Роман Нахал глава Глава 17

До отъезда осталось всего пара дней. Съёмки закончились. Завтра вечером киностудия устраивала прощальный фуршет, а утром следующего дня меня ждал рейс Сочи – Москва.

Эд суетился возле костра, пока я, удобно расположившись на пледе, с замиранием сердца следила за его кипучей деятельностью в лучах закатного солнца.

Полчаса назад мы приехали на дикий пляж на берегу Черного моря. Почти всю дорогу Эдик молчал и выглядел темнее тучи. Мы оба понимали, что расставание, даже временное, неизбежно. По контракту сразу после возвращения в Москву начиналась озвучка фильма, а ещё подходили к концу летние каникулы в театральном институте. Мне нужно было возвращаться на учебу.

— Почему вы расстались с Антоном? — огорошил, нанизывая сосиски на шпажки.

— Наши отцы мечтали породниться, а тут такое везение — сын и дочь примерно одного возраста. Я была не в восторге от этой идеи, но парень долго и упорно ухаживал. В конце концов, решила дать ему шанс. Мы договорились, что он не будет давить. Мне было пятнадцать, когда у нас начались отношения.

— И что потом? — мрачно поинтересовался собеседник.

— Первое время всё было даже неплохо. Мы часто ходили на вечеринки, отдыхали в клубах. Однако вскоре обнаружилась его пагубная страсть — Антон так накуривался, что частенько приходилось вызывать на помощь Феликса. За несколько дней до ареста отца я застукала его со стриптизершей в приватной кабинке клуба.

Эдик кровожадно стиснул челюсти.

— Это ведь он виновен в поджоге автосервиса? — одержимые блики вспыхнули в янтарных глазах. Брат так и не признался Эду, что его любимое детище спалил дотла обкурившийся богатый сосунок. Он думал, друг наделает глупостей, узнав об этом. — Я знаю, это он, — повторил, безучастно глядя вдаль.

— Эдик… — полной обоймы воздуха не хватило — я задохнулась.

— Будешь его выгораживать? — белки золотисто-коричневых глаз налились кровью. — Я все равно докопаюсь до истины, — отстраненно подытожил.

— Отец Антона получил четыре года колонии строгого режима. У их семьи конфисковали часть имущества, а мой бывший недавно еле очухался от передоза, — произнесла глухо. — Не собираюсь никого выгораживать. Посмотри, где он, а где ты., — я придвинулась к Эду плотнее, наши плечи соприкоснулись. — Ты выше всего этого. Ты сумел найти в себе силы подняться. Там некому мстить. Поверь, у их семьи всё ещё хуже, чем у нашей… — Зацепилась за его плечи, обнимая судорожно и очень крепко.

— Я столько здоровья угробил на этот сервис. Мы с братом радовались, когда дела пошли в гору, появились деньжата. — Эдик лег на плед, вперив взгляд в чарующее звездное небо над головой.

— Прости, — сипло пробормотала, укладывая его голову на колени.

— За что? — Эд прикрыл глаза.

— Ну, это ведь из-за меня он решился на поджог. Антон подсел на какую-то новую дурь. Под дозой переставал себя контролировать. Если бы я знала хоть частичку настоящего тебя… — Мои пальцы запутались во влажных растрепанных волосах, дыхание сбилось.

Несмотря на поздний час, всё вокруг плавилось от духоты.

— И что бы ты сделала? — хрипло поинтересовался, перехватывая мою ладонь.

— Я бы сделала тебя своим первым. — Эд шумно вздохнул. — Первым зрителем, — дразняще добавила, переплетая наши пальцы у него на макушке. — Я бы пела и танцевала для тебя!

— Спой что-нибудь? Сейчас, — попросил еле слышно.

Мужчина лежал с закрытыми глазами. Отчаянно захотелось нырнуть в любимое янтарное море, поэтому я тихонечко начала:

Песен ещё не написанных сколько?

Скажи, кукушка, пропой…

В городе мне жить или на выселках?

Камнем лежать, или гореть звездой?

Звездой?

Остановилась, чтобы перевести дух. В прошлом году мы ставили этюды по мотивам творчества Виктора Цоя. Я исполняла «Кукушку» на вечере памяти этого легендарного человека, и сейчас, ласково проведя пальцем по небритой щеке, окрепшим голосом продолжила:

Солнце моё, взгляни на меня…

Эд вздрогнул, распахивая пушистые ресницы. Наши взгляды соединились. По венам побежал ток. Вот она — магия двух обнаженных сердец. Мы пялились друг на друга, а море, звезды и костер вертелись вокруг. Легкий бриз трепал наши волосы, крупинки песка щекотали лицо. Всё привычное на несколько секунд обнулилось. Было так хорошо, что стало не по себе. После неловкой паузы Эд сказал:

— Я тоже люблю петь, но мало кто об этом знает. Бабушка даже записала меня в дом культуры. Правда, пришлось забросить студию — Сашка нашел мне подработку на автомойке. Но когда переехал жить в Сочи, зачем-то купил гитару. Можно, я тебе кое-что сыграю?!

— Очень любопытно послушать.

Эд подскочил на ноги, направляясь к машине. Я нервно улыбнулась, проглатывая непонятно откуда взявшийся комок, когда мой красавец уселся напротив.

— Впервые играю перед публикой. Не суди строго. — Убрав влажную прядь со лба, любимый неуверенно затянул:

У ночного огня под огромной луной…

Тёмный лес укрывал нас зелёной листвой...

Я тебя целовал у ночного огня…

Он сделал паузу, прокашлявшись.

Я тебе подарил половинку себя…

Он сбился с ритма и жутко фальшивил, но смотрел на меня глазами, полными любви.

— Ты мой кислород в безвоздушном пространстве, Лина. А завтра наш последний вечер. И чем я буду дышать? — Хотела возразить, но Эдик молниеносно убрал гитару. Он потянулся к губам, накрывая меня собой. — Дай я тебя поцелую. А завтра... Завтра тебя ждет сюрприз…

***

— Ты такой горячий, как пирожок в духовке…

— Пирожком меня еще никто не называл.

Через пару минут Эд отключился. Он умиротворенно дышал, а я не могла отвести взгляд от его загорелого лица.

Я знала, что он меня погубит, но с дьявольской улыбкой на губах прыгнула в костер.

Аккуратно выпутавшись из сиамских объятий, достала из сумки зажигалку и пачку сигарет, прошмыгнула на балкон. Пальцы дрожали. С третьей попытки удалось зажечь сигарету. Глубоко затянувшись, глядела на гулявший по небу серебристый блин луны.

Я пропала. Ослепла от чувств к нему и находилась всего в шаге от пропасти.

Если бы Эд знал…

Если бы Эдик только знал, что вместо сигареты в руках я сжимаю нити нескольких судеб. Маховик уже давно раскачивался в разные стороны, перемены были неотвратимы, и только от меня зависело, кто выйдет победителем, а кто останется слабым звеном.

Я выбросила сигарету, неотрывно наблюдая за её скоротечным падением. Обняла себя за плечи, с шумом втягивая запах его футболки.

Я уезжала с моря, и море катилось из глаз.

— Я не смогу без него. А он не сможет без меня. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Завтра!

***

— Эд, мне приснился кошмарный сон. Сон, в котором мы не можем быть вместе. Представляешь? Ну, просыпайся. Я уснуть не могу!

— Лин, давай до утра, а? — сонно пробурчал, не разлепляя век. Я потерлась обнаженной плотью о его бедро, замечая, каким горячим и сбивчивым становится дыхание любимого. — Так что там за дурной сон? Сейчас мы быстро с ним разберёмся…

***

Сегодня киностудия устраивала прощальный фуршет. Поразительно, но месяц съемок пронесся как один день. Мой первый серьезный проект. Бесценный опыт. Потрясающие люди вокруг. Мы все невероятно сроднились, превратившись в огромный творческий организм.

Эдик не смог приехать на праздник, но мы договорились, что он заберет меня через пару часов. Вчера он обмолвился о каком-то сюрпризе и, судя по всему, активно занимался его подготовкой.

Я подходила к парковке у санатория, на территории которого развернулась прощальная вечеринка киношников, когда услышала за спиной.

— Ангелина? — повернула голову, сталкиваясь с ледяным взглядом голубых глаз. — Меня зовут Настя. Мы можем поговорить?!

— Чего тебе надо? — прищурилась, уперев ладони в бока.

Бегло просканировав внешний вид девушки, вынуждена была признать — выглядела она довольно стильно: джинсы-бананы с завышенной талией, кремовая сумочка «Prada» и телесного цвета туфли от популярного обувного бренда.

— Я хотела поговорить с тобой об Эде.

Чуть не поперхнулась от такой наглости.

— У меня нет времени. Извини.

— Тебя интересует лишь собственная персона. Все ясно. Оставь его в покое!

— Что? — в ушах зазвенело.

— Он тебе не нужен. Поигралась и хватит. Не береди парню душу. Возвращайся в Москву!

— Тебе-то какая разница? — процедила сквозь зубы.

— Я хорошо знаю Эдика. Он счастлив здесь. Через несколько недель открывает отель. Работал на износ целый год. Он очень импульсивный. Может всё бросить и помчаться за тобой. Не дай ему совершить самую большую ошибку в жизни, — шипела Баринова, сощурив глаза.

— Мы как-нибудь сами разберемся. Ладно?!

— Ты его угробишь!

— Я его люблю! — слова сорвались с губ прежде, чем успела подумать.

Люблю?!

Да. Люблю.

Собеседница побледнела. Она резко развернулась, направляясь к серебристому «Leхus». Через несколько секунд автомобиль сорвался с места.

Настроение безвозвратно испортилось. По правде говоря, оно и так висело на волоске, а теперь из меня словно душу вытряхнули. Реальная жизнь безжалостно вторглась в нашу сказку. Развернулась и пошла обратно к дому, на ходу набирая номер Эда. Может, у него получится приехать раньше? Хотелось упасть в его медвежьи объятия, наслаждаясь последним вечером в раю, а потом с чистой совестью обрезать крылья, чтобы уже ничего не мешало идти ко дну…

Я закрыла дверь, бросила ключи на полку и прислонилась к стене, всё еще пытаясь дозвониться до Бесова.

«Абонент недоступен. Перезвоните позже», — бездушно повторял механический голос на другом конце.

Протянула руку к тумбочке, чтобы убрать мобильный, как вдруг он ожил в ладони, настаивая на входящем сообщении.

— Ну, наконец-то! — вперила взгляд в подсвеченный экран.

Этого не может быть!

Миг — и телефон выпал из рук, с гулким грохотом ударяясь о пол. Ладони покрылись испариной, а поясница гусиной кожей.

— Нет… — я изумленно мотала головой, пытаясь собрать себя в кучу.

Телефон зашелся пронзительным визгом. Я сразу догадалась, чей голос услышу на другом конце, и каковы будут последствия. Слово «НЕИЗБЕЖНОСТЬ» огромной неоновой вывеской озарило сознание. Трясущимися руками я подняла телефон и, набрав полную грудь воздуха, как перед прыжком в бездну, ровно ответила:

— Алло…

— Ангелина, у отца инфаркт. Он в реанимации…

— Мама…

На том конце установилась долгая тягучая тишина. Я чуть не оглохла от звука биения собственного сердца.

— Доченька, у меня давление под двести. И не сбивается. А папка чудом остался жив. Только потому, что в нормальную больницу отвезли, — из трубки послышались сдавленные рыдания.

Я знала. Уже прочла об этом во входящем сообщении. Оно служило напоминанием — за всё в жизни приходится платить. А у счастья самая высокая цена…

— Он несколько дней жаловался на сердце, но никто даже врача не позвал. А потом... — голос мамы зашелся новым истерическим позывом, я содрогнулась, — Лина, когда ты вернешься? Ты мне так нужна…

— Кажется, я еще успеваю на вечерний рейс, — шумно сглотнула, силясь отогнать подступавшие слёзы.

— Дочка, пожалуйста. А Феликс вылетит завтра вечером. Сегодня билетов нет…

— Мам, если получится, прилечу уже ночью. Всё будет хорошо. Поверь. Мы спасем отца…

Я присела на кровати, пытаясь унять озноб. Зуб на зуб не попадал, в ушах стоял душераздирающий рёв. Она впервые потеряла самообладание. Совершенная бесстрастная светская дама Марина Железнова дала волю слезам. Значит, дела обстояли по-настоящему плохо.

Незамедлительно открыла сайт Сочинского аэропорта, ватными пальцами проверяя наличие билетов на следующий рейс до Москвы.

— Черт! — застонала, хватаясь за голову.

Мест нет!

Ну разумеется, конец августа — все возвращались с каникул.

Вздрогнула — в руке вновь задрожал мобильный. Имя входящего абонента расплылось перед глазами. Приложив огромные усилия, я сфокусировала взгляд на дисплее и все-таки приняла вызов.

— Максим? — пробормотала, еле дыша.

— Лин, ты куда смылась с праздника? Специально заехал попрощаться. Подарок приготовил, — укоризненно вздохнул Цветков.

— Что-то голова разболелась. Прости.

— Жаль. Ну ладно, я в аэропорт. Был рад познакомиться. Думаю, еще не раз пересечемся, у тебя большое будущее, железяка, — жизнерадостно резюмировал актер.

— В аэропорт?! — прокричала, подскакивая с места.

— Ага. Летим в Москву на самолете Павла!

— Максим, можно я с вами? Заплачу сколько потребуется, только помогите добраться! У отца инфаркт. Мне срочно надо домой! — прошептала, до боли стискивая мобильный.

— Эй, какие деньги? Ты о чем? Минут через двадцать буду проезжать мимо твоего дома. Успеешь собраться?!

— Конечно!

Цветков отключился. Я распахнула дверцы шкафа, принимаясь лихорадочно скидывать вещи. Взгляд задержался на одной из полок. Во рту пересохло, отчаяние на долю секунды пригвоздило к месту. Там лежали футболки Эда. У меня уже скопилась целая коллекция: любимый настаивал, чтобы дома я ходила в них, а спала без всего. Шмыгнула носом, бережно отправляя сокровища на дно чемодана.

Я так и не смогла признаться. Всё ждала подходящего случая, в глубине души понимая, что вряд ли он когда-то наступит. Сердце разрывалось от безысходности и тоски. Сжала телефон в ладонях, пытаясь подобрать правильные слова.

Не вышло.

Мысли расползались как ядовитые змеи. Между лопаток выступила испарина, меня кидало то в жар, то в озноб. Я не могла трезво мыслить и не знала, как поступить. Полнейшая дезориентация. Жизнь отца висела на волоске, и, чтобы постараться хоть что-то исправить, нужно было как можно скорее оказаться в Москве. Бросила беглый взгляд на часы, морщась от того, насколько сильно отдавался в висках пульс.

Я не могла говорить. Эд по одному дыханию вычислит степень отчаяния, примчится и никуда не отпустит. Или, что более вероятно, поедет со мной. И тогда единственный шанс на спасение вылетит в трубу.

Всё будет кончено.

Но как бы сильно я ни любила отца, Эда любила не меньше. И это главное, что он должен знать сейчас. Оставалось совсем немного времени до приезда Максима. Я достала блокнот, ручку и села за письменный стол.

«Здравствуй, Эдик.

Мне очень тяжело даются эти строки. Пальцы не слушаются. Руки дрожат. Я проклинаю себя за слабость — впервые в жизни испугалась. Я боюсь своих чувств к тебе. Штормовые волны накрыли маленькую лодку. Я уже где-то на дне…

На самом дне.

Не хочу уезжать. Не знаю, как смогу засыпать без тебя. А как просыпаться? Увы, обстоятельства складываются не в нашу пользу. На кону жизнь отца. И только я могу попытаться его спасти.

Только я, Эд, понимаешь?

Чтобы ты выбрал: любовь всей жизни или жизнь родного отца?!

Вот и я сломала голову. Прямо русская рулетка какая-то…

Мне нужно подумать. Ещё раз хорошенько всё взвесить. Принять самое трудное решение в жизни. Увы, рядом с тобой этого сделать не получится.

Еще одна ночь — и я уже никогда не покину Сочи. Я утону здесь в своих чувствах к тебе. Утоплю тебя в своей любви.

А он умрет там…

Пожалуйста, если ты испытываешь ко мне хоть что-то — отпусти. Просто отпусти меня. Дай время. Хоть немного времени, чтобы всё уладить. Я позвоню тебе завтра или послезавтра. Мы обязательно что-нибудь придумаем…

Это еще не конец. Это ведь не может быть концом, Эд?!

“У ночного огня под огромной луной

Темный лес укрывал нас зеленой листвой,

Ты меня целовал у ночного огня,

Я тебе подарила

Половинку себя…”

Солнце моё, я уезжаю с моря, а море катится из моих глаз. Я люблю море. Я люблю тебя, Эд. И чтобы ни случилось, всегда буду любить!

Твоя белоручка Ангелина Железнова»

Аккуратно сложила лист вдвое, убрала его в бледно-розовый конверт, поднялась и вышла на лестничную площадку. Постучала в соседскую дверь. Судя по голосам, раздававшимся пару минут назад со стороны балкона, ребята вернулись в квартиру.

— Геля! — жизнерадостно напрыгнула на меня Олька. — Только собиралась зайти. Почему ты не пришла на прощальную вечеринку? — глаза кудряшки заволокло пеленой слёз.

— Оль, извини, я спешу. Можешь передать конверт Эду? Это очень важно. Он приедет с минуты на минуту. Скажи, что у моего отца случился инфаркт, мне срочно нужно в Москву. Я свяжусь с ним, как только появится возможность!

— Конечно! Всё передам! Здоровья твоему отцу!

Мы крепко обнялись на прощание.

— Ты настоящий друг, не только на съёмках, но и в жизни.

В это мгновение двери лифта распахнулись. На площадку выбежал запыхавшийся Цветков.

— Лин, я за чемоданом. Давай скорее! Мы должны приехать в аэропорт через сорок минут. Ещё оформить тебя надо.

Брови подруги поползли вверх.

— Максим согласился взять меня на частный борт, — запоздало объяснила, смахивая настырную слезу.

Из соседской двери вышел Боря.

— Ангелина, рад был познакомиться. Думаю, еще не раз пересечемся, — заговорщически подмигнул друг Эда.

— Да, конечно. Ну ладно, ребят. Очень рада была познакомиться. Оль, не забудь передать Эдику письмо.

Мы с Цветковым зашли в лифт, и двери захлопнулись.