Роман Холодные пески Техаса глава Глава 33

Чувствую, как серце подпрыгивает, и пропускает удар, но делаю вид, что меня эта новость не зацепила и не интерсует. По крайней мере я надеюсь, что выглядела я не заинтересовано и не испугано.

- Не спросишь, зачем? – мужчина, скорее всего, улыбается, но я не смотрю на него. Не могу. Мне стыдно за действия моего отца, но я ненавижу Хоука еще больше.

- Не вижу смысла, - отвечаю. Ведь он так ждет услышать, что я скажу. – После услышанного, не думаю, что для чего-то хорошего.

- Молодец, - он шлепает меня по ягодицам. Не сильно, но я подпрыгиваю, как будто это была не рука, а плетка. Ладонь остается на заднице.– Умная, я в тебе не разочаровался. И твой папочка тоже – принцесса выросла сообразительная.

- Меня никогда так не называли, - сбрасываю его руку и иду по направлению к стоянке. У меня нет желания разговаривать с ним, даже смотреть на него не могу.

- А как? Биби? – Хоук догоняет меня.

- Какая разница. Говоря мне гадости обо мне, ты меня уже не унизишь, - сажусь в машину и отворачиваюсь к окну. Слышу, как он садится, как пристегивается, и заводит двигатель. Наконец-то, получается сбросить с себя остатки шока, и задать вопрос, который я должна была задать сразу. – Ты считаешь, что мой отец не сложит все имеющиеся факты и не выйдет на тебя?

- Нет, не выйдет, - он выруливает со стоянки, и я все же гляжу на мужчину, удивленно приподняв брови. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, мисс Марпл или Ниро Вульфом, чтобы понять, кто меня похитил. Хотя, за это время отец бы нашел меня… - Когда я начал чудить в тринадцать, из всех семейных хроник, из соцсетей, изданий, удалили упоминания обо мне, как о сыне Авы Рейнольдс. Я просто исчез. Моя мать из простой семьи и отец тоже, я даже не знаю, кто он. Поэтому, когда я «исчез», - он делает жест пальцами, - никто «искать» меня стал. Я то учился в закрытой школе, то сидел дома на домашнем обучении. Так что твой папочка, даже если захочет, не сможет сложить все имеющиеся факты, - кривляется мужчина, изображая меня.

- Бедный, никому не нужный ребенок, - я тяжело вздыхаю. – Теперь-то понятно, почему ты так себя ведешь, - я провожу рукой по его щеке, не испытывая ни капли жалости или нежности. Я могу понять, почему он это делает со мной, но оправдать такое нельзя. Насилие над телом и духом никогда нельзя оправдать. – Ты все еще маленький мальчик.

За свои слова я получаю полный ненависти взгляд, и руку на затылке.

- Не нужно меня лечить, Робин, - он держит крепко, добавляя к синякам новые. – Я не твой пациент. И поверь, к тебе у меня нет ни капли ненависти.

- Зато у меня есть, - отвечаю, бесстрашно глядя ему в глаза, когда он отрывает взгляд от дороги, переводя его на меня. – Много, много ненависти.

- Мне все равно. Главное, чтобы твой папочка почувствовал все, что пережила моя мать и отчим.

- То, что пережила твоя мать, чувствую я! - кричу ему в лицо. – Но тебе похер! Потому что ты не человек. Они тебя уничтожили, а я виновна?! Хотя, кому я это говорю, - тяжело вздыхаю. – Ребенку со сломанной психикой.

- Заткнись, Робин, иначе я за себя не ручаюсь, - он дико зол, и меня останавливает то, что он за рулем. – Твой отец будет наказан. Все. А ты… Останешься жива, брошу тебя, оттраханную толпой моих парней к его дверям. Пусть радуется.

- Все равно он тебя найдет, или я тебя убью, - во мне просто растет уверенность в том, что я смогу его уничтожить. Мне даже сейчас хочется кинуться на него и задушить, но я понимаю, что силы неравны, да и мы не в том месте. А будет ли оно?.. Он тоже хочет меня убить. И неизвестно, у кого это получится быстрее.

- Ну-ну, с нетерпением жду, - снова его голос холоден, и до его дома мы больше не говорим.

Когда Хоук паркуется возле входа в дом, я сижу, пока он не выходит из машины. Это не мой дом, чтобы я в него заходила первая. Пока он выходит, я смотрю в ту сторону усадьбы, где, возможно, еще осталась возможность сбежать. Если садовник здесь работает не совсем самоотверженно, там, в конце парка, есть лаз в заборе.

- Выходи, - пока я мечтала о побеге, Хоук открыл дверь и крикнул мне на ухо.

- Выхожу! – огрызнулась я. Он схватил меня за руку, и потянул в дом, где нас уже встречали его люди.

- Хоук, у нас проблемы, - сказал один из них. Я прыснула от смеха, и перекривила эту фразу, как ранее Хоук кривлял меня. За это получила рывок на себя.

- Робин, не сейчас, - прорычал Хоук мне на ухо, почти касаясь его и щекоча коротенькие волоски на виске. Я поежилась. – По дому пусть ходит, во двор не выпускать. Отвечаешь головой, - сказал он одному из своих парней, и указал жестом следовать за ним тому, кого мы встретили на входе. – Собирай чемодан, пташка. Выезжаем рано утром.

« По дому пусть ходит». Я сразу же хватаюсь за эту возможность, хоть и собиралась пойти в «мою» комнату и просто поплакать и подумать. Но, такая возможность мне выпадает впервые. Сразу стрелой пролетает мысль о том, что не все окна в доме закрыты, и не на каждом углу стоят псы Хоука. Я даже забываю о камерах, словно у нас дома нет охраны такого типа.

Недолго думая, как только за мной закрывается дверь, и все люди моего мучителя остаются на улице, отправляюсь в прогулку по дому. Заглядываю в каждую комнату, хожу по ним, трогая безделушки, рассматривая корешки книг в шкафах. Ну и попутно пытаюсь открыть окна – они все закрыты, либо в них нет ручек, их открывающих. Дом Хоука не похож на наш. В наш дом мама вложила всю душу, он светлый и воздушный. Сюда вложена душа мужчины, и это не Хоук. Скорее всего, в нем все осталось так, как было при Стефане Рейнольдсе – дедушке Габриеля Рейнольдса. Дом давит, каждая комната выталкивает, просто кричит, чтобы я покинула ее стены. Такое чувство, что энергетика дома не терпит чужаков, и тем более из семьи Боррегаров.

Комната за комнатой, окно за окном – я брожу, и теряю надежду. Все закрыто – эта семья не любит свежий воздух. Мне даже в голову не приходит, что окна бронированы, поэтому и закрыты. Я просто злюсь, забыв, что Хоук, вообще-то, бандит, убийца и насильник. Что он торгует девушками и скорее всего, наркотиками.

- Чертов дом, - шепчу, поворачивая за очередной угол, и замираю. Это выход к бассейну, и впереди маячит раздвижная дверь. – Беру свои слова обратно, - тихо говорю, и оглядываюсь. В доме по-прежнему тихо и прохладно.

Иду к двери, прислушиваясь после каждого шага. Я радуюсь этой двери, как будто уверена, что она открыта. А вот когда подхожу, замираю в нерешительности. Мне боязно от того, что дверь окажется закрытой и еще более страшно от того, что она может быть открытой. Если она открыта, что мне делать дальше? Куда бежать? Я не помню, чтобы на схеме был бассейн.Наверное, если бы я была снаружи, то сразу бы сообразила, где нахожусь. Но из дома, и в таком состоянии, как я сейчас – просто не могу сообразить.

Но тратить время на то, чтоб вспомнить, я не хочу, поэтому делаю последний шаг, и двигаю одну половинку, и, о боги, она поддается. Я снова замираю, и оглядываюсь – никого. Было бы здорово, если бы за дверью тоже не было никого.

Сначала выглядываю за дверь – пусто. Сверкает зеркало бассейна, стоят зонтики и шезлонги, поют птички, это все звуки, которые я слышу, и что я вижу. Выхожу, прижимаясь к двери, и иду вдоль стены, прилипнув к ней, как хмель к забору. Дохожу до угла дома, вздрагивая даже от шуршания листьев на легком ветерке. Аккуратно выглядываю, и снова никого. Но теперь я знаю, где я, и от заветного парка меня отделяет всего пара шагов, которые я делаю достаточно быстро и резво забегаю в тень парка. Ну, как мне кажется. Бегу к кустарнику, оглядываясь, время от времени. Душа замирает от предвкушения освобождения. Но мой полет длится недолго.

- Попалась, пташка, - говорит один из охранников, когда я врезаюсь в него, когда в очередной раз оглядываюсь, нет ли погони. Ее и не было. Охранник вышел из-за дерева. Он меня ждал с тех пор, как начальник охраны увидел меня на камерах с улицы. – Далеко собралась?

- Послушай, - начинаю я, когда он крепко берет меня за плечо, - я Робин Боррегар. Моя семья заплатит тебе огромные деньги, если ты меня сейчас отпустишь, или доставишь меня к ним.

- Нет, - коротко отвечает мужчина.

- Подумай, - я настаиваю, упираясь пятками в землю. – Огромные деньги. Сколько скажешь.

- Забудь, - и больше ничего. Его лицо без эмоций, напоминает голову статуи с острова Пасхи.

- Пожалуйста, - я начинаю упираться сильнее, и вырывать руку. Сейчас я похожа на маленького истерящего ребенка, требующего куклу в магазине. – Пожалуйста! Он же издевается надо мной! Он делает такое, что…

- Ты не похожа на измученную, - говорит мужчина, и закидывает меня на плечо. Я вскрикиваю, а потом принимаюсь лупить его по спине, рукам, по голове. Мужчина вообще не реагирует, спокойно доходит до дома, заносит внутрь, идет по ступеням лестницы, не обращая внимания на мои вопли и ругательства. Заносит в комнату и швыряет на кровать. – Еду принесут сюда, - говорит он и уходит, проклинаемый мной на нескольких языках.

Я отказываюсь от ужина. Еда стоит нетронутой на тумбочке, я на нее даже смотреть не могу. Накатывает усталость, я понимаю, что сбежать не получится. Что реально, отсюда меня вынесут в темном пакете, а возможно и расчлененной.

Иду в душ и снова рыдаю под струями воды. Я жалею себя. Я понимаю, что больше унижений я не выдержу. Выбегаю из душа, и принимаюсь переворачивать все вокруг в поисках чего-нибудь режущего. Но ничего нет. Даже зеркала уже нет. Вилку я сразу отвергаю – как бы там ни было, но боли я боюсь, как нормальный человек.

- Значит ты еще хочешь житЬ, - шепчу я себе, вытирая слезы.

Не знаю, когда засыпаю, но слышу, как рядом со мной прогибается кровать. Я слышу запах Хоука, но не открываю глаза, в надежде, что он меня не тронет.

- Сбежать хотела? – тихо говорит он, поправляя мои волосы. Жест слишком интимный, но меня он не трогает. Вернее, мне он противен. Но на вопрос я отвечаю кивком. – Больше не пытайся. Иначе будут проблемы.

- Серьезно? – я не открываю глаз. – Еще больше?

- Заткнуть бы твой рот, - мои глаза распахиваются, и я дергаюсь, чтобы отодвинуться подальше. – Но, я уже не юный Хоук, - он улыбается. – Устал. Ты вещи собрала?

- Нет, - возмущаюсь. – И не собираюсь.

- Ладно, - он сжимает губы. – Завтра поговорим. Самолет в девять. Давай спать. Рано вставать.

Через секунду он уже спит, а я не знаю, что делать.

- Робин, просыпайся, - над ухом звучит мужской голос. Я резко открываю глаза, и встречаюсь с взглядом Алекса Хоукинга. – У нас вылет через два часа, - он лежит рядом со мной, а его нос практически касается моего. – Ты еще не собралась.

- И не буду, - губы сами по себе надуваются, как у маленькой девочки, но я вовремя вспоминаю, что здесь не как подружка Хоука, а как пленница. Хотя момент очень интимный и достаточно романтичный. – Встаю, - спрыгиваю с кровати и бегу в душ, куда следом за мной приходит Хоук, почесывая живот и зевая. – У тебя есть свой душ, - возмущенно говорю сонному мужчине.

- Не будем тратить много времени, и так проспали, - говорит он, раздеваясь. – Не смотри на меня, как монашка на викинга. Давай, быстро помоемся и поехали.

Покачав головой, я раздеваюсь, и захожу в душевую кабину вместе с Хоуком. Она небольшая, и приходится практически слиться с ним под струями воды. Мы толкаемся, скользим друг о друга, пользуемся одной мочалкой. Мы похожи на семейную пару, и мне это не нравится.

Все происходит в полной тишине – он не говорит гадости, я не краснею. Мы просто делаем свое дело, потому что скоро вылет. Я боюсь спрашивать, зачем он везет меня в Вегас, потом что уверена, что это его очередной акт мести моему отцу. Но мстит он мне…

- Одевайся. Я сейчас Милли пришлю, она соберет тебе чемодан, - дает указания мужчина, и я впервые решаюсь задать вопрос о Вегасе: - мы надолго?

- На несколько дней. Я ей скажу, что ты должна брать с собой. Недостающее купим там, - и снова, разговор семейной пары, и это пугает меня еще больше. Он говорит, не повышая голоса, не рычит, не пыхтит, не хватает меня за горло – и это пугает. Скорее всего он задумал что-то ужасное.

Приходит горничная, которую зовут Милли, и принимается доставать вещи из шкафа. Половину из них я не видела, видимо они появились здесь, когда Хоук возил меня к своей матери. Девушка достает брючный костюм, легкое платье с пышной юбкой, еще одно коктейльное – складывается впечатление, что Хоук собирается выходить со мной в свет. И это очень странно.

- Хозяин сказал, что недостающее вы купите на месте, - говорит девушка, когда чемодан собран, а я одета в обычные джинсы и футболку. – Я пойду.

- Да, спасибо, - говорю я, и сажусь на кровать. Червячок внутри не дает расслабиться. Ой, не просто так Хоук едет в Вегас, да еще и меня с собой берет. Он не будет открыто водить меня по ресторанам. Мало того, что не заработала, так еще и в розыске нахожусь, надеюсь в федеральном. Любой увидевший меня может позвонить в полицию, а любой коп может стрелять в Хоука. Так что он задумал нехорошее, и я в этом нехорошем главная героиня.

На душе тяжело, будущее пугает невероятно. Я сижу на кровати, уперевшись локтями в колени, и подперев голову руками. Я даже не надеюсь на то, что встречу кого-то из знакомых в Вегасе – Хоук знает, что делает. Не думаю, что он бы так подставлялся. Хотя… Не знаю…

- Хозяин сказал спускаться, - мои размышления прерывает голос горничной. Я уже не вздрагиваю, а молча киваю и поднимаюсь. Когда собираюсь взять чемодан, девушка удивленно восклицает, и хватает ручку первая.

- Мне не сложно, - никогда не напрягала прислугу, если могу справиться сама.

- Это моя работа, - Милли выходит из комнаты, а я иду вслед за ней. Внизу у лестницы стоит Хоук и нервно смотрит на часы.

- Я уже иду, - говорю ему, спускаясь по ступеням. Он одет так же как я: джинсы и футболка. Только у него вся одежда черного цвета, как и его душа.

- Наконец-то, - бурчит он, и выходит из дома, не забрав чемодан у горничной.

***

- Почему Вегас? – спрашиваю я, когда мы едем в аэропорт.

- Потому, - говорит он, глядя на меня. Разгадать о чем он думает, по его взгляду я не могу. Мне кажется, я там вижу и триумф, и жалость, и искорки радости, и какое-то черное предвкушение.

- Хороший ответ, - отворачиваюсь, и смотрю в окно до аэропорта, в то время, как Хоук что-то пишет в своем лэптопе и ругается на испанском языке.

Сомнений, что мы будем лететь джетом, у меня не было. Вряд ли бандит и убийца Хоук, а еще молодой и перспективный бизнесмен Алекс Хоукинг повез бы свою жертву на общественном транспорте.

Мы заезжаем на взлетную полосу, где нас уже ждет красавчик самолет. Тут е откидывается трап, и нас выходит встречать стюарт. Как ни странно – это мужчина, и я удивленно приподнимаю брови, что не укрывается от Хоука.

- Что, думала, у меня только женщины работают? – спрашивает он, усмехаясь. – Думала, я трахаю все, что движется?

- Я имею право думать? – спрашиваю, и вижу, как он меняется в лице.

- Ну, нам лететь три часа. Тебя я точно трахну, - говорит он, и его лицо каменеет прямо на глазах. А у меня внутри поднимается горячая волна, которая тут же сходит и концентрируется внизу.

- Кто бы сомневался, - кривлюсь я, когда он берет меня за руку, и ведет к самолету. - Я не сбегу, - пытаюсь вырвать руку, но он только крепче ее сжимает. – Отпусти,!

- Будешь дергаться, за волосы потяну, - вот теперь я вижу прежнего Хоука, и становится даже легче.

- Можно подумать, впервые, - огрызаюсь я, но перестаю дергать руку, а послушно иду вместе с ним. Фраза о сексе в самолете не выходит у меня из головы, как бы я с ней не боролась.

У входа в самолет нас приветствует стюарт, которого Хоук называет по имени, и даже хлопает ему по плечу. Он снова выглядит человечным, что меня просто бесит. Я, молча, киваю парню, и прохожу в салон. Он не интересует меня – не первый раз летаю частным самолетом. Сажусь в кресло, пристегиваюсь и отворачиваюсь в окно. Меня просто подбрасывает от страха, злости, ненависти, любопытства и возбуждения. Я не смотрю на Хоука, когда он садится в кресло позади меня. Я пытаюсь не реагировать на него. Но только до того момента, как его пальцы касаются моей шеи и он шепчет мне на ухо:

- Потерпи. Сейчас взлетим и я тебе помогу.

Фыркаю в ответ, но понимаю, что он уже возбудился и секса мне не избежать. И меня это уже не пугает, меня пугает реакция тела. Она мне нравится.

Я сжимаюсь в комочек во время взлета. Раньше я вообще не обращала внимания на это. Приходилось очень много летать, что привело к привычке. Но, сейчас я боюсь. Нервная система и психика явно пострадали от общения с Хоуком и его людьми. Наверное, скоро я начну истерить и стану агрессивной.

- Не верю, что ты боишься летать, - Хоук не успокаивается, и его пальцы тоже.

-Убери руку, - я уворачиваюсь, пытаюсь избавиться от его прикосновений.

- А то что? - у него какое-то странное игривое настроение, которое начинает меня пугать и злить.

- Пальцы откушу, - говорю я, вжимаясь в иллюминатор.

- Ого, как ты завелась, - смеется Хоук, и пока я думаю, что ему ответить, он уже возле меня, отстегивает мой ремень. – Пошли.

- Ты серьезно? – его люди сидят с нами в салоне. – При них? Неет.

- Они не слышат, пошли, - он тянет меня за руку, поднимая с кресла.

- Неет, я не могу, - шепчу так, чтоб он услышал. – Это ненормально.

- Думаешь, они не знали, что я тебя трахаю? – чувствую, как лицо и шея покрываются пятнами. – Успокойся, я им плачу, чтобы они молчали. Пошли.

Он тянет меня за собой, а мне, чтобы не выглядеть смешно в глазах его людей, приходится идти. Я не смотрю по сторонам, опустив глаза, следую за Хоуком в хвостовой отсек, где, как и почти во всех самолетах, есть полноценное спальное место. Хоук заталкивает меня в спальню, закрывает дверь, и приказывает:

- Раздевайся.

Я киваю, и снимаю сначала футболку, а затем и джинсы, оставаясь в белье. В очень откровенном белье. Вытягиваю руки по бокам, и открыто смотрю на него, не отводя взгляд.

- Все снимай, - взгляд Хоука становится темнее, я вижу, как вздымается его грудь, и вижу, насколько он возбужден.

Снимаю белье, смотря ему в глаза. Я знаю, что мои соски торчат, что кожа в мурашках, что я тоже тяжело дышу, но я знаю, что не дам ему возможности одержать верх надо мной. Сегодня не дам.

- Теперь раздень меня, - он давно этого хотел, еще с нашего первого раза. Я криво улыбаюсь, не сдерживая эмоции. Наконец-то он дождался. – Чему улыбаешься? – я пожимаю плечами, и тяну его футболку вверх. Хоук поднимает руки вверх, и слегка наклоняется, чтобы мне было удобней. Когда он оказывается обнаженным до пояса, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не попробовать его тело, не провести ладонями по теплой коже, потрогать бугры мышц. Вместо этого я принимаюсь за ремень на его джинсах. Сначала справляюсь с дрожью в пальцах, а потом и с пряжкой. За пряжкой идет пуговица. И вот тут я чуть было не поддаюсь своему возбуждению – Хоук обхватывает ладонью ягодицу, и сжимает. Его пальцы близко от моей киски, что очень нехорошо. Но я держусь.

За пуговицей идет молния, которую я открываю, стараясь не касаться пальцами ткани. Когда молния расстегнута, я продеваю пальцы в петли для ремня и тяну штаны вниз вместе с боксерами. И, само собой, его член меня снова шокирует. Он большой и красивый. Никогда бы не подумала, что смогу назвать чей-то детородный орган красивым. Меня уже потряхивает от возбуждения, которое я не хочу показать, хотя, если Хоук сейчас потрогает мою киску, то все сам поймет.

- На кровать, ко мне спиной, на колени и локти, - дает мне указание Хоук, что посылает новую волну желания. Я, упирающаяся приказам отца, добившаяся независимости, получаю удовольствие от приказов. Больная…

Выполняю приказ мужчины, и слышу, как он шипит, выдыхая сквозь зубы. Чувствую, как прогибается кровать, под его коленями, чувствую его руку у меня на бедре. Он гладит ягодицу, а потом шлепает, достаточно сильно:

- Это за строптивость, - шепчет он, теперь уже гладя то место, где был шлепок. А это, - он шлепает уже по второй, - за то, что я тебя ждал, - я сдерживаюсь, чтобы не издать никакого звука. Когда его пальцы касаются складочек, я прикусываю губу, и чувствую привкус крови. – Течешь. Что ж ты со мной делаешь, Робин, а? – говорит он, и входит в меня. Очень сильно и мощно. Я чуть не падаю на кровать под его натиском. – У меня стояк, как у подростка, - он двигается, почти выходя, и загоняя до конца, а я уже щеку кусаю. – Хочу трахать тебя днем и ночью, - снова толчок, я резко вдыхаю. Мне сложно устоять, сдержать то, что, несомненно, произойдет. Мужчина срывается, и начинает трахать с животной страстью. Мы падаем на кровать, и он впечатывает меня в матрац. Я цепляюсь за покрывало, я сжимаю кулаки, делаю ногтями себе больно, но чувствую, что не удержусь, если он не кончит раньше. Хоук это замечает.

- Не играй со мной, - рычит он, меняя угол проникновения, мои глаза распахиваются, и я выдыхаю. – Давай, Робин, ты же хочешь.

- Нет, - пищу я. – Нет, нет, - говорю на каждый его толчок.

- Да, птичка, - он уже близок, и я надеюсь, что… - Да! – рычит и хватает меня за волосы, выгибая меня, открывая шею, куда обрушиваются его губы. И все… Я поплыла. Меня трясет от мощного оргазма. Наверное, самого мощного за все время. Он зажимает мне рот, чтобы никто не услышал моих криков. Сам продолжает, и с ужасом я понимаю, что возбуждение снова нарастает. Хоук выходит, и переворачивает меня на спину. Ноги на плечи и снова сильные движения, взгляд глаза в глаза, лбом в лоб, губы близко, и впервые я хочу его поцелуя. Но он не целует, он заводит свою руку между нами, и сжимает клитор, а потом отпускает, и я снова кончаю.

- На меня смотри, - требует он, и тоже кончает, заливая меня изнутри. – Бляяять, - стонет он и падает лицом мне на грудь. В то время как я обнимаю его ногами. – В Вегасе повторим, - он поднимает лицо, и в его глазах я вижу отражение своего безумия.