Роман Король игры глава Глава 54

Артур

Утром я прибыл в СИЗО. О моем визите сотрудников полиции предупредили, без лишних вопросов меня проводили в комнату свиданий. Шалецкий мог отказаться от встречи, но я очень надеялся, что у него хватит мужества заглянуть мне в глаза. Я дал слово Петровичу, что не совершу самосуд, постоянно твердил себе, что обязательно доберусь до этой гниды позже, а пока я обязан был сдержать слово.

- Какие люди! Не ждал так рано, - холодно ухмыльнулся Шалецкий, прошел к столу и сел. Мне потребовалось время, чтобы усмирить гнев. Милена до сих пор находится в реанимации, а на лице этого гада нет ни капли раскаяния! - Скучно здесь, даже в карты поиграть не с кем. Может, на желание сыграем? – издевательским тоном заговорил он со мной.

- Я здесь не для этого, - жестко оборвал его.

- Зачем пожаловал, Артур Эдуардович? Рассказывай. - он откинулся на спинку стула. Шалецкий вел себя так, словно находился не в комнате для свиданий, а в своем шикарном кабинете и сидел на мягком удобном кресле.

- Будешь делать вид, что не знаешь? - холодно процедил я.

- Информация нужна? - лениво протянул он. - Тебя же Тигиев не просто так ко мне заслал? Ну, давай торговаться, - развел он руки в стороны.

- Ты не понял, Клим Михайлович, я не торговаться пришел. Предупредить! Ты зря думаешь, что находишься здесь в безопасности! Ты протянул руки к моей семье, я это безнаказанным не оставлю. Ты будешь просыпаться на каждый шорох и ждать, что за тобой придут!

- Не стоит так горячиться, - помотал он головой, губы его скривились в злой усмешке. - Думаешь, ты такой один мститель? Своей очереди можешь не дождаться, Артур. Как только меня переведут в тюрьму, твой отец попытается от меня избавиться. - эта информация меня насторожила. - Он уже действует. Я слишком много знаю, а он боится, что я заговорю.

- Конкретнее можешь сказать, о чем идет речь? - не хотел показывать заинтересованности, поэтому приходилось изображать равнодушие.

- Как Милена? - то ли не захотел продолжать говорить, то ли специально перевел тему. Когда он упомянул мою женщину, глаза его изменились, в нем появился безумный блеск. Это меня вывело из себя. Я вмиг стал зверем.

- Не смей произносить ее имя, сука! - я вскочил со стула и схватил его за шею.

- За нами наблюдают, - кивнул он на камеру в углу. - Сядь и не горячись, щенок, - задыхаясь, выдавил он. - Мое убийство не решит ничего. - его фраза возымела действие – я подумал о Милене, рука моя разжалась. - Твой любимый прием – бросаться врагу в шею? - потер он область кадыка, прокашлялся.

- Я тебя предупредил. - сел обратно на стул. - Не смей трогать мою женщину! Не смей о ней думать и говорить! Повторять не буду! - поднялся на ноги и сжал перед его носом руку в кулак так, чтобы костяшки хрустнули. - Хотел войны, ты ее получишь! Я уничтожу всех, кто тебе хоть немного дорог! - сказал то, зачем пришел. Отпихнул стул, собирался отсюда уйти.

- Я не приказывал стрелять в Милену. - я остановился у двери. - Она слишком много для меня значит. Ты не поймешь. Когда я освобожусь, мы с тобой еще поговорим, - прозвучало, как угроза.

«Если ты доживешь, сука!» - пообещал себе.

- Твой отец стоит за покушением, - произнес Шалецкий. Я напрягся. Правду ли говорит? - Бессонов пытается перевести стрелки на меня, при этом остаться в стороне. - я подошел к столу и стал его внимательно слушать. - Организовал покушение, а сам смотался заграницу на горнолыжный курорт. Эдуард Викторович уверен, что он все продумал. План безупречный и осечек не даст. Я еще жив, а он об этом забыл. Хотя твой отец уверен, что из тюрьмы я не выйду. Ошибается! - зло, тягуче проговорил он. - Не стоит меня недооценивать. На днях вы узнаете, кто убрал исполнителей! Оставлю специально для тебя любопытные доказательства …

Я вышел из СИЗО. Слова Шалецкого продолжали звучать в голове. Неужели отец стоит за покушением на Милену? Что-то в поведении и словах Клима Михайловича заставляло меня ему верить.

Мой личный враг – отец. Окончательно в этом убедился. Он не остановится. Мы будет в опасности, пока Бессонов Эдуард Викторович жив. Родитель не оставлял мне выбора! Я, не задумываясь, готов был убрать Шалецкого, но родного отца…

Мне нужно было ехать в больницу, а я не мог тронуться с парковки. Это только моя война. Я не имею права никого в нее вмешивать. Обнародовать компромат? Раздобыть доказательства его вины и посадить в одну тюрьму с Шалецким? Обезопасит ли это мою семью? Или мне прятать Милену и Леву до тех пор, пока жив отец? Мне не давал покоя всего один вопрос: «Что делать?».

Стать палачом отца? Он же не задумывался, когда нанимал убийц, которые пришли в мою семью и принесли боль! Страх! Горе! Отец одним приказом подписал смертный приговор моей любимой женщине и моему ребенку! И я еще не знаю, удастся ли врачам его спасти!

*** ***

Я сидел у реанимационного блока и ждал, когда меня позовут.

После посещения СИЗО я ушел в себя. Мне бы уехать и побыть наедине со своими мыслями, но я не мог оставить Милену. Я передал наш с Шалецким разговор Тигиеву. Он просил не спешить с выводами, предложил подождать доказательств, которые обещал предоставить Клим Михайлович. Прошло два дня, но пока никакой информации у Петровича не было. Я бы хотел верить, что отец не причастен, но был уверен, что Шалецкий сдержит слово.

Вчера приезжала в больницу Соня. Мы с ней поговорили, она спросила, есть ли подозреваемые, а я не смог сказать правду. Ушел от вопроса. Соня сообщила, что отец с матерью возвращаются через два дня – они отдыхали вместе с родителями девушки. Я надеялся, что Шалецкий сдержит слово, и к возвращению отца я точно буду знать, замешен родитель или нет.

- Можете пройти, - пригласила меня медсестра. - Она хочет вас видеть. - не теряя времени, быстро переоделся и поспешил к Милене.

Нам дали несколько минут побыть вдвоем. Моя красивая девочка очень сильно похудела, кожа стала совсем прозрачная, но она была жива и даже пыталась мне улыбнуться.

- Ей сложно говорить, поэтому она будет только слушать. Да, Милена? - спросил врач, она кивнула глазами. - Мы извлекли трубку, через несколько дней все пройдет.

Я взял ее лицо в руки и целовал потрескавшиеся губы, нос, щеки, глаза… Она всегда была и останется единственной желанной женщиной на свете. Тонкие пальцы накрыли мою руку.

- Я люблю тебя, моя девочка. Больше жизни люблю. Я живу, пока живешь и дышишь ты! - я чувствовал огромную вину перед ней. В жизнь Милены я принес столько боли и несчастий! Пусть и невольно, но это из-за меня с ней случилось много плохого, мне не хватит двух жизней, чтобы все это исправить. - Я знаю, Милена. Ничего не говори, - она попыталась произнести ответное признание. Мне не нужны были слова, я чувствовал искренность ее чувств сердцем.