Роман Копия жены по контракту глава Глава 36

Марьяна

Ведь ждала, сопротивлялась в душе этому глупому ожиданию, но всё равно невольно прислушивалась к звукам извне и замирала, трепеща от страха.

Да я его шаги просто узнала, он идет по жизни неумолимо и жестко, придавливая всех к земле и перешагивая через незначительные – для него – преграды. Они его не трогают, он самодостаточен и уверен в себе.

В отличие от меня.

Стою и пялюсь на хлипкую дверь, которая дергается оттого, что ее тянут на себя снаружи. Он даже не звонит и не стучит, а просто по-хозяйски пытается сразу открыть дверь в мою квартиру. Так он всегда делает – не спрашивает разрешения, бесцеремонно и всегда объявляет себя имеющим право на подобное поведение. Это и подкупило, подчинило. Я приняла его право и полюбила именно за эти черты характера, не думая, а смогу ли справиться с таким, как Басманов. С тем, кто не видит во мне личность.

Глупое сердце упрямо рвалось к нему. Рвется и сейчас вопреки всему.

Хватаюсь за стул и отодвигаю от двери после глухого голоса:

– Марьяна, открой.

Могла бы препятствовать ему, пытаться выгнать и просить уйти. Но есть ли в этом толк? Раз пришел – обязательно зайдет в квартиру.  

Тело атакуют мурашки, покрываюсь ими вся, кровь приливает к щекам, а дыхание спирает. Дверь распахивается, и Рамиль шагает внутрь. А я отступаю назад, ощущая, как прямо под горлом бьется сердце.

Он хмурый, злой, на лице темнеет щетина, в глазах нечитаемое выражение. Он вроде такой же и даже не переоделся с нашей последней встречи, но как будто изменился. Стал еще больше пугать и давить.

Меня охватывает чувство дежавю. Точно так же мы встретились впервые. Я танцевала, а он вломился в квартиру.

– Снова танцуешь? – задает вопрос хриплым, надломленным голосом, окидывает квартиру взглядом. Стоит возле двери не двигаясь. А я напротив, изучаю его внимательным взглядом и жду, что будет дальше.

Вопрос странный и даже бессмысленный, ведь музыки нет. Да и разве мне до танцев сейчас? Отрицательно мотаю головой и обнимаю себя руками, защититься хочу от него и в то же время держать руки при себе. Вдруг захочу глупо побежать к нему и уткнуться лицом в грудь, выпрашивая жалость и утешение.

Ведь стресс еще не прошел, ситуация меня не отпустила. А Рамиль деловит и собран, он не кажется способным на сострадание. Никогда не казался.

– Тебя не будут искать: ни СМИ, ни полиция. Я позабочусь об этом, – начинает он разговор после паузы, и я киваю, не спеша задавать вопросы. Мне в самом деле интересно, зачем же он пришел. Будет ли что-то личное, а не только то, что можно было передать через подчиненных? Сглатываю, настраивая себя на профессиональный лад. Как-никак, он мой работодатель. Несмотря ни на что.

– С-спасибо, – выдавливаю из себя, понимая, что Рамиль замял дело с похищением и убийством на свадьбе. Двойным. Это в его силах, и я не удивлена, только всё равно противно и страшно. Напоминает о том, что он за человек. Криминальный авторитет, который стоит выше закона. Поэтому я просто благодарю, хотя мне хочется так много уточнить!

На удивление, Рамиль удосуживается объяснить:

– Если ты хочешь заявить в полицию на моего отца, то я не буду препятствовать. Но у тебя нет нужды делать этого. Он не уйдет от правосудия.

– Убьешь его? – спрашиваю не подумав.

Тут же жалею о своих словах, и они встают между нами стеной. Обсуждать убийство собственного отца он явно не хочет – и вообще касаться этой темы. Вижу, как напрягается его челюсть, как играют желваки на щеках, а глаза темнеют. Он смотрит на меня исподлобья и мотает головой из стороны в сторону.

– Убить его – слишком просто. Так для него всё окончится. Он не получит то, что заслужил, – сжимает зубы до скрежета, слышу это явно, не перебиваю, до боли в сердце хочу, чтобы он продолжал говорить.

Кажется, впервые мы действительно что-то обсуждаем, пусть даже такие страшные вещи, как убийства и наказания. Я как заключенный, выпущенный из тюрьмы, нет, из карцера, где не было света, воды и нормальной постели, а теперь он дышит свежим чистым воздухом, не может насмотреться на открытое небо, гарантирующее, что когда-то наступит свобода. Так и я радуюсь малейшим крохам внимания и нормального общения с Басмановым. Неадекватная дура.

– Я это делаю ради семьи, ради спокойствия Ланы и ребенка. Ради тебя.

Он продолжает озвучивать мысли, я же просто киваю. Горло сдавливает от неприятного кома. Ведь меня на последнее место поставил. Сначала семья, потом жена, потом только я. Малозначительная.

– У меня нет желания ездить на допросы, – отвечаю единственное, что могу нащупать среди своих разрозненных мыслей. Это правда. Если он меня избавит от необходимости давать показания и сам покарает отца, то пусть. Я буду благодарна.

– Хорошо, Марьяна. Ты сделала верный выбор, – кивает удовлетворенно, а я усмехаюсь.

Выбор? Разве он у меня был хоть когда-то?

Он снова молчит, я чувствую неловкость и переминаюсь на месте. Взгляд Басманова опускается ниже, потом проходится по всему моему телу и останавливается на губах, которые я нервно облизываю. Волосы лезут в лицо, и я их пытаюсь собрать воедино, но они рассыпаются, как ворох соломы.

Наверное, выгляжу я неряшливо и непривлекательно. Только мне кажется, что смотрит Басманов на меня с голодом, с жадностью, буквально пожирает. Наверное, придумываю себе это. Выдаю желаемое за действительное.

Обращаю внимание на руку Рамиля. Большая, жесткая, с шелковистой порослью волос, до которых так хочется дотронуться. Я ногти в кожу вжимаю, чтобы пальцы не потянулись к нему вопреки моей воле. Едва себя сдерживаю, глотая горячий воздух ртом. Он от его присутствия накалился и шпарит по моей коже обжигающей волной, как кипяток. Задыхаюсь, дышать нечем просто.

– Я улетаю, в Америку, – разрываю тишину двумя короткими фразами.

В них так много всего. Моя независимость, моя сила, мой выбор. Только мой, с ним не связанный. Уеду, как будто ничего не случилось, как будто не было этого чертового контракта.

Тишина между нами осязаема, как живая субстанция, хоть ножом режь.

Рамиль сжимает плотно губы и смотрит вниз, на свои идеально начищенные ботинки. Молчаливо смиряется с моим решением? Отпустит и не остановит?

– Не спеши, вдруг ты беременна, – доносится до меня его глухой голос, взгляд впивается в мое лицо и стрелой несется к животу. Во мне может жить частичка его. Такая незаметная и очень значимая, делящая жизнь на до и после.

Во мне рождается отрицание, поднимаясь из самых глубин. Ребенок перечеркнет мои планы, я не готова к нему, он свяжет меня с мужчиной, который женат и не хочет видеть меня в своей жизни.

– Ты из-за этого пришел? Узнать, беременна я или нет? – говорю чуть громче, чем надо, а Рамиль передергивает плечами, как будто что-то с себя стряхивает. Обузу в виде меня и ненужный приплод?

– Я пришел узнать, как ты. Горло болит? Ты в порядке? Я позвоню семейному врачу, и он приедет тебя осмотреть.

– Горло? – сжимаю рукой шею, зная, что там остался красный след от трости маньяка. – Всё нормально, со мной всё отлично, Рамиль.

Только сейчас он решил вспомнить о том, что я могла пострадать?

– Звучит наоборот, – ухмыляется беззлобно, подходя ближе и отнимая мою руку от шеи. Он так быстро преодолел расстояние между нами, что я не успела подготовиться. Распахиваю глаза и пялюсь на него, чувствуя, как шершавые пальцы скользят по шее.

Вниз, вверх, снова повторяет этот маршрут. Напоминает ласку, а не заботливый осмотр, чтобы убедиться в моем здоровье.

Мне хочется рвануть в сторону, как пугливому зайцу, но вместо этого я завороженно замираю, сталкиваясь взглядом с черными бездонными глазами.

– Ты м-можешь не волноваться, я схожу к врачу и сообщу тебе, если беременна, – начинаю тараторить, ощущая каждое движение своих губ, потому что он, черт побери, смотрит на них. Неотрывно. Будто сейчас сожрет меня, будто я какое-то лакомство. Кусок мяса для зверя. Никогда я еще не была так порабощена мужчиной, никогда никто не мог на меня влиять одним касанием, зажигая, как спичку.

Глаза излучают откровенную, ничем не прикрытую похоть. Хоть я неопытна, но я четко вижу ее. Он подходит еще ближе ко мне, вплотную, склоняется, нависая скалой, гипнотизируя взглядом до мурашек. Поднимаю глаза, рассматривая его чуть приоткрытые губы, он склоняется еще ближе, застывает в миллиметре от моих губ. Внизу живота скапливается томление, желание скручивается узлом, у меня сносит крышу, я это четко понимаю, но ничего не могу с собой поделать.

До хруста в костяшках сжимает кулаки, шепча мне прямо в губы:

– Упрямая зараза…

Кто-то из нас подается вперед первым. Может, я. Может, он. Скорее всего, мы делаем единое синхронное движение навстречу, и наши губы встречаются. Впервые. Боже, я утопаю в ощущениях, будто короткое замыкание происходит, высвобождая киловатты электричества. Оно бежит по венам и ускоряет наши движения.

Рамиль стискивает меня до боли, прижимая к себе, я даже не пытаюсь вырваться, а позволяю ему скользить ладонями по телу, злясь на то, что он одет. Одежды так много, она мешает. Мы почти не дышим, бесконечно долго целуясь, попутно двигаясь до кровати.

Действуем слаженно, будто кто-то нами руководит. Знаем, что делать для достижения нашей общей цели.

Я сгораю, силюсь как-то унять свое нетерпение, но всё летит к черту, стоит Рамилю опустить руки мне на ягодицы, а губы на шею. Эрогенные зоны на мне – везде. Где бы ни коснулся, я выгибаюсь и совершаю движение к нему, пытаюсь спаять нас воедино, стать единым целым, внутри всё требует, чтобы он наполнил меня собой и показал, что я нужна ему и небезразлична.

Рамиль перехватывает обе мои руки и закидывает их наверх, пригвождая к постели над моей головой. А я не понимаю, как там оказалась. Реальность становится смазанной, сотканной из хаотичных движений, рваных вздохов и грубых ласк.

Этот мужчина не умеет быть нежным, но мне и не нужна она, нежность эта. Пусть будет грубым и нетерпеливым, жадным до меня. Колючая щетина ездит по коже, наверняка оставляет полосы везде. Красные отметки. Плевать. Раздвигаю ноги и чувствую, как в трусики погружается мужская рука. Пальцы врезаются в плоть и сразу углубляются на всю длину фаланг.

– Ты вся мокрая, – звучит обвинительный приговор прямо в ухо. Рамиль наваливается сверху и хрипло дышит мне в шею, оттягивая мочку зубами. – Охренительно мокрая девочка. Хочешь меня?

Отворачиваю голову в сторону и ерзаю на постели. Слегка отталкиваю эту каменную глыбу, не желая признаваться. Но он тут же вынимает из меня пальцы и ловит мой затуманенный взгляд.

– Скажи! – приказывает жестко, обхватывая пальцами мой подбородок и заставлять смотреть на него. Едва способна видеть, вся охвачена пожаром страсти, могу только ловить ртом воздух и хныкать от досады, что лишил меня чувства наполненности.

Лоно истекает соками, я хочу, чтобы он сделал меня сейчас своей, изнываю от желания колоссальной силы.

– Попроси… – снова говорит прямо в губы, проталкивая внутрь язык, я снова во власти его поцелуя и напористых, сильных рук, стремительно стаскивающих с меня нижнее белье.

Я голая – а он в костюме, через штаны чувствую бугор, вжимающийся в мою промежность. Дразнит, а я готова умолять.

– Рами-и-иль, – выстанываю его имя, изгибаясь кошкой.

– Да, моя девочка, проси, – снова требует.

– Хочу тебя, пожалуйста, пожалуйста, – прошу, чуть не плача, а он утробно рычит прямо мне в губы, посмеиваясь. Животное.

Немного отстраняется, давая мне глотнуть воздуха, а потом снова набрасывается на мой рот, начинает терзать губы. Реальность ускользает окончательно, я просто улетаю в другой мир, до боли в груди и лоне ощущая нестерпимое желание, которое Рамиль не спешит удовлетворить.

Убить меня хочет, сокрушить, чтобы подохла, умоляя. Врывается языком внутрь и жадно исследует рот, порой кусая губы и язык, втягивая его в затяжном поцелуе. Удары сердца шумно отдаются в ушах, едва соображаю, понимаю лишь, что бренчит пряжка ремня и Рамиль что-то делает со своими брюками.

Еще шире раздвигаю ноги, готовясь к вторжению. Я слишком его хочу, чтобы подумать о чем-то побочном. О контрацепции, о гордости, о предстоящей боли. До безумия хочу ощутить в себе его плоть. И когда член туго входит в глубину лона, я вскрикиваю прямо Рамилю в рот.

Он стонет, я ловлю его стон губами. Он делает движение вперед, матерится, шипит от напряжения, я же вдавливаю пальцы в мужскую поясницу, заставляя его войти глубже. Меня кидает в жар и холод, умираю и возрождаюсь. Нет и не было ничего сильнее по ощущениям в моей жизни…