Роман Маша и мажор глава Глава 40

МАЖОР

Маша смотрит спектакль, а я смотрю на Машу. Сегодня она впервые не в джинсах, а в юбке, и я не могу отвести взгляда от ее ног. Какого черта она их прячет под уродскими джинсами? Если бы она носила платья и распускала волосы, как сегодня, вполне могла бы составить конкуренцию Доминике. Только снять бы с нее эти дурацкие бабушкины бусы…

Музыкальный номер заканчивается, и Маша первой восторженно хлопает в ладоши, а за ней подхватывает весь зал.

- Какой сильный голос, да? – Маша радостно наклоняется ко мне, и ее локон дразняще щекочет мне шею.

- Угу, - бормочу я и ловлю ее локон – шелковистый и приятный на ощупь.

Не заметив этого, Маша поворачивается обратно к сцене, и локон в моей руке натягивается, дергая ее назад.

- Извини. - Я отпускаю ее прядь и кладу руку на подлокотник, разделяющий наши кресла, но вместо отполированного дерева чувствую тепло ее ладони.

Маша вздрагивает, но не убирает руку. А я наслаждаюсь этим прикосновением – невинным и одновременно возбуждающим. Воздух как будто наэлектризован. На сцене, через оркестровую яму от нас, Анна Каренина танцует свой первый танец с Вронским. Маша зачарованно смотрит на сцену, а я думаю о том, что если бы ее нормально одеть, накрасить и причесать, она выглядела бы не хуже всех этих актрис.

Номер закачивается, и Маша вырывает ладонь, чтобы похлопать, а я с сожалением роняю свою руку на подлокотник. Она больше не возвращает руку, и от этого мне становится пусто. Чтобы отвлечься, я пялюсь на сцену и сам не замечаю, как действие увлекает меня. Когда опускается занавес, возвещая об антракте, я удивляюсь: как, уже?

- На одном дыхании, правда? – восторженно замечает Маша. Ее голубые глаза блестят, а щеки разрумянились.

Я киваю и встаю с места.

- Как насчет шампанского?

- Лучше кофе, - возражает Маша.

Приходится потолкаться, чтобы выйти из зала. В проходе уже столпились зрители. Пропускаю Машу вперед, чтобы не потерять в толпе, и почти вплотную прижимаюсь к ней, украдкой перебирая кончики ее волос. Они мягкие на ощупь, не то что жесткие цветные косички Доминики с искусственными колючими волосками.

В буфете тоже выстроилась очередь, и, пока мы стоим, Маша восторженно нахваливает спектакль, актеров, музыку и костюмы. А я улыбаюсь, глядя на нее и заражаясь ее радостью. Как же легко сделать ее счастливой!

- Точно не хочешь шампанского? – уточняю я, когда мы приближаемся к стойке буфета.

Маша качает головой, рассыпая по плечам распущенные волосы.

- Тогда выбирай пирожное. - Я легонько подталкиваю ее к витрине.

А сам, пока она глазеет на десерты, снова касаюсь ее волос, шаловливо наматывая кончик русой пряди на палец.

- Дэн, это ты? – внезапно окликает меня знакомый голос.

Я отдергиваю руку и вижу, что к нам пробираются Бэмби и Майк. Они-то здесь что делают?

- Вот уж не думала увидеть тебя в театре, - восклицает Бэмби.

После института она успела заехать домой, переоделась в длинное вечернее платье, какое подошло бы кинозвезде на церемонии «Оскар». Майк тоже принарядился – в бархатном пиджаке и с бабочкой.

– Какими судьбами?

Он протягивает мне руку, и я пожимаю ее.

- Да вот…

Маша оборачивается ко мне и говорит:

- Я буду эклер!

Взгляды Бэмби и Майка скрещиваются на ней, а затем устремляются ко мне.

- Это Маша, - представляю я свою спутницу, гадая, сколько времени им потребуется, чтобы узнать в ней официантку из кафе, которая опрокинула поднос с борщом.

Во взгляде Бэмби – только бесконечное изумление и ни проблеска узнавания. Она сканирует Машу с головы до ног, как будто пытаясь решить загадку – что может связывать меня с ней и как я вообще оказался в театре.

- Твоя родственница? – Бэмби усмехается. – Ты бы хоть ее приодел, прежде чем в люди выводить.

Маша вспыхивает, но молчит.

- Следующий! – выкрикивает официант за стойкой, и я не сразу понимаю, что обращаются к нам.

- Молодые люди! – нетерпеливо трогает меня за плечо какой-то мужчина, от которого несет потом и селедкой. – Вы будете брать?

- Да, - вздрагиваю я, поворачиваясь к буфету. – Кофе и… коньяк!

Если бы не встреча с однокурсниками, я бы тоже взял кофе. Но сейчас только коньяк поможет мне пережить унижение. О чем я вообще думал, когда выбрал спектакль, который любит Бэмби? Теперь о Маше узнают все! Бэмби всей нашей тусовке растреплет.

- Мне тоже коньяк, - встревает Майк, влезая без очереди.

- И шампанское! – требует Бэмби, оттесняя от стойки Машу.

Я расплачиваюсь за всех, мечтая, чтобы Бэмби с Майком скорее свалили. Но они занимают освободившийся столик и машут нам.

- Сюда!

Избегая смотреть на Машу, я направляюсь к ним. Маша тихо подходит следом и ставит на столик свою чашку с кофе и эклер. На фоне разодетой Бэмби она и впрямь выглядит бедной родственницей. Или официанткой из кафе. Если бы Бэмби хоть иногда обращала внимание на обслуживающий персонал, она бы ее вспомнила.

- А ты, Маша, откуда? – Бэмби делает глоток шампанского и с любопытством изучает Машу.

Та называет какую-то деревню.

- Не знала, что у тебя там родственники, Дэн, - теперь Бэмби косится на меня.

Я залпом опрокидываю в себя коньяк, жалея, что не заказал двойную порцию.

- Мы не родственники, - отрывисто говорю я, ставя на стол пустой бокал.

Майк потягивает свой коньяк, приобняв Бэмби за плечи, и насмешливо смотрит на меня.

- А кто тогда? – нетерпеливо спрашивает Бэмби, поигрывая бокалом с шампанским и демонстрируя синий гель-лак с модным дизайном.

И ведь не соврешь. Всех моих друзей она знает, а с Майком мы вместе учились еще в элитной школе на Рублевке. Маша в ее белой блузке и черной юбке из масс-маркета не вписывается ни в один наш круг.

Маша молча пьет кофе, нетронутый эклер лежит на ее тарелке. Решение за мной. Я вспоминаю тепло ее руки в моей и порывисто обнимаю за плечи.

- Маша - моя девушка, - с вызовом говорю я, глядя, как ошеломленно вытягиваются лица однокурсников.

- Девушка? – насмешливо переспрашивает Бэмби и отпивает шампанское. – Я, конечно, ожидала, что ты назло Доминике закрутишь с какой-нибудь топ-моделью или актрисой, но ты меня удивил.

Я хмурюсь, чувствуя, что она чего-то не договаривает. Бросаю взгляд на Майка, но тот отводит глаза и залпом допивает свой коньяк.

Звучит третий звонок, и зрители торопятся занять места в зрительном зале.

- Идем, Майк! – Бэмби оставляет на столе недопитое шампанское, как истинная леди, и тянет за руку своего парня.

Но я заступаю им дорогу.

- О чем ты? – Я требовательно смотрю на однокурсницу.

- Доминика закрутила с рэпером. Ты разве не знал? – Глаза Бэмби довольно вспыхивают, когда она понимает, что первой сообщила мне об измене девушки.

У меня перед глазами темнеет, и я с опозданием понимаю – это в фойе погас свет. Бэмби и Майк проходят в зал. Для них мы с Доминикой уже бывшие. И только мне одному известно о нашем с Доминикой уговоре. А это значит, что моя девушка мне изменила. С каким-то рэпером!

- Идем в зал, - тянет меня за руку Маша, но я стряхиваю ее и шагаю к буфету, где бармен уже убирает нераспроданные бутерброды из витрины.

- Еще коньяка! – требую я.

- Буфет закрылся, - хмурится парень.

- Мы опоздаем, - волнуется Маша.

- Плевать! – Я швыряю официанту крупную купюру и забираю со стойки бутылку коньяка, в которой осталась примерно половина. – Сдачи не надо.

Отхожу к столику и пью прямо из горла.

- Эй, парень! – нервничает официант. – Мне проблемы не нужны.

- Мы уже уходим, - Маша тянет меня из опустевшего фойе.

Когда мы подходим к залу, двери уже закрыты и изнутри доносится музыка. Спектакль начался, и сотрудница отказывается пускать нас в партер.

- Можете занять свободные места на балконе, - строго говорит она.

- Да ты знаешь, кто я такой? – горячусь я, чувствуя, как коньяк бурлит в крови. – Я весь этот театр купить могу!

Я взмахиваю рукой с бутылкой у нее перед лицом, и она бледнеет:

- Я сейчас охранника позову!

- Не надо никого звать, - Маша встает между нами, оттесняя меня от женщины. – Мы уже уходим.

Из зала доносится музыка, и по глазам Маши я вижу, как сильно ей хочется досмотреть спектакль.

- Ты можешь остаться, - предлагаю я.

- Я тебя одного не отпущу, - она упрямо качает головой и ведет меня в гардероб.

Я чувствую себя последней скотиной и по пути успеваю пару раз хорошо приложиться к бутылке. На дне остается пара глотков. Мы забираем одежду под бдительным взглядом охранника. Он хмуро косится на бутылку в моей руке, но ничего не говорит. И мы выходим из театра.

Оказавшись на улице, я допиваю коньяк. Маша с тревогой смотрит на меня и кусает губы.

- Что? – резко спрашиваю я и швыряю бутылку под ноги. Она со звоном катится по асфальту.

Маша бросается за ней, поднимает и относит в урну. А я без сил сажусь на скамейку, мечтая сдохнуть. Не потому, что Доминика переспала с рэпером. Плевать на нее. А потому что я испортил вечер, который так хорошо начинался. Ненавижу себя.

- Не говори так, - тихо замечает Маша, присаживаясь рядом.

Я что, сказал это вслух?

- Разве ты меня не ненавидишь? – спрашиваю я. – Ты так хотела посмотреть этот спектакль, а я все испортил.

Она молча берет меня за руку, и меня прорывает:

- Я всегда все порчу. С самого рождения! Я живу только потому, что моя мать умерла.

Маша вздрагивает и смотрит на меня широко распахнутыми глазами, но не отнимает руки. А я лихорадочно бормочу, до боли сжимая ее ладонь:

- Я ее убил, понимаешь? Я! Если бы я не родился, она была бы жива. Я ненавижу себя за это всю жизнь.

- Не говори так, - снова повторяет Маша.

Она произносит что-то еще, но я ее уже не слышу. Слезы текут по моим щекам, в ушах шумит. Коньяк, выпитый залпом на голодный желудок, растекается по моим венам, и я отключаюсь.