Роман Холодные пески Техаса глава Глава 1

Пролог

Который раз я вижу призрака, видение из прошлой жизни, того, кого видеть не могу. Того, кто изолирован от общества уже три года.

И каждый раз я напоминаю себе об этом, и каждый раз я думаю, что схожу с ума.

Каждый раз, когда я выхватываю его образ из толпы, когда вижу сквозь стекло витрины магазина или окно кафе, я говорю себе, что это всего лишь наваждение. И не важно, что внутри все сжимается толи от страха, толи от радости. Не важно, что ноги становятся ватными, а ладони влажными – я успокаиваю себя, что вижу призрака, а не плоть и кровь.

А вместе с ним я вижу прошлое, которое и так приходит ко мне в каждом сновидении, заставляя просыпаться от собственных криков. Иногда я кричу от ужаса, а иногда от желания.

Он превратил меня в затравленную истеричку, потерянную для нормальной жизни, для отношений, для любви.

Превратил меня в маленькую птичку малиновку, принадлежащую ястребу.

И лишь ему одному.

Глава 1

« Что-то случилось»

Эта мысль пронзает меня еще до того, как я полностью просыпаюсь. Она таилась в самом дальнем уголочке моего сознания уже несколько дней, и ждала, когда я потеряю контроль, чтобы выпрыгнуть, как чертик из табакерки. И вот настал тот момент, когда я просыпаюсь после ночи кошмаров.

«Что-то случилось», - снова, как выстрел звучит голос в моей голове, и я подпрыгиваю на кровати. С трудом открываю глаза, в надежде, что на улице уже утро: яркое и солнечное. Но я стону от разочарования, и снова падаю на подушки – на улице, как и вчера, и позавчера, и неделю назад, идет дождь.

«Что-то случилось».

Сажусь на кровати, и ищу тапочки под ней. Мне бы сейчас в жаркий климат, туда, где растут кактусы, и температура утром такая, как в Ванкувере в самый жаркий день в году, когда солнце в зените. Но я шарю голыми, моментально замерзшими ступнями по холодному полу, в сырой и неуютной квартире.

Найдя тапочки, хватаю халат и накидываю на свои округлые плечи. Надо же, сколько сил и труда, а плечи почти не изменились. Мама говорит, что я должна гордиться такими плечами, ведь это плечи южанки-аристократки, а не какой-то там «белой рвани».

Иду на кухню, не глядя по сторонам, чтобы не увидеть свое отражение в зеркале шкафа – не думаю, что оттуда на меня посмотрит что-либо привлекательное. Неделя была ужасная, я работала день и ночь, и я знаю, что увижу: мои почти черные волосы спутаны, под глазами темные круги, щеки впали, а кожа сухая. Мне двадцать шесть, а выгляжу, наверное, на сорок.

- Это все усталость и климат, - шепчу я дождю на улице, и включаю кофе-машину. – Ненавижу эту погоду.

- Тогда почему выбрала Ванкувер? – голос Саванны в моей голове звучит так, словно этот вопрос она задала не два года назад, а будто стоит рядом.

Пожимаю плечами и беру телефон, чтобы проверить пропущенные звонки. Меня интересую т звонки только от одного человека, от нее, от моей подруги Саванны. Четыре дня я не слышала ее голос, не болтала с ней по интернету, и даже не получала сообщений. А это очень долго. Наш максимум - тринадцать часов молчания, когда Санни отправилась с очередным бойфрендом в Новую Зеландию.

Кофе-машина издает сигнал, и в чашку начинает тонкой струйкой литься ароматный напиток. Только благодаря нему я продержалась все эти дни. САРС добрался до Ванкувера, и пришлось работать в две смены. Не сказать, что пациентов настолько много, что нет возможности отдохнуть, но присутствие ординаторов обязательно.

Чашка в руках согревает пальцы, а глоток горячего напитка растекается теплом по телу, но волнение и переживание никуда не исчезают. «Что-то случилось».

У меня было предчувствие чего-то нехорошего уже тогда, когда Санни позвонила, и, радуясь, как дитя, сообщила мне о своем новом друге:

- Наконец-то я подобралась к Габриелю, - сказала она, и я слышала ее восторг и радость. Мне не пришлось спрашивать подругу, о каком Габриеле она говорит. Еще бы, Санни любит его с тринадцати лет, с момента перехода в старшую школу.

Я помню, как она замерла, и взгляд ее устремился куда-то за мою спину. Я обернулась, следя за ее взглядом, и сама замерла. Недалеко от нас, под огромным и старым вязом, стояла группа старшеклассников – выпускников этого года. Они о чем-то шумно спорили, были напряжены, и этот спор постепенно переходил в скандал. Шум нарастал, уподобляясь лавине, и я даже тогда подумала, что все закончится дракой и приездом полиции.

Но среди них был один парень, который смотрелся в этом нервном окружении как-то инородно, казался как бы выше всего этого. Потом, присмотревшись, я поняла – ему попросту скучно.

- Боже, как он красив, - мечтательно пропела Саванна. Мне не нужно было спрашивать, о ком она говорит – я поняла и так. Действительно, он был очень хорош собой. И очень, даже слишком, самоуверен.

Старшеклассник стоял, прислонившись плечом к дереву, и смотрел на ругающихся, с какой-то холодно-ироничной улыбкой. Казалось, что они его забавляют, как шуты короля, и его улыбка должна служить наградой.

- Он, словно произведение искусства, - продолжала Саванна зачарованно. – Будто сошел с полотен Боттичелли, - мы только что, буквально несколько минут назад слушали лекцию об эпохе Возрождения, и было бы странным, если бы глупышка Санни не сравнила красивого парня с ангелами, увиденными на полотнах великих мастеров.

Глупышка Санни… Все удивлялись: что может связывать умненькую толстую девочку из одной из самых состоятельных семей Техаса, и глупенькую девочку из неполной и не совсем благополучной семьи? Мы и сами не знали, нас просто тянуло друг к другу. Мы находили друг в друге то, чего не хватало каждой из нас для счастливой жизни: я помогала Саванне с уроками и кормила вкусной едой в забегаловках, а позже еще и выслушивала истории об ее похождениях, а она давала мне общение и возможность не быть изгоем. Потому что как ни крути, сколько бы карманных денег у меня не было, какой бы телефон или ноутбук мне не купили, какую бы машину папа ни подарил мне на день рождения – я была толстой, а толстых не любят. Дети жестокие, а подростки тем более.

Сначала наша дружба основывалась на таком вот натуральном обмене, а уж потом мы поняли, что нам действительно хорошо вместе проводить время.

- Он просто симпатичный, - пробурчала я, возвращаясь к учебнику. – До ангелов Боттичелли он не дотягивает, - хотя на самом деле любой художник с радостью отнесся к возможности использовать парня, как своего натурщика: вьющиеся золотые волосы, ясные голубые глаза, губы, подбородок – он был красив и мужествен, о чем говорило его сильное высокое тело.

- Однажды я выйду за него замуж, - подперев рукой подбородок, мечтательно проговорила Саванна, глядя на старшеклассников у меня за спиной.

- Бог в помощь, - хихикнула я.

***

Через неделю, когда я сидела в столовой, на стол, прямо передо мной, упала увесистая папка с бумагами.

- Его зовут Габриель. И его имя такое же ангельское, как и он сам, - сказала подруга, усаживаясь напротив. Я протянула ей второй сэндвич, сделанный для нас Хуаной.

- Ты о Рейнольдсе? Так я знала, - я уже доедала свой обед. – Габриель Рейнольдс, сын Авы и Макса Рейнольдсов.

- И ты молчала, что знаешь его? – Санни всем своим видом выражала негодование. Казалось, что сейчас даже ее волосы начнут искриться.

- Я с ним не знакома, - запивая колой вкусный сэндвич, я подняла глаза на подругу. – Я знаю его родителей. Вернее слышала о них от своих. Они наши конкуренты.

- Ну да, это я тоже выяснила, - закивала Санни, и кудряшки на ее голове запрыгали в такт, словно пружинки. – Он очень богат.

- Не он, а его родители, вернее дедушка, - я вытерла пальцы о салфетку. – И еще не факт, что они получат наследство. Да и Стефан Рейнольдс еще не стар.

- Не важно, - Саванна принялась за сендвич. – Знаешь, у него есть старший брат, единоутробный, - она снова открыла папку, и принялась листать страницы, пробегая по ним глазами, в то время как я с любопытством ждала результатов поиска. Не каждый день узнаешь подробности личной жизни конкурентов. Может папе пригодится информация такого толка – кто знает. – Вот, нашла, - Санни развернула ко мне папку. – Смотри, - ее ярко накрашенный ноготок постучал по ксерокопии фотографии. – Коннор Александр Хоукинг.

Фото было не самого лучшего качества, а возможно это ксерокс оказался не совсем в рабочем состоянии, но самое главное я увидела – брат Габриеля был полной ему противоположностью, и только одно оставалось общим – рост. Коннор был темноволосым, широкоплечим, и, если Габриель был красив, как ангел, то с Коннором возникли другие ассоциации: «падший ангел». Конечно, это был еще детский максимализм, но вид у брата Габриеля был устрашающим.

- Страшный, правда? – Санни допила свою колу, сделав буквально несколько глотков. – Он не живет с ними. Говорят, что он сейчас в тюрьме. Вроде как угнал машину.

- А сколько ему лет? – практически шепотом спросила я.

- Вроде двадцать, или около того, я точно не знаю, - подруга пожала плечами, и закрыла папку. – Меня он не интересует. Зато о Габриеле я знаю все, - она хихикнула, и, закатив глаза, мечтательно вздохнула: - даже какого цвета трусы он предпочитает.

- И какого? – меня разобрал мех.

- Не поверишь, - Санни тоже смеялась. – Синего, как его глаза.