Роман Маша и мажор глава Глава 72

ГРОМОВ

Звонок Маши – как снег на голову. В ее голосе столько отчаяния, что у меня сжимается сердце. Разговор обрывается на полуслове. Я снова набираю ее номер, но он не отвечает. Я стою в шумном зале аэропорта, а душа рвется к ней. Как я могу улететь, зная, что она в беде?

- Прости, Денис. У меня срочное дело. Я прилечу позже. Позвони, как доберешься.

Бросаю виноватый взгляд на сына, но он уже недовольно отворачивается, не давая мне ничего объяснить. Я вылечу в Лондон к нему первым рейсом, как только буду уверен, что Маша в порядке. А сейчас мне надо к ней.

Хватаю первого попавшегося таксиста. Он называет такую цену, что за эти деньги можно слетать экономом в Париж.

- Заплачу вдвое, если доедем быстро, - обещаю я, и глаза мужчины вспыхивают азартом.

- Куда едем? – деловито уточняет он.

Я диктую адрес дома и хмурюсь. Как Маша могла оказаться у нас? Ключей у нее не осталось, она оставила их, когда сбежала в то утро. К тому же особняк на сигнализации. Кто ей открыл? Может, Оксана? Но я отпустил повариху еще вчера, и та уже должна быть в Самаре, у родных. А уборщица Тамара заболела и не появлялась уже неделю.

В такси я снова и снова набираю Машин номер, но абонент не отвечает, и я схожу с ума от тревоги. Если бы звонила Катя, я бы ей не поверил и уже шел с сыном на посадку. Но Маша не из тех, кто станет играть в игры и плести интриги. Если она позвонила мне, значит, дело действительно плохо…

- Издалека прилетели? – окликает меня таксист.

- Что? – Я удивленно вскидываю брови. – А… Я не улетал.

- Провожали, значит? – Он понимающе улыбается. – А сейчас домой, к новогоднему столу?

Я киваю, не желая поддерживать разговор.

- Кто вас ждет? Жена, дети? – не унимается водитель.

Я молчу, а он весело продолжает:

- У меня жена и две дочки. Еще теща будет!

К горлу подступает ком, и я отворачиваюсь к окну, за которым в темноте мелькают цепочки фонарей. Я не знаю, что такое семейный Новый год – с женой и детьми. Девятнадцать лет назад в один день я приобрел сына и потерял жену. Сразу после похорон забрал ребенка из роддома. А в первый Новый год без Нади безобразно напился, так что потом было стыдно взглянуть в глаза ее матери, которая помогала мне с Денисом первое время. Через три года не стало и тещи, и мы с сыном остались вдвоем…

Таксист наконец умолкает, оставив меня в покое. А я вынимаю из портфеля листок бумаги. Оксана отдала его мне вчера, перед тем как уйти.

- С наступающим, Дмитрий Кириллыч. – Она мялась, как будто сомневаясь, стоит ли показывать то, что держит в руке.

- Что у вас там, Оксана? – Я с улыбкой протянул руку.

Ожидал увидеть новогоднюю открытку. Но домработница дала сложенный листок бумаги. Я с удивлением развернул его и увидел портрет. Маша нарисовала себя рядом со мной у фонтана в Парке Горького. Свидание ее мечты, которого у нас никогда не было.

– Я нашла его, когда убиралась в гостевой спальне, где жила Маша, - донесся до меня голос Оксаны. На время болезни Тамары она взяла на себя уборку, чтобы побольше заработать к Новому году. - Должно быть, она уронила его за кровать.

Я резко свернул рисунок, и домработница огорченно заметила:

- Не надо было вам его показывать, да? Зря я…

- Все в порядке, Оксана. – Мне стоило огромных усилий держать лицо и выглядеть безразличным.

И я смог дать волю эмоциям только несколько минут спустя, когда Оксана покинула дом.

Рисунок Маши – ее признание, которое она так и не посмела выразить вслух. Она видела себя рядом со мной, и, видит Бог, я бы хотел этого больше жизни. Но я не могу поломать девочке жизнь. Ей всего восемнадцать, и вдовец с разбитым сердцем и сыном, которому столько же, сколько ей, - для нее не лучший вариант. Пусть лучше встретит ровесника и рисует его портреты.

К тому же прошло три месяца. Она меня уже давно забыла. Но сегодня, собираясь в аэропорт, я зачем-то сунул рисунок Маши в портфель. Глупо, ведь его мог увидеть Денис. Но почему-то я не мог с ним расстаться, как будто хотел взять частичку Маши с собой в Лондон.

Я ведь с самого первого дня выбрал Машу для себя, а не для Дениса. Но мне понадобилось слишком много времени, чтобы это понять… Сначала я просто приглядывал за ними издалека. А в тот вечер, когда я отбил ее от коллекторов, какое-то предчувствие заставило меня следовать за ней, когда сын высадил ее из такси, не довезя до дома. Повезло, что я успел, и эти отморозки не причинили ей вреда. Уже тогда, сидя на кухне ее съемной квартиры, слушая ее рассказ о том, как она влипла в неприятности, я боролся с желанием ее обнять и защитить от всего мира. А когда потом привез к себе на городскую квартиру, с трудом сдержался, чтобы не наделать глупостей, о которых пожалею. Сбежал от нее – прямо в постель к Кате, которая проявила инициативу. Почему бы нет? Молодая красивая актриса куда больше подходила мне по возрасту и статусу, чем девушка сына! Надеялся, что роман с Катей поможет выбросить Машу из головы. Ведь Маша встречалась с Дэном, и я был уверен, что у них все по-настоящему, пока сын не затащил в постель Катю. Потом Денис признался, что они с Машей просто водили меня за нос и играли пару, а никаких чувств между ними не было.

И вот сейчас ее звонок – как гром среди ясного неба. Голос испуганный и хриплый, как простуженный. Что она делает у меня дома? Почему зовет на помощь?

- Можно быстрее? – нервно тороплю я таксиста.

Машина резко уходит на другую полосу. Рисунок Маши падает из моих рук, и я наклоняюсь за ним. Бережно складываю и убираю обратно в портфель.

К моему дому мы подъезжаем за сорок минут до Нового года. Но таксист гнал, как мог, и я щедро плачу ему.

- Может, еще успею к своим! – торопится он.

А я бегу в дом.

Калитка не заперта, хотя я точно ее закрывал. Предчувствие беды стальными тисками сжимает горло. Я взлетаю по ступенькам, толкаю приоткрытую бронированную дверь.

- Маша!

Мой крик эхом разносится по дому, но мне никто не отвечает.

- Маша, ты где?

Забыв о собственной безопасности, вбегаю в гостиную. Там горит свет, но никого нет. Уже хочу уйти, когда замечаю женскую голубую куртку на полу и Машину сумку.

- Маша! – Я бегу в библиотеку, надеясь застать ее там – с книгой в кресле у камина, но там темно и пусто.

По пути распахиваю все двери, включаю свет в темных комнатах – но ее нигде нет.

В пальто жарко, и я на ходу расстегиваю его, бросая прямо на пол.

Собираюсь бежать на второй этаж, когда замечаю под лестницей дверь, ведущую в винный подвал. Она заперта снаружи, но я открываю ее и толкаю дверь. Внутри темнота, ничего не видно.

- Маша! – окликаю я, всматриваясь во тьму и шарю рукой по стене в поисках выключателя, чтобы зажечь свет.

Вдруг из темноты доносится тихий стон, и я сбегаю по лестнице в подвал, так и не включив свет.

Квадрат света из коридора за спиной слабо озаряет подножие лестницы, и на границе тьмы я вижу скорчившуюся у стены знакомую фигурку. Маша сидит у стены, подтянув колени к груди и опустив на них голову. Я не вижу ее лица, только косу, свесившуюся до пола.

- Маша! – Я в тревоге бросаюсь к ней и хватаю за плечи.

Она совсем ледяная! И в первый миг мне кажется, что она умерла. Но затем я чувствую, как она мелко дрожит от холода.

- Ты пришел… - Голос чуть слышный, как шелест книжных страниц.

Я подхватываю ее на руки, прижимаю к груди, и Маша доверчиво льнет ко мне всем телом.

- Не бросай меня, - шепчет она.

- Я буду рядом, - обещаю я.

Прижимаю к груди свою драгоценную ношу и взбегаю по крутым ступеням, оставляя холод и тьму за спиной.

Маша щурится от света и хлопает ресницами. У меня столько вопросов! Кто ее запер в подвале? Сколько времени она там провела? Меня не было дома часов шесть, мы выехали в аэропорт заранее, с учетом новогодних пробок.

Но все вопросы потом. Сейчас я несу ее наверх, ногой толкаю дверь своей спальни, сметаю покрывало и кладу ее на постель, накрывая одеялом. Хочу сбегать за другим одеялом, чтобы она скорее согрелась, но Маша испуганно цепляется за мою шею и не отпускает.

- Не уходи…

И я ложусь рядом, прижимая ее к груди и растирая руками спину. Маша дрожит от холода, запрокидывает голову и прижимается холодным носом к моему.

- Это правда ты? Мне не снится? – бормочет она и гладит меня по щеке.

Пальцы у нее ледяные, и я перехватываю их и согреваю своим дыханием. Мы лежим под одним одеялом на моей постели, но я не могу позволить себе большего, как бы сильно мне этого ни хотелось.

- А поцеловать? – шепчет Маша.

И ее слова сметают последние запреты у меня в голове. Я тянусь губами к самой желанной женщине на свете. И мне плевать, что я старше ее на целую жизнь. Сейчас я влюбленный мальчишка, который впервые целует свою любимую и сгорает от страсти. Кажется, мой огонь – это то, что сейчас способно спасти нас обоих. Меня – от предрассудков и угрызений совести. Ее – от холода, который проник под кожу и выстудил кровь. Моего огня хватит на двоих, и я щедро делюсь им, жадно целуя Машу, запуская пылающие руки под ее свитер и согревая ее ледяную в мурашках кожу.

- Громов, ты такой горячий, - бормочет она.

А у меня нет слов для нее. Только огонь, который я так долго держал внутри и боялся выпустить наружу. И мы горим в нем вдвоем, сплетаясь телами и плавясь губами.

А когда за окном взмывают в небо новогодние фейерверки, мы даже не замечаем их. Даже наступление Нового года не способно разорвать наших объятий. Теперь только вместе. Навсегда.