Роман Когда нельзя любить глава Глава 66

- Ульга, мне нужен твой совет, - решительно произнес Дмитрий Солодей, откладывая в сторону ложку.

Ульга еще в начале обеда заметила, какой муж задумчивый. Таким он вернулся домой со встречи альф, таким же ждал, когда накроют к обеду стол и все в той же задумчивости хлебал какое-то время суп, кажется, даже не замечая вкуса. Ульга с вопросами не лезла – ждала, когда муж сам захочет поделиться с ней тем, что тяготит его. И в том, что рано или поздно это произойдет, она не сомневалась. Такое выражение на лице Дмитрия было ей хорошо знакомо.

- Слушаю тебя, - едва сдержала Ульга улыбку удовлетворения. Как же четко она научилась прочитывать этого мужчину за годы совместной жизни.

- Сегодня после собрания Демьян Корачей попросил задержаться меня для приватной беседы.

Дмитрий медлил, говорил не спеша, растягивая слова. И Ульга понимала, что узнал он что-то очень важное, на что и сам не знает, как реагировать. Ее любопытство все возрастало, и не известно отчего душа замерла в предчувствии чего-то хорошего. Неужели за много дней, с того момента, как в их семье поселилась печаль, появилось что-то способное ее развеять?

- В общем, его дочь поделилась с ним интересной новостью, - словно в сердцах проговорил Дмитрий. Ульга все еще никак не могла понять, что же того так сильно раздражает, даже несмотря на явное желание рассказать ей все. – Она подруга Марины Скофиц.

- Марина Скофиц? – напрягла Ульга память. – Не та ли это волчица, что ты одно время прочил в невесты своему брату? – последняя фраза далась ей с трудом. В их доме установилось негласное правило не разговаривать о Николе. Дмитрий очень тяжело переживал смерть брата, а исчезновение тела, которое так и не удалось найти, и вовсе сводило его с ума. Ульга видела, как порой муж не находит себе места и все думает, думает… Не трудно было догадаться, какие именно мысли его занимают.

- Та самая, - кивнул Дмитрий. – Она еще гостила в его поместье с отцом, помнишь? Когда брат на утро всех выпроводил по домам, - улыбка заиграла на губах Дмитрия, как отражение былого, того, что осталось далеко в прошлом и старательно предается забвению.

- Что же поведал тебе Демьян? – напомнила Ульга. Предчувствия редко обманывали ее, и сейчас ей что-то подсказывало, что известие это каким-то образом касается Роны.

- В общем, дочь Демьяна случайно стала свидетельницей разговора Марины с горничной, из которого следует, что именно та убила моего брата.

В этот момент Дмитрий выглядел таким растерянным, каким Ульга не видела его еще никогда.

- Великий Творец! – потрясенно пробормотала она, хватаясь за сердце. – Но это… это же полностью оправдывает Рону! – посмотрела она на мужа.

- Это еще нужно доказать, Ульга…

- Доказать?! – вскричала она. – А Рону ты обвинил на основании лишь того, что кинжал этот был преподнесен ей в подарок! Ты сам себя слышишь сейчас?!

- Было доказано, что он принадлежит ей, - упрямился Дмитрий.

- Ты готов закрыть глаза на то, что тебе рассказал Демьян, лишь бы не снимать обвинений с бедной девушки? Ну уж нет, дорогой мой! Я знаю, что нужно делать!

Ульга решительно встала из-за стола и направилась на выход.

- Что ты собираешься делать? – понеслось ей вслед, на что она даже не обратила внимания.

В срочном порядке Ульга собрала всех тех, кто служил в поместье Николы в те злополучные дни. Одна из горничных подтвердила, что через несколько дней после отъезда гостей служанка Марины вернулась якобы за какой-то вещью, забытой хозяйкой в поместье Николы. И эта же горничная видела служанку Марины в мансардной части дома, где находилась спальня Роны. Та якобы заблудилась и попросила ее проводить в гостевую комнату, где ночевала хозяйка. Эта же горничная уверила Ульгу, что ничего из вещей гостьи не находила, когда прибирала комнату после отъезда той. Во тогда у Ульги состоялся серьезный разговор с мужем.

- Ты должен рассказать все комиссару полиции и вместе с ним допросить служанку Марины! Уверена, что она расколется, если вы надавите на нее, припугнете в соучастии в убийстве. И если ты этого не сделаешь, то я не посмотрю, насколько ты уважаем, и пойду против тебя!

Вид у Ульги был такой, что Дмитрий поверил – она сделает так, как грозится. Да и сам он уже далеко не был уверен, что поступил по справедливости.

Дальше события развивались стремительно. На служанку Марины Скофиц даже сильно надавливать не пришлось. Вид Дмитрия Солодея в сопровождении комиссара полиции до такой степени напугал ее, что она сразу же призналась, как по поручению хозяйки отправилась в дом Николы и выкрала кинжал из стола Роны. Она же сообщила им, что в ту ночь, когда погиб Никола, хозяйка ее отсутствовала дома. В самом этом факте не было ничего удивительного – в ту ночь многие волки отправились в лес напитаться энергией луны, если бы служанка не рассказала, как в минуту откровения хозяйка поделилась с ней информацией о покушении на Николу, чтобы отомстить тому за пренебрежение и подставить соперницу.

На основании всего этого с Роны сняли обвинения в убийстве, а Марину взяли под стражу. Дело было отправлено на доследование. И по-прежнему не было ясности, куда же подевалось тело. В своей причастности хоть к чему-то Марина не признавалась.

- Бедняжка Рона, - сокрушалась Ульга. – Мы даже не знаем, где она, чтобы сообщить ей новости.

- Не забывай, что ей грозила кара не только за убийство моего брата, но еще и за незаконное использование магии, - подлил масла в огонь Дмитрий.

- Великий творец! Да не тебе ли знать лучше всех, что девочка не наделена магией, что ей помогал тот же, по всей видимости, кто спас ее из темницы. Кто бы он ни был, я готова ему в ноги поклониться, за то, что единственный заботится о бедняжке, в то время как все вы подвергли ее гонениям!

Ульга фыркнула и посмотрела на мужа так, словно перед ней находился слепец. Да и сам он впервые задумался на тему, насколько несправедливо себя вел по отношению к Роне. Злость застила ему глаза. Сейчас Дмитрий понимал, что невольно хотел отомстить за то, что брат ослушался его, выбрал в жены человеческую девушку. Только вот объектом его мести стала невинная душа.

В то время, как происходили все вышеописанные события, Рона вела жизнь затворницы и постепенно приходила к мысли, что так для нее лучше всего. Никого не видеть целыми днями, заниматься тяжелым физическим трудом и не думать ни о чем, что случилось с ней раньше.

Роун с раннего утра уходил, и Рона принималась за работу. Она скребла охотничий домик, пока тот не заблестел изнутри, готовила еду из тех продуктов, какими щедро снабдили их Ерк со Стефой, стирала их с Роуном одежду, колола дрова… Она бралась за любую работу, лишь бы день проходил в трудах. К вечеру обычно уставала так, что без сил валилась на кровать. И никакие уговоры Роуна, что обычно возвращался только к ужину, на нее не действовали. Ей так было нужно, только так становилось хоть чуть-чуть легче духовно.

В один из дней Роун вернулся позднее обычного. Рона даже начала волноваться, не случилось ли с ним чего. Выглядел маг уставшим, но довольным.

- Я нашел нам место, - с порога сообщил он. – Тебе там понравится, и там нас никто не найдет.

Они задержались в этом лесу, и с каждым днем Роун нервничал все сильнее. Рона понимала, что опасно оставаться практически под носом у тех, кто ее ищет, но не могла побороть равнодушие к собственной судьбе. Разве что за Роуна волновалась немного, видя, как тот старается. И вот сегодня он был почти счастлив. Таким она еще никогда его не видела, и невольно радовалась вместе с ним.

- Рона, там я смогу стать самим собой, а ты перестанешь бояться, - приблизился он к ней, беря за руки и заглядывая в глаза, согревая душу слабым мерцанием. – И вместе мы придумаем как быть дальше, - сжал он ее руки сильнее, но тут же нахмурился. – Рона… - пробормотал, поднося ее руки к глазам.

Когда Роун увидел затянувшиеся и довольно свежие раны на руках Роны, то в первый момент потерял дар речи. Сама же Рона уже привыкла к боли и даже не замечала ее, занимаясь повседневными делами.

- Зачем, Рона? – потрясенно смотрел он на нее, не выпуская рук. – Зачем ты истязаешь собственное тело?

- Это вышло ненамеренно, - тихо отозвалась Рона, чувствуя, как руки Рона невольно разгораются, и в нее начинает струиться тепло. – Роун…

- Тише, родная, - посмотрел он на нее с таким выражением в глазах, от которого дрогнуло сердце, и в нем забилось что-то теплое и живое. – Я совсем чуть-чуть, чтобы притупить боль.

- Это может быть опасно…

- Не опаснее, чем находиться здесь, - ответил он и вновь сосредоточился на ее руках.

Рона и забыла, как это приятно – быть окутанной его целительской магией. Жар из пальцев расползался по всему телу. Глаза Роуна тоже немного разгорелись, и Роне хотелось смотреть в них и смотреть, тонуть в их глубине, наслаждаясь сиянием.

Боль притупилась, а потом и вовсе исчезла. Тепло спряталось обратно в Роуне, но рук ее он не выпускал. Он просто не мог этого сделать. Это ж какие силы нужно иметь, чтобы постоянно бороться с собой, с собственным желанием. И сейчас, когда Рона стояла так близко от него, когда он улавливал ее запах, видел нежный румянец на щеках, как влажно блестят ее глаза. Роун не выдержал и спрятал лицо в ее ладонях. Он покрывал их поцелуями, понимая, что поступает неправильно, что рискует напугать ее, оттолкнуть от себя. А когда Рона мягко высвободила одну руку и коснулась ею его волос, то Роун едва не сошел с ума. Прикосновение показалось ему сродни самой откровенной ласке. Как же он мечтал об этом!

- Рона!.. – он смотрел на нее и пытался прочитать в ее глазах, что же она чувствует. Но видел в них всю ту же боль, что каждый день разрывала ему душу. Но сейчас где-то в самой их глубине было еще что-то – светлое, но очень робкое. – Рона…

Ему хотелось сказать ей о своей любви, о которой она и так все знала. Но он не мог, потому что не имел права требовать от нее взаимности, даже если эта взаимность будет продиктована жалостью, и потом все вернется на свои места.

- Тише, - прижала она пальчики к его губам и придвинулась ближе, задирая голову, практически касаясь его лица. Теперь между их губами были только ее пальцы, и Роун улавливал ее дыхание на своем лице. Голова кружилась все сильнее, а мысли путались в голове. – Поцелуй меня, Роун, как это можешь делать только ты.

Только ты! – хотелось сказать ему. – Только твоих губ касались мои в этой жизни. Но губы Роны не дали произнести ему ни слова, накрывая его, раздвигая языком. И вновь он растворился в ней и в собственных ощущениях. Как это было давно, и как он мог без этого жить! Вот она, рядом. Теплая, живая, настоящая. Он сжимает ее в объятьях, чувствуя тепло и шелковистость ее кожи даже сквозь грубую ткань одежды. Ее тонкий стан так гибок и хрупок, что приложи он чуть больше усилий, не совладай с собой и переломит ее. А губы!.. Губы ее кажутся ему сейчас наивысшим проявлением магии. Да и разве та способна доставить столь полное удовольствие.

- Роун, - прошептала Рона отрываясь от его губ, но не отстраняясь от него. Влажная дорожка проскользнула по ее щеке, и Роун ощутил соль на губах, прижавшись к ней. Это и отрезвило его.

- Прости меня, Рона, - пробормотал он, прижимая ее к себе, боясь лишиться ее тепла вот так сразу, но больше не пытаясь поцеловать. – Я не держался…

- Я сама этого хотела, - глухо произнесла она, уткнувшись ему в плечо и тоже не пытаясь больше сделать ничего. – Мы оба этого хотели.

И именно этого они не должны больше допускать никогда. Он не должен! В ее жизнь вернется счастье. Обязательно вернется! И своим мрачным существом он не должен отравлять его.