Роман Наследник для Охотника глава Глава 18

— Мам, не плачь, все будет хорошо.

— Так и будет, — всхлипывая, подтвердила ей мама.

Соня разрывалась между желанием расспросить родительницу, что же случилось, и необходимостью для начала ее утешить. К счастью, из реанимации вышел врач и сразу подошел к ним. Они с мамой встали.

— На этот раз обошлось, но впредь придется избегать любых стрессовых ситуаций. Третий раз может стать фатальным.

Бессонова с непониманием взглянула на врача. Третий? А когда был первый?

— Мы понимаем, — мама всхлипнула. — Я могу увидеть мужа?

— Сейчас он спит, вам лучше поехать домой и приехать утром.

Мама не хотела, но Соня настояла и буквально силком вывела родительницу из клиники. Об отце позаботятся, а им нужно серьезно поговорить!

Приехав в родной дом, Бессонова усадила маму на диван и сразу задала волнующий ее вопрос:

— Мы действительно банкроты?

Мама вздохнула, потерла пальцами виски. Прежде чем ответить, выдержала огромную паузу, как если бы взвешивала, стоит ли рассказывать правду.

— Да, малышка. Это правда.

Ну, на другой ответ она уже и не рассчитывала, хотя втайне все еще на него надеялась. Соня, чувствуя тяжесть на плечах, уселась рядом с матерью. Уставилась в одну точку перед собой. Кажется, у нее больше нет выбора. Вообще.

— Мы не хотели беспокоить тебя или как-то обременять. До последнего с Игорем надеялись, что сможем своими силами решить проблему. Отец потому и настоял на скорой свадьбе, хотел побаловать тебя, пока у нас еще была возможность. А еще надеялся, что друзья протянут руку помощи. К сожалению, все они отвернулись от нас, едва узнали об истинной причине банкротства. Никто не захотел поддержать Игоря финансово. Зато словесно на свадьбе распевались соловьем.

Соня слышала маму, словно через вату в ушах – тихо и неразборчиво. Кажется, из-за стресса у нее поднялось давление – в висках стучало так, словно дятел бил по дереву.

— Когда у отца случился первый сердечный приступ? Почему я не знаю об этом?

Мама виновато улыбнулась и нежно похлопала Соню по бедру, успокаивая.

— Полгода назад, когда на фирму наехали рейдеры. Отец отказался добровольно отдавать бизнес, тогда-то и начались у нас проблемы. Сначала с налоговой, потом с пожарной, затем…

— Я поняла, — Соня перебила маму и устало потерла глаза.

— После приступа мы с Игорем решили, что нужно взять кредит под залог бизнеса и выплатить долги: зарплату рабочим и начисленные штрафы от проверок. Думали, что сумеем закрыть дыры и худо-бедно справиться с временным кризисом, но потом снова начались проблемы. Первую выплату банку мы просрочили, потому что сами вышли практически в ноль. Пришлось взять еще. В общем, залезли в кабалу, и я даже не представляю, как из нее теперь вылезти. Даже если мы отдадим имущество банку, все равно останемся должны.

Это она и без слов мамы прекрасно знала, ведь видела собственными глазами сумму долга. Слов не было, Соня банально не знала, что ответить матери. Может, имело смысл на первоначальном этапе отдать бизнес и открыть новый? Да, с нуля, но опыт и связи-то есть! Кому же ее семья перешла дорогу? Ну, не Охотнику же. Ведь не мог он заранее все спланировать. Или мог? Кажется, у нее уже медленно начинала ехать крыша.

— Завтра у нас заберут дом.

— И бизнес, — на автомате добавила Соня.

Родительница горько усмехнулась и, глядя дочери в глаза, сказала с весельем:

— Он уже и доллара не стоит, пусть забирают. Дом жалко и все, что в нем находится. Мы сможем забрать только одежду, украшения и личные принадлежности. Картины, техника, мебель, машины и все остальное останется для аукциона.

— Может, и не заберут.

Недолго думая, Бессонова приняла окончательное решение. Оно далось ей нелегко, но пять лет – не вся жизнь, а лишь ее малая часть.

— О чем ты? — мама нахмурилась, а затем спешно добавила: — Даже не вздумай просить мужа о помощи. Я ведь до сих пор не понимаю, как ты умудрилась поменять женихов в день свадьбы. Ты точно любишь Ярослава, или отец прав и тебя вынудили?

Ну вот и что ей ответить? И врать не хочет, но и правду говорить страшно.

— Мамуль.

Соня улеглась к ней на колени, как всегда делала в детстве, когда хотела получить поддержку. Дождалась, когда родительница стала гладить ее по волосам, только тогда продолжила:

— Не люблю, конечно же. Но и развестись теперь не могу. Не после всего, что узнала.

— Чушь, — отрезала мама, — наши с отцом проблемы не должны затрагивать твои чувства. Завтра же аннулируем брак, и дело с концом. Если переживаешь из-за денег, то зря. Отец о тебе позаботился заранее. Квартиру твою не тронут, не имеют права. И твой счет в банке тоже останется, его не заблокируют.

— А вы? — не унималась Соня.

— А мы уж как-то разберемся, не маленькие дети.

— А если отцу станет хуже?

— Сплюнь! — прикрикнула родительница, но Соня продолжила говорить:

— Просто представь, что ему станет снова плохо, когда приставы придут опечатывать дом и замораживать счета. Как мы будем его лечить, за какие деньги? — видя, что мама собирается вставить слова, спешно добавила: — И не надо мне говорить про государственную больницу и бесплатную медицину. Мам, понимаешь, ситуация немного сложнее, чем кажется.

Бессонова умолкла, чтобы перевести дыхание и подумать. Рассказывать про дочь Охотина или нет? Ну у нее нет выбора, придется объясниться. А вот отцу и больше половины лучше не знать.

— У Ярослава есть дочь.

— Дочь? — родительница удивилась. — Сколько ей лет? Где ее мама?

— Пять. Не знаю, где ее мама, но малышка почему-то убеждена, что ее мать – я. Может, я похожа на нее, кто знает.

— Я правильно понимаю: Ярослав хочет, чтобы ты заменила малышке маму? — в ее словах было осуждение. — Если так, то я категорически против!

— Зато Охотин практически сразу решит вопрос с кредитами отца. И я уверена, наш бизнес больше не тронут. И всего-то на пять лет, потом я буду свободна. Правда!

— Не пытайся меня уговорить, дорогая, — мама раскусила ее задумку. — Ты хоть понимаешь, что дети – это не игрушки? Не всего пять лет, а целых пять лет! Это долгий срок, и непонятно, как малышка потом отреагирует на твое исчезновение. Нельзя дать ребенку надежду, а потом предать ее. Самый ужасный поступок, который только можно совершить.

Что-то похожее ей уже говорила Маруська, но ведь не Соня затеяла странную игру!

— Но Злата меня уже видела и… Блин. Если честно, то я не знаю, как себя вести с ребенком. Как полюбить девочку, чтобы быть ей матерью.

— Милая моя, этого нужно хотеть всем сердцем, и никакой договор тебе не поможет. Ярослав может хоть сотни тысяч пообещать тебе, но, в лучшем случае, ты станешь для ребенка няней.

Из нее даже нянька никудышная, если вспомнить то, что произошло в обед. Но что же делать, неужели мама права и Соне придется отказаться от условия Охотина? А устроит ли его такой ответ? Он ведь сам сказал: костьми ляжет, но Соня все равно будет матерью Златы.

— Конечно, я не могу тебя заставить, — мама вдруг смягчилась, — ты имеешь право сама принимать решения. Просто не хочу, чтобы ты потом страдала из-за одной ошибки.

— Только не говори отцу о причине моей свадьбы.

Соня не хотела уходить, но ей пришлось, время поджимало. Пока ехала, прикидывала, что скажет Охотину. Как оправдает свой глупый поступок. Не было ни единой умной мысли. Как ни крути, она виновата.

Приехав, Соня замешкалась перед калиткой, помахала рукой в камеру. Она долго ждала, и, наконец, ей открыли. Бессонова уже собралась зайти, но охранник не пропустил. Отдал ей чемодан и два рюкзака. Ничего больше не говоря, закрыл дверь калитки прямо перед носом. Какого черта?

— Эй! — она ударила несколько раз кулаком по калитке. — Открой немедленно, это не смешно!

— Будешь шуметь – вызову полицию, — прокричал охранник, он явно караулил неподалеку.

— Какая полиция? — недоумевала Соня. — Я жена Охотина и имею право…

Калитка резко открылась, и Бессоновой пришлось проглотить слова. Охотник рывком затянул ее на территорию дома, но чемодан остался снаружи. Прикрыл дверь. Она сконфузилась, вжала голову в плечи. По одному только виду мужчины можно было понять, насколько он взбешен. Лицо красное, вены на шее вздуты, а в глазах – чистейшая ярость, сметающая все на своем пути. Соня тяжело сглотнула, она вдруг забыла, как говорить и дышать. Ощутила себя букашкой перед слоном – раздавит и не заметит.

— Жена? — проорал ей в лицо Охотин. — Имеешь право? Ни хрена ты не имеешь! Лучше вали отсюда по-хорошему, пока я еще держу себя в руках, чтобы ни придушить тебя.

— Я… Я… Могу объяснить.

Она понимала, что будет сложно, но не думала, что ее выпрут из дома. Не тогда, когда Соня, наконец, приняла решение.

— Думаешь, мне нужны твои объяснения? — Охотин вжал ее спиной в ворота и навис грозовой тучей. — Моя дочь едва не утонула по твоей вине!

— Я же успела…

Ярослав смерил ее ядовитым взглядом, Бессонова сразу поняла, что ляпнула не то.

— Я знаю, что виновата, — она старалась говорить честно и от души, чтобы Охотин понял и ее чувства. — Я не хотела, чтобы Злата пострадала, но у меня мало опыта в общении с детьми. Как минимум, нянька должна была быть на подстраховке. Нельзя бросать неподготовленного человека сразу в прорубь. Понимаешь?

— И именно из чувства вины ты бросила ребенка и уехала развлекаться?

Соня нахмурилась. Говорила ли она кому-то, куда едет? Она так быстро выскочила из дома, что, видимо, забыла предупредить. Наверняка та гадская прислуга Марта напела в уши хозяину, куда и зачем убежала Соня.

— Я бы не ушла без крайней необходимости, я…

— Папа, папочка, — Злата появилась, будто из ниоткуда, подбежала и прижалась к Соне, Охотину пришлось отодвинуться. — Не ругай маму, я сама виновата. Пожалуйста!

Малышка обняла ее за ноги и уткнулась лбом в колени. Бессонова нервно ахнула, чувствуя даже через одежду, что девочка вся горит. Черт возьми, она выбежала из дома в пижаме и тапочках! Куда, блин, смотрит нянька?

Та пришла спустя минуту и, тяжело дыша, сразу начала оправдываться:

— Ярослав Федорович, я пыталась ее остановить, но вы же знаете, какая она упрямая, когда чего-то хочет.

Ярослав уже раскрыл рот, но Бессонова его опередила:

— Пытались? — Соня вмиг вспыхнула, как спичка, и не стеснялась орать во все горло. — Что-то я в этом сильно сомневаюсь! Вас даже в ее комнате не было, как и в ту грозовую ночь. Если уж я попала под раздачу, то расскажите нам с Ярославом, где вас носило до обеда? Где были, когда мы с экономкой переодевали и сушили Злату? Когда укладывали ее в кровать?

— Ты же сказала, что сама позаботилась о Злате, как только ее вытащили из бассейна, — Охотин скрестил руки на груди, теперь все его внимание перешло на няньку.

— Конечно, я!

Соня фыркнула от наглости женщины.

— Меня переодевала мамочка, а тетя Света рассказала сказку.

Боже, Бессонова была готова расцеловать малышку. Но вопрос, кому поверит Охотин: им или няньке.

— А ты злая, — Злата ткнула пальцем в няньку. — Ты всегда меня ругаешь и ночью свет выключаешь, хотя мне страшно!

— Ты уволена, — Ярослав едва не звенел от злости, но старался держать себя в руках при дочери.

— Ярослав Федорович, она ребенок и может неправильно воспринимать мои действия.

— В последние дни я был слишком занят, чтобы обращать внимание на мелочи. А сейчас вдруг вспомнил, что за день до моей свадьбы из больницы мне позвонила Света, а не ты. Если не хочешь, чтобы я докапывался до подробностей, собирай вещи и уходи. Деньги за отработанные дни получишь завтра на карту. На рекомендации можешь не рассчитывать.