Роман Холодные пески Техаса глава Глава 25

Душ я приняла на автомате. Вообще не помню, как терла себя мочалкой, пытаясь смыть память о его пальцах, как вытиралась мягким полотенцем, как одевалась в одежду, привезенную по его приказу.

- Сволочь, - швыряю расческу на кровать, та подпрыгивает и улетает за прикроватную тумбочку. Я не оплакиваю свою девственность – не велика потеря. Я стараюсь осознать и принять то, что произошло. Я копаюсь в себе, пытаясь понять реакцию моего тела на него. Пытаюсь вспомнить все, что он мне говорил, чтобы вообще понять, что происходит. Из-за чего он меня похитил, и почему делает то, что делает.

Потеря бизнеса? Разори моего отца – ты молод, активен, умен. Зачем тебе похищать дочь своего бизнес врага, еще и насиловать ее? Зачем тебе все то, что ты планируешь с ней сделать? Просто унизить тем, что трахаешь дочь? Это глупо.

- Санни, - я совсем забыла о ней. За эти дни ни одна мысль о подруге не посетила меня. – А вдруг она во всем замешана? Вдруг, напомнив о ней, я открыла ящик Пандоры? В голове сумбур, я не могу собрать все, сложить пазлы. Я совсем потерялась и растерялась.

Сажусь на кровать, кривясь от дискомфорта – упираюсь локтями в колени, а лицо прячу в руках. Почему я? Что мне делать? Как вырваться? Я и раньше думала об этом, между ухудшениями состояния, когда мое сознание не рисовало мне странные картинки, когда я не чувствовала, что мой час настал. Но тогда эти мысли просто всплывали в воспаленном сознании, сейчас я могу собрать все в одну цепочку, но у меня не выходит. Я в мучениях.

Именно в этот момент, без стука, в комнату заходит горничная в униформе. Ее лицо мне знакомо, я вспоминаю, как она вела меня в эту комнату.

- Мисс, хозяин велел привести вас к нему в кабинет, - тихим голосом говорит она.

- Я не пойду, - отвечаю. Я не готова еще встречаться с ним. Всего час назад он изнасиловал меня, и я пытаюсь выбрать чувство с которым к нему относится : с презрением, с ненавистью, со злостью, или собрать все эти чувства в одно.

- Хозяин сказал, что если вы не придете, он наденет на вас ошейник, - я вспоминаю, что он говорил что-то такое. – Мисс, лучше послушайтесь, - тихо, оглядываясь, говорит девушка. – Хозяин не любит непослушания.

- Ты о чем? – я не верю своим ушам. – Как это? Он не рабовладелец.

- Мисс, вы все поймете, - она улыбается. – Следуйте за мной.

***

Волосы еще влажные, я решаю не сушить их – нет смысла. Одежда тоже не самая красивая из того, что мне принесли – просто фланелевые брюки и футболка известной спортивной фирмы. А вот белье просто прекрасное и мега сексуальное. Я помню, как Хоук смотрел на меня там, в клубе, и что он говорил по поводу моего белья и Акселя.

- Вот сукин сын, - бурчу я, вспоминая поступок Акселя, и то, как быстро он исчез, стоило Алексу взяться за меня. – Я тебя все равно найду…

- Мисс? – горничная не ушла, а терпеливо ждет, пока я приведу себя в порядок. А я не собираюсь этого делать.

- Я готова, - когда я появляюсь, девушка недовольно качает головой.

- Что? – слишком грубо спрашиваю я, и хочу попросить прощения, но потом вспоминаю что я прежде всего Боррегар, и мало того она моя тюремщица, а кто и когда просил прощения у своих мучителей.

- Ничего, - она вовремя понимает, где ее место, и открывает дверь. – Следуйте за мной.

- Иду, - если бы не вопросы, на которые мне так и не дали ответ, я бы осталась в комнате, и самому Хоуку пришлось бы ко мне прийти.

Я не смотрю по сторонам, меня абсолютно не волнует внутреннее убранство дома. В конце концов, все богатые дома выглядят стандартно: дорогая мебель, богатый текстиль, статуи, первые издания книг, картины – разница только в стилях. Но я видела это все. Меня даже не удивляют масштабы – я была в саду этого дома и видела его снаружи – мое воображение хорошо развито, понять, что и как внутри этого дворца для меня было не сложной задачей.

- Мисс, сюда, - горничная останавливается, и указывает на массивную дверь. – Хозяин вас ждет.

- Хорошо, - я киваю. – В следующий раз обращайтесь ко мне доктор Боррегар, - говорю я девушке, и толкаю дверь. – Свободна.

Я корю себя за такое поведение, но я в стане врага, а врагами не слабовольничают.

Меня привели в кабинет, где все так же, как и было, а это значит, что память меня не обманула и не подсунула картинку из журнала или интернета. Алекс так же сидит в своем кресле, откинувшись на спинку, и с ухмылкой смотрит на меня. Странно, мне казалось, что он очень красив, но сейчас я понимаю, что это не так. Он не красив в том понимании, в котором все видят красоту, но его харизма перекрывает все недостатки во внешности. Он захватывает. Он обезоруживает. Он волнует. На нем костюм, не знаю тот же, что и час назад, или другой, но вот галстук точно тот.

- Доктор Боррегар, - с презрением говорит он, на что я закатываю глаза. Не знаю почему, но я его не боюсь. Совсем. – Ты знаешь, зачем здесь?

- Конкретно здесь или вообще у тебя в доме? – спрашиваю я, и сажусь на диван. Алекс приподнимает брови в удивлении, а потом, едва заметно, качает головой.

- Смотрю, ты себя неплохо чувствуешь, - он дотрагивается пальцами до губ, а я вспоминаю ощущения, подаренные этими длинными пальцами.

- Взбодрилась немного с час назад, - отвечаю, скрестив руки на груди. Соски еще ноют, да и сидеть не совсем комфортно, но я взрослая девочка, могу справиться со всем. Ну, или почти со всем.

- Хм, - он тоже скрещивает руки на груди. – Не могу не признаться, - он делает паузу, а я приподнимаю брови в ожидании, - ты меня удивила. В клубе – была прям огонь, после подвала – стойко держалась, не каждый мужик справляется с ситуацией так, как ты. Да и час назад из затравленной газели превратилась в кошку, - он смотрит так, как я бы не хотела, чтобы он смотрел. В его глазах я вижу желание – воспоминания его будоражит.

- Спасибо, я старалась, - отвечаю, как можно холодней. – А теперь к делу. Так почему я здесь?

- Ух ты, у кошки есть когти, - он поднимается, и я тоже хочу, но все остаюсь на своем месте, и собираю все силы, чтобы не нервничать. Если несколько минут назад я его не боялась, то теперь дрожу от страха. Хоук подходит к окну и смотрит в него. – А ты как думаешь?

- Дурной тон отвечать вопросом на вопрос, - говорю я ровным голосом.

- Не знаю. Правилам хорошего тона не обучен, - он поворачивается, и облокачивается на подоконник. Наш разговор не похож на разговор между пленницей и похитителем. Скорее на пинг-понг словами двух людей, испытывающих неприязнь друг к другу.

- Плохо, - я не могу сдерживать его пронзительный взгляд и отворачиваюсь, делая вид, что смотрю по сторонам.

- Плохо будет тебе! – вдруг рявкает Хоук, и я подпрыгиваю от неожиданности. - На меня смотри! – продолжает он достаточно грубо. - Если я с тобой говорю, ты смотришь на меня, поняла? И когда трахаешься со мной, тоже смотри мне в глаза!

- Нет, не поняла, - я смотрю ему в глаза. – Я поняла, что ты ненормальный, который непонятно зачем меня сюда приволок, чуть не убил, изнасиловал, а теперь несешь, не пойми что! Тебе мало женщин, почему я?

- Папочку своего спроси! – он оказывается возле меня. - Ты, кстати в розыске, - пропускаю это мимо ушей, и задаю вопрос, который мучил меня раньше:

- Ты и с Санни так поступил, да? – вот теперь мой голос дрожит. – А потом избавился от трупа?

- Я не знаю, кто такая Санни, - он отмахивается. Это звучит правдоподобно. – А вот твой папаша мне должен. Очень много. Ооочень много, - говорит он протяжно, подходя ко мне. – А отдавать долги будешь ты. Пока мне не надоест. А потом мои ребята получат сладенькое, - он уже совсем рядом, его ноги упираются в диван, а я оказываюсь между ними. – Но не волнуйся. Я люблю секс, а ты, если тебя хорошенечко потренировать, тоже полюбишь.

- Отойди от меня, - я влипла в спинку дивана. – Ты просто больной…

- Да, - он ухмыляется. – Мне помогли заболеть, - я смотрю, как он расстегивает ремень, и пуговицу на брюках. – А сейчас ты меня полечишь,- смеется. Опускает брюки и передо мной появляется его член, пенис, фаллос. Он возбужден.

Я не поднимаю на него глаза. Не хочу увидеть в них победное выражение. Конечно, он победитель – мне некуда деться, убежать я тоже не могу. Пока. Поэтому я использую, наверное, последний аргумент:

– Мой отец найдет меня и уничтожит тебя! Ты не знаешь, с кем связался!

- Робин, милая, - я даже вижу табличку со словом «Сарказм», - Тебя никто не найдет - поверь. Если у тебя была надежда на тех людей, которые были в клубе – забудь. Они слишком высокопоставленные, для того, чтобы раскрывать способы своего релакса, - я чувствую, как он гладит меня по голове. Мотаю ею, пытаясь избавиться от его руки, но безрезультатно. Алекс хватает меня за волосы, дергает вниз, и я оказываюсь с лицом поднятым вверх. – Я сказал, ты делаешь. Иначе ты мне здесь не нужна. Мне все равно, кто и как будет тебя трахать – моя задача уничтожить твою мерзкую семейку морально, а физически они сами себя уничтожат. Или я один, или они все – выбирай.

Он тянет меня за волосы низ, стаскивая с дивана, и таща за собой. Хватаюсь за его сильную руку, чтобы уменьшить давление на скальп и ползу за ним на коленях. Мне кажется, что все это нереально. Потому что это ненормально. Такого просто не может быть в нормальном современном мире. Маньяки так не выглядят. Логово маньяка так не выглядит. Он просто псих, это понятно. А люди вокруг? Что с ними не так? У него нет такой власти, чтобы всех держать. Или есть?

- Отпусти, - рычу, пытаясь вырваться. – Ты чертов ублюдок! – слезы брызжут из глаз, но я не плачу – это происходит произвольно. Мужчина из моих подростковых снов превратился в монстра.

- Да-да, - он поднимает меня, и я оказываюсь у окна, за которым вижу группу мужчин. – Я такой. А они еще хуже. Один мой знак, и они порвут тебя, - на ухо он шепчет: - в прямом смысле.

Его дыхание согревает щеку, шею, и я поеживаюсь. Это не укрывается от глаз мужчины, он наклоняет мою голову, и проходится языком от плеча к уху. И вот здесь меня ожидает шок. Моему телу это нравится. Насилие и грубая ласка нравятся моему телу. Все признаки на лицо: по телу мурашки, дыхание сбилось, соски затвердели.

- Что, нравится, да? Нравится, когда с тобой обходятся, как со шлюхой? – он хмыкает. Отодвигает резинку штанов, это шокирует меня еще больше.

- Нет, - отталкиваю его руку. – Не нравится! Мне ничего не нравится! Это отвратительно!

Хоук хватает меня за руку, отталкивающую его, заламывает назад, от чего я наклоняюсь вперед, грудью на подоконник.

- Я хотел пожалеть тебя, но теперь не стану, - я чувствую, как он стягивает с меня штаны с трусиками, и коленом раздвигает ноги. Он фиксирует меня, держа заломленной руку, и я ничего не могу сделать. Я просто лежу в озере слез, и просто чувствую, как его член входит в меня, растягивая, принося с собой боль и ненависть. – Обожаю девственниц, - хрипит Хоук. – Тугие киски, то может быть лучше.

- Лучше было бы, если бы ты молчал, - выдавливаю из себя, и за это получаю шлепок по заднице, и резкое вторжение в меня. Ахаю от боли. Он заполняет меня до самых краев, и начинает двигаться. Плавно. Не спеша. Здесь нужно отдать ему должное – он не груб. Он дает возможность привыкнуть к его размеру, к движениям. Я не знаю, почему он себя так ведет, но он действительно аккуратен. Я чувствую, как его пальцы оказываются внизу, там, где мы соединены. Я дергаюсь снова. Я не хочу его ласк, не хочу касаний. Я хочу, чтобы он кончил и оставил меня в покое.

- Не надо, - сквозь слезы говорю я.

- Боишься своей реакции? – голос Хоука низкий, с хрипотцой, он тяжело дышит. И через какое-то мгновение и я начинаю тяжело дышать. Он нащупал темп и силу, с которой ко мне приходит возбуждение. Словно мое тело само ему подсказало. И уже член не приносит столько боли, и мысли путаются в голове, и слезы высохли.

- Нет, не боюсь, - лучше бы я промолчала. Потому что то, как я сказала было больше похоже на стон.

- Птичке нравится быть в ловушке, - Хоук бросает мою руку, но я не обращаю внимание. Со мной происходит то, что не должно. Не должна я быть близкой к оргазму. Не должна хотеть его движений. Не должна мечтать о его руках на моей груди. Не должна…

Кончить у меня не получается. Вся аккуратность Хоука заканчивается, когда он стаскивает меня с подоконника, ставит на колени, снова запрокидывает голову, и кончает на лицо. В основном на губы.

- Оближись, - говорит он. Я пытаюсь мотать головой. Тогда он просто закрывает мне нос, и когда я открываю рот, чтобы вдохнуть, молниеносно вытирает сперму с лица, и заталкивает в рот, и теперь его ладонь закрывает мне рот.

Противно. Унизительно. Оскорбительно.

У меня не остается другого выхода, как вытолкать часть жидкости ему на ладонь, а часть глотнуть. Он растирает оставшуюся сперму мне по лицу. И наклонившись, говорит:

- Я сказал, ты делаешь.