Что с ней случилось? — спросила я, усаживаясь за стол в кухне.

Оба мы понимали, о ком я. Как оба понимали и то, что Олегу придется все мне рассказать, иначе… иначе к чему все это было? Чтобы снова играть в недомолвки? Нет.

— Ирина! — вместо ответа крикнул Олег, и тут же, будто все это время наша домработница караулила за ближайшим углом, она появилась.

— Да, Олег Константинович?

— Сегодня вы можете быть свободны, мы… — кинул на меня быстрый взгляд. — Этим вечером мы с Алиной справимся без вас.

За минувшие с моего возвращения в дом Олега дни в наших с его новой домработницей отношениях почти ничего не изменилось. Понятия не имею, что было у неё в мыслях, и кем она меня считала. Беспрекословно выполняя мои немногочисленные, в общем-то, просьбы, ориентировалась она исключительно на Олега и, если нам с ним, как сейчас, случалось находиться вдвоём, обращалась к нему. Большего от неё мне было и не нужно. С детства не привыкшая к тому, чтобы кто-то что-то делал за меня, я была даже благодарна ей за то, что она не навязывается с излишней заботой и попытками поговорить.

— Хорошо, — Ирина коротко кивнула и скрылась из вида.

— Я поняла, почему ты взял её на работу, — улыбнулась, когда Громов уселся напротив за стол.

— И почему же? — в уголках его глаз появились морщинки.

— Она не задает лишних вопросов, — выговорила со смешком, показавшимся мне самой несколько натянутым, но при этом всё-таки искренним.

— В отличие от тебя, — заметил он.

— Такая уж я, — наигранно вздохнув, пожала плечами. И тут же снова серьезно посмотрела на Олега: — Так что случилось с твоей женой? Расскажи.

Шумно выдохнув, он отвел взгляд, словно собирался с силами, а я… я ждала, покорно ждала, прекрасно понимая, как трудно ворошить болезненные воспоминания. До сих пор я никак не могла уместить в голове все, что рассказал и показал мне Олег. С момента, как мы спустились с чердака, я не проронила ни слова, пока мы не оказались в кухне, пока для самой себя мне не стало окончательно ясно — хочу знать все. Абсолютно всё.

Там, под крышей красивого, дорогого особняка, где двое собирались строить будущее, которого так и не случилось, я видела, что Олегу до сих пор больно от осознания, что некогда счастливая жизнь с любимой женщиной превратилась в пепел. В пыль, что покрывала зачехленные картины, фотографии, вещи, принадлежащие Ане. Понимала и принимала. Задушила на корню ревность, готовую взметнуться ярким пламенем. Он со мной. И я его не отдам. Потому, что хочу счастья. Для него и для себя самой, а в тянущемся за ним прошлом счастья больше нет.

Едва ладони Олега оказались на столе, я накрыла их своими. Почувствовала его жар, а когда взгляды наши встретились, так и вовсе голова пошла кругом.

— Аня не смогла пережить то, что случилось. Аварию. Вернее… — наконец услышала я. Качнув головой, он продолжил: — Не саму аварию. Поначалу все было хорошо, но примерно через месяц после выписки из больницы она стала покупать детскую одежду. И это уже к имеющемуся в полностью готовой детской, которую она запретила разбирать, — печально усмехнулся и, поглаживая мои пальцы, заговорил опять так, будто в который раз просматривал кадры собственной жизни.

Подобно старой киноплёнке, надорванной и склеенной, поблёкшей со временем, они возникали перед ним и отражались во мне. Не так много слов, но его взгляд, голос, прикосновения… Ретро-кинотеатр, где на пыльном экране разворачивалось действо драмы для троих — нас с ним и женщины, бывшей когда-то главной героиней ленты, а сейчас — лишь памятью и автопортретом на чердаке.

— Дошло до того, что однажды она вернулась с целым ворохом барахла. Скупила едва ли не весь детский магазин, а когда я спросил зачем, посмотрела так, словно я был идиотом, — губы его тронула новая, теперь уже совсем мрачная усмешка. — Наверное, я действительно был идиотом. Чего-то ждал… Нужно было обратить внимание на всё это раньше, но я, черт возьми, чего-то ждал.

— Что она тебе ответила? — спросила я с осторожностью, не уверенная, что нужно делать это.

Олег долго всматривался в моё лицо. Мне хотелось отвернуться. Хотелось встать, отойти к камину, лишь бы спрятаться от его тяжёлого взгляда, но я осталась неподвижно сидеть на месте.

— Что она сказала… — задумчиво. Ещё раз Олег провёл своими пальцами по моим и убрал ладонь. — Заявила что-то вроде: скоро мы сможем забрать Даньку из больницы, разве ты не ждёшь этого? — голос Олега стал хриплым, наполненным болью. — Разве не ждёшь момента, когда сможешь взять на руки своего сына?

Олег уже не смотрел на меня — в сторону. А мне хотелось его обнять. Но понимала — не время. Мужчина, так незаметно для меня самой завладевший моим сердцем, моей душой, моей жизнью, был всё так же рядом. Я могла бы коснуться его, всего лишь протянув руку. Но смогла бы я дотянуться? Дотянуться до того, что скрывалось за его отстранённым взглядом? Вряд ли… На миг мне подумалось, рассказывал ли он всё это кому-нибудь из близких или держал в себе? Есть ли у него вообще близкие… Я ни разу не слышала, чтобы он упоминал родителей….

— Тогда я не смог сказать своей жене, что нашего сына больше нет, — вновь голос Олега заполнил тишину. Взгляд его устремился ко мне, но со мной он не был. Не здесь и не там… Где-то между. — Она придумала, что он просто находится в больнице и совсем скоро окажется дома. Её реальность оказалась… — покачав головой, он отодвинул в сторону стоящую перед ним пустую тарелку. Посмотрел на бокал, в котором отражался свет включенной лампы, но не притронулся к нему. — Подмена реальности. Своеобразная реакция сознания на вещи, принять которые оно не готово, — в руках Олега всё-таки оказалась бутылка со столовым вином, выставленная Ириной к ужину. Откупорив её, он наполнил бокал. Покачал задумчиво и снова поставил на стол. — Поняв, что происходит, я обратился к родителям Ани. Надеялся, что они смогут как-то помочь. Но и они ничего не смогли сделать. Аня казалась совершенно нормальной: она нормально разговаривала, занималась обычными вещами, и при том мы понимали, что ей нужна помощь. Поначалу мы отправили её на обследование тут, в России, — бокал так и стоял нетронутым на столе. Я чувствовала запах сухого красного вина, переплетённый с запахом безысходности. Потому что от каждого слова Олега веяло именно безысходностью.

Та девушка с портрета… Так похожая на меня, она прошла свой собственный путь. Мне вдруг стало страшно. Не за себя, а просто страшно, потому что я даже представить боялась, что это — вот так потеряться в реальности.

— В конце концов мы нашли хорошую частную клинику в Испании и отправили её туда, — Олег всё-таки сделал глоток вина. Под его направленным на меня взглядом: тёмным, мрачным, гнетущим мне стало не по себе.

Ответить ему мне было нечего. Да и вряд ли он нуждался в каких-то словах. Спрятав руки под столом, я коснулась живота. Погладила кончиками пальцев, ощущая лёгкое, почти незаметное движение своей малышки. Как будто чувствуя моё напряжение, она снова шевельнулась — не сильно, успокаивая, говоря мне, что она со мной. Она со мной и всегда будет со мной. Ладонь с живота я не убрала. Молча смотрела, как Олег отпивает вино, как ставит бокал.

— С тех пор Аня находится под наблюдением в этой самой клинике, — выговорил Олег и замолчал.

Если до этого момента у меня и могли быть сомнения в правдивости его слов, то теперь… взгляд его должен был напугать — всё такой же темный, тяжелый, но я не испугалась. Теперь уже нет.

— Ты хотел заменить вашего ребенка другим? Но… — качнула головой. — Прошло несколько лет, Олег… Как?..

— У неё нарушено восприятие времени, — ответил Олег после недолгой паузы. Взгляд его стал более пристальным, как будто он хотел убедиться, что я понимаю, о чём он говорит. Убедиться и уловить мою реакцию. — При том, что она отдаёт себе отчёт почти во всём, сын для неё так и остался грудным ребёнком. Она как будто застряла на месте.

— С этим ничего нельзя сделать? — всё-таки подала я голос и опять положила ладонь на стол.

Олег продолжал смотреть на меня. Длилось это ещё несколько секунд, после чего он, отодвинув стул, взял бокал и поднялся. Отошёл к окну. Прищурился, рассеянно глядя на собственное отражение на фоне тёмного вечера.

— Человеческое сознание непредсказуемо, Алина, — наконец проговорил он и повернулся ко мне. — Наверняка сказать этого нельзя. Наблюдающий её специалист посоветовал только одно — попробовать завести ребёнка. Если бы Аня снова забеременела, это с большой вероятностью помогло бы ей справиться с прошлым и начать жизнь заново. Только вот после аварии она больше не может иметь детей. Я пробовал суррогатное материнство, но без толку. Каждое из пяти ЭКО было неудачным. Чёрт возьми… — он мотнул головой, сделал большой глоток вина. Сжал зубы, на скулах его на миг выступили желваки, глаза блеснули. — Когда я совсем отчаялся…

— Появилась я.

— Да, появилась ты, Алина, — подтвердил он. Голос его звучал негромко, но достаточно твердо, даже резко. — Как тогда я посчитал — чудо, свалившееся на меня в момент, когда я уже потерял всякую надежду вырвать Аньку из прошлого. Она живет в ожидании момента, когда её ребёнка выпишут из больницы, Алина. До сих пор она изо дня в день ждет, когда сможет взять на руки своего сына. Это страшно. Поверь. Страшно смотреть в её наполненные надеждой глаза на протяжении вот уже почти трёх лет и понимать, что это я. Это я виноват во всём, чёрт возьми! — Олег нервно провел по волосам и прошелся от окна до холодильника, будто этим пытался унять вспыхнувший внутри гнев.

Не находя в себе сил подняться, я так и сидела, не шевелясь и почти не дыша. Не знала, как ему помочь. Горло вдруг сжалось, когда он с яростью швырнул бокал с остатками вина в раковину и выругался. Звон стекла показался таким громким, что буквально оглушил. Глаза защипало от слез, и я приложила ладошку ко рту, заглушая всхлип.

Смахнув со столешницы стакан, Олег снова выругался, глянул на меня. Сейчас он походил на зверя — раненого и одинокого, но всё такого же сильного, пусть даже и загнанного. Столько лет он мучился чувством вины… Столько лет пытался исправить.

Резко развернувшись, он снова подошел к столу, оперся ладонями и склонился ко мне.

— Ты была единственной, кто мог её спасти, — впившись взглядом, сипло выговорил он. — Единственная, Алина! И я был готов на всё.

— Даже обманом забрать у меня ребенка? — едва шевеля губами.

— Даже на это, — болезненно усмехнулся, не переставая пригвождать взглядом. — Ты же знаешь, что я врал тебе. Знаешь, Алина. Врал, что помогаю тебе лишь по доброте душевной. Посмотри на меня! Какая во мне может быть доброта! Я все делал лишь для того, чтобы ты поверила мне. А ты не верила. Не верила и правильно делала.

Слезы все же покатились, но я не подумала их вытереть. Не могла отвести от Олега взгляда. То, что он говорил… Я ведь и правда все это знала. На подсознательном уровне понимала, что он за человек. Но не могла от него уйти. И сейчас… Господи, даже сейчас… тем более сейчас, не могу!..

— Правдой было только одно, — выговорил он, сменив этим повисшее молчание — такое абсолютное после его слов, что от тишины действительно стало страшно. Коснулся моей щеки кончиками пальцев, погладил нежно.

Я невольно на мгновение прикрыла глаза, окунаясь в эту нежность.

— Я тебя люблю, — прозвучало так мягко, будто меня укутали бархатом. — Веришь мне?

— Веришь, Алина? — голос его стал сиплым, а сама я все не могла вымолвить ни единого слова.

Если сейчас скажу, что да — это будет обманом. Нет — тоже. Я не понимала себя. Больше всего на свете хотела быть с ним, и эта сила меня выворачивала наизнанку.

— А ты сам себе веришь, Олег? — вопросом на вопрос, глядя ему в глаза.

Олег несколько секунд смотрел на меня, а после отошел от стола, запустил пальцы в густые волосы, шумно выдохнул. Я тоже поднялась. Вытерла мокрые щёки. Приблизилась к нему, коснулась спины. Он обернулся и выговорил:

— Я вообще мало во что верю в этой жизни, Алина, — приобнял меня, притягивая к себе.

Я сделала маленький шажок ему навстречу. Задрала голову, так и продолжая смотреть ему в глаза, как будто это могло помочь лучше понять его, найти ответы между сказанными вслух словами, в коротких паузах между ними, в нём самом. В мужчине, одновременно сидящем вместе со мной в зрительном зале и находящемся по ту сторону экрана, рядом с героиней, так сильно, пугающе похожей на меня.

— Я думал, что смогу вернуть Аню. Но это лишь иллюзии. Даже если она придет в себя, между нами ничего не будет, как раньше. Всё иллюзия, Алина. Всё, чёрт подери! Вся моя жизнь в последнее время — одна чёртова иллюзия!

— Иллюзии? — горько усмехнулась. — Нет, Олег, твоя жизнь не иллюзии. И твоя жена — тоже. Иллюзией могу быть я и то, что ты называешь любовью ко мне, но никак не твоя жена.

— Это не так.

— Возможно, я ошибаюсь…

— Ты ошибаешься, — в голосе его было столько уверенности, что я едва не поверила. Едва не преодолела последние разделяющие нас сантиметры, чтобы полностью окунуться в него. Но я не сделала этого. Мне нужно было время, чтобы осознать всё, что открылось сегодня, разложить по полочкам правду, к которой оказалась не готова. Как долго я желала узнать все тайны Олега Громова, а теперь, когда он был открыт передо мной, все опасалась подвоха.

— Хочу ошибаться, — выговорила едва слышно и сделала шаг назад.

— Хорошо, — кивнул, не пытаясь удержать меня. — Мы можем всё-таки поужинать?

Его слова подвели черту под разговором, который так и остался незаконченным. Как и почти всё, что было между нами, он спутался с сомнениями, повис в этой кухне, этом доме, эхом отлетел от призрачного прошлого. Могли бы мы продолжить? Наверное. Только вряд ли здесь и сейчас это хоть что-то изменило бы. Время. Мне действительно нужно было время. Хотя бы немного времени. Нужно ли оно было Олегу? Этого я сказать не могла хотя бы потому, что всё ещё точно не знала, чего ждать. Как не была уверена и в том, где он, со мной или в этом самом призрачном прошлом.

— Можем, — я осмотрела кухню. Остановилась на осколках бокала, так безжалостно уничтоженного Олегом. Подавила вздох.

— Я уберу, — проследив за моим взглядом, коротко сказал он и, не успела я ничего ответить, вышел.

Вернулся почти тут же, принеся с собой щетку и совок.

— Дай я, — попыталась забрать их у Олега, не совсем представляя его в роли горничной, но он лишь отмахнулся от меня и принялся собирать разбитое стекло.

Наблюдая за ним, я раздумывала над тем, стоит ли задать последний из мучавших меня на данный момент вопросов. Разговор был окончен, однако я понимала — произошло это на сей раз скорее из-за меня. Момент для откровений нещадно удалялся и… скажет ли он мне теперь?

— Олег…

— Что? — открыв дверцу под раковиной, он высыпал осколки из совка. Кинул его на пол вместе со щеткой и прямо посмотрел на меня. Так, будто чувствовал, что окликнула я его не затем, чтобы пригласить к столу или спросить о чем-то незначимом.

— Скажи мне, в какой момент ты решил отказаться от своего плана? — голос мой дрогнул. Оперевшись одной рукой о стол, я старалась быть сильной, но под острым взглядом Олега снова растерялась. Ещё месяц назад я бы, может быть, так и не договорила. Месяц назад, только не сейчас. Собравшись, я всё-таки продолжила: — В Калининграде? Или позже?

— Почему не раньше?

Олег напрягся. Захлопнул всё ещё приоткрытую дверцу шкафчика. Не отводя взгляда, едва заметно прищурился, поджал губы.

— Ты говорил о мальчике… Ты хотел, чтобы у меня был сын.

— Хотел, — не возразил он. Ответил уверенно, как и говорил до этого, даже жёстко. — И сейчас хочу, Алина, — снова он оказался рядом, лишая меня возможности дышать. — Но это не значит, что я желал отобрать у тебя его.

— Так когда?! — почти истерично воскликнула я. — Когда, Олег?!

— В вечер банкета, — голос его прозвучал тише. — Точнее… — уголок рта чуть приподнялся. — Тогда я окончательно понял, что не смогу. Мальчик у тебя был бы или девочка… по сути, это не изменило бы мой план. Мне нужен был ребёнок. Вот и всё, что мне требовалось от тебя. Но в тот вечер…

— Ты наговорил всё это… — сглотнула ком, едва сдерживая вновь готовые покатиться слёзы.

— Чтобы ты ушла. Ушла и никогда не возвращалась. Во мне шла внутренняя борьба. Я терял Аню, но обретал тебя. Обретал тебя и терял Аню… Я не знал, как мне быть. Как мне казалось тогда, лучшим выходом было бы, если бы ты ушла. Сама ушла из этого проклятого дома. А когда ты ушла… — усмешка его стала заметнее, ироничнее и пропиталась горечью. — Я понял, ты — единственное живое во мне, в этом доме. Мертвом доме, Алина. Без тебя мертвом.

— Твоё лекарство от пустоты, — на губах моих тоже появилась горькая усмешка.

— Именно.

Я снова оказалась во власти Олега. Уничтожив последние разделяющие нас сантиметры, он обхватил мое лицо обеими руками. Погладил большими пальцами скулы, всмотрелся в глаза, забирая себе остатки ещё не отобранной у меня воли, подчиняя себе разум и душу — то, что ещё хоть сколько-то принадлежало мне в отличие от давно отобранного им сердца.

— Я решу все проблемы с Аней.

— Как?

— Помнишь того мужчину, Егора? — коснулся губами моей скулы.

— Помню.

— Он любит её, — поцеловал в губы. — И ненавидит меня.

— Почему? — на выдохе, почти шепотом, едва соображая, что говорит он, и что отвечаю ему я сама.

— Потому что Аня когда-то выбрала не его, — ещё раз по моей скуле пальцем. Мягко, неспешно, лаская чуть заметно.

В животе у меня заныло — чувственно, требовательно, руки покрылись мурашками. Глубокий вдох, чтобы вобрать в себя его запах — не специально — потому, что иначе невозможно. Ноги стали слабыми, между ног защекотало. Я положила ладонь Олегу на грудь, ещё сильнее чувствуя его близость. Казалось, что всё во мне слетело с катушек. Я прижималась к нему, слышала его голос, а внутри было только одно желание — оставить прошлое и будущее за пределами нас. Нас, оставшихся этим вечером наедине в большом и совсем не мёртвом доме.

— То, что я сказал тебе в Калининграде, было правдой, — Олег перехватил мою ладонь и сжал. По телу моему снова пробежала волна мурашек, коленки заныли, сердце не ускорило ритм, но забилось гулко, тяжело.

— Я верю тебе, Олег, — свободной рукой обхватила его за шею, прижимаясь к нему так тесно, насколько могла, насколько это было вообще возможно. Невинность его ласк сводила с ума. Мне требовалось больше, и сама я, высвободив ладонь из его, потребовала больше — коснулась его живота, провела вверх, к затылку. Хотела ощущать его настоящего, не пытающегося сдерживать себя. Он и я — только это мне было нужно. Только этого я хотела этим вечером и знала, что он хочет того же. Твёрдость его паха была настолько красноречивой, откровенной, что слова оказались бы излишними. Чернота зрачков вспыхнула пламенем, в мгновение стала глубокой, похожей на бездну.

Повинуясь мне, Олег углубил поцелуй, буквально втискивая меня в себя. Коснулся языком моего, смял губы. Его раскрытая ладонь оказалась на моей пояснице, и я ещё острее поняла — не хочу больше ждать. Не могу. Всё моё существо затрепетало, откликаясь на его твёрдость, его мощь, которую я чувствовала всё сильнее. Влажный, глубокий, неспешный поцелуй. Туман в голове и жар ладони на моём теле. Мой собственный, опаляющий сознание. Запустив пальцы в его волосы, я тихо застонала, прикрыла глаза. Почувствовала выдох Олега на влажных губах.

— Алина… — прохрипел он. Отстранил меня.

— Что? — я непонимающе смотрела на него. Совершенно пьяная, хотя за так и не начавшимся ужином не выпила даже глотка сока. Только слабый вкус вина, оставшийся на его губах. Только желание, охватившее меня так быстро, что я не успела опомниться. — Что, Олег?! — с легкой ноткой раздражения.

— Ты понимаешь, что я могу не остановиться?

— А кто тебе сказал, — с вызовом вздернула подбородок. Как и его, мой голос звучал глухо, — что я хочу, чтобы ты останавливался?

— Не пожалеешь? — глухо, с царапающими сознание нотками выдохнул Олег мне на ухо, тронув кожу дыханием. Прихватил мочку, вызывая бурю мурашек, и тут же коснулся языком.