Роман Капучинка глава Глава 24

—Звонить хотела? — вкрадчиво поинтересовался Ян, брызгая слюной, — Крестному, да? Думаешь, его папаша вас спасет? Не угадала. После моего визита, когда я поимею тебя, и тобой займутся парни, сомневаюсь, что останется что-то, что можно спасти.

Ян злобно улыбнулся, и липкий страх окончательно сковал все тело Лики.

Комнату рассек громкий звон бьющихся зеркал. Лика перевела взгляд на зеркальную стену напротив. Девушка, зажав рот руками, сквозь пелену слез, видела, как бритоголовые окружили Игната. Один не примкнул к общей компании, а ходил по залу и с упоением работал битой, круша зеркала, мебель, музыкальную технику. Лика увидела, как в окно полетела небольшая лавка, на которой она пила чай. Стекла на окне треснули, а при следующем ударе — в окне образовалась дверь.

—Игнаша, — прошептала Лика, холодея от увиденной картину.

Да, ее любимый был бесспорно в отличной физической форме. Но восемь к одному — это не тот случай. К тому же, мужики были хорошо натренированы и натасканы, чтобы калечить. И они точно знали, какие удары наносить, чтобы противник не встал на ноги.

С каким—то садистским удовлетворением, Лика увидела, как один из скинов отлетел в сторону, врезаясь бритым черепом в разбитое зеркало. Упал и затих. Второй, после неудачного захвата, из которого Игнаша вывернулся словно играючи, схватился руками за морду, из которой брызнула кровь. Безобидные на вид ключи, оказались впечатляющим оружием в умелых руках Игната.

Осталось пять. Но они нападали разом, наносили удары точно, попадая в цель. А потом к драк присоединился тот, что размахивал битой. Лика прикрыла на миг глаза, когда увидела, как бита с силой опускается на напряженную спину любимого.

—Ненавижу! — прошипела Лика, переводя отчаянный взгляд на Яна — человека, убивавшего сейчас ее счастье, — Как же я тебя ненавижу!

Ян среагировал мгновенно, схватил Лику за волосы и больно дернул на себя. А потом и вовсе потащил к лавке у стены. Лика сопротивлялась, извивалась и сумела достать рукой до холеного лица, оставляя длинные царапины.

—Я ведь тебе говорил, что люблю покорность! — шипел он, стирая кровь с рассеченной после удара губы, — Сама напросилась!

От хлесткого удара по лицу Лика ощутила металлический привкус во рту. Но в этот раз удар не свалил ее с ног. Вновь схватив девушку за волосы, Ян швырнул ее на лавку.

—Я поимею тебя на глазах у твоего Демоняки, — прошипел Ян, — Так ты его называешь?

Упираясь затылком в стену, Лика сквозь пелену слез видела, как Ян подходит ближе. Еще шаг, и он достанет ее. Стручок встал, глядя на девушку сверху вниз с превосходством и жутковатой улыбкой на лице. Лика заметила, как руки парня замерли на брюках. А пальцы медленно расстегивали ремень.

Но Лика не собиралась просто так сдаваться. Дотянувшись до пола рукой, Лика подняласвой туфель, приготовленный под платье. Размахнувшись, Лика ударила склонившегося к ней Яна каблуком. И тот абсолютно неожиданно пошатнулся и упал на нее, прижимая щуплым телом.

—Ты труп, сука! — услышала Лика голос мужа, но не могла крикнуть ничего в ответ.

—Я его кажется убила, — прошептала Лика, видя как по виску Яна стекает струйка крови.

Сбросив тело с себя, Лика отскочила от бывшего партнера. Даже на расстоянии она услышала противный хруст ломающихся костей. Она чувствовала, даже не глядя, чьи кости сейчас ломаются. И застыла статуей. Медленно, чувствуя, как колотится ее сердце, девушка обернулась. Трое нападавших лежали в отключке. Один стоял в сторонке, зажимая лицо ладонями. Ровно половина из бритоголовых вышла из строя. Но и силы Игната почти кончились. Слишком мощным был противник.

—Отойдите от него! — закричала Лика.

Девушка понимала, что в этот момент берет огонь на себя. Но и тем самым спасет Игната.

Демоняка, тяжело дыша, переключил внимание на жену. Утырок лежал где—то около лавки. Игнат гордился ею, она справилась. Вот только он подкачал.

Мощный кулак с кастетом врезался в ребра, заставляя парня пошатнуться и упасть. А вот падать нельзя. Иначе все, иначе полный замес. Но ноги не слушались хозяина плохо. Сквозь стену ног в армейских ботинках с носами со стальными вставками, лежа на паркете, Игнат видел, как к его Капучинке подкрадывается тот, что работал битой. Поигрывая железной цепочкой, он загонял Лику в угол.

—Найду, падла, — прошипел Игнаша, но губы, разбитые в кровь, плохо слушались, — Найду и закапаю.

В один момент все изменилось. Дверь широко распахнулась, на пороге появился Тоша с какой—то монтировкой в руках и травматическим пистолетом.

—Дорогая, а я соскучился! — наигранно весело прокричал Антон, оценивая ситуацию.

На его приход отреагировали все присутствующие.

—Считать не умею, — холодно произнес парень, — Но для тупых сделаю исключение. Раз….

Кто—то скомандовал «Уходим!». Но скин, собравшийся повеселиться с Ликой, только быстрее дернулся в ее сторону.

—Потом, Скай, — остановил его старший, перекидывая тело Яна через плечо и выпрыгивая в разбитое окно, — Мы еще вернемся.

Последним в окно выпрыгнул тот самый Скай.

—Боже, — шептала Лика, подбегая к Игнату, осторожно стирая кровь с лица любимого, — Игнаш, Игнаша, очнись!

Лика плакала, не замечая льющихся слез. Устроила голову мужа на своих коленях. Спустя долгих пять минут на пороге студии появились врачи «скорой».

Врачи осторожно укладывали Игната на носилки. Наспех осматривали, проверяли пульс.

—Все хорошо, девочка, — шептал Тоша, поглаживая Лику по волосам.

—Тош, как ты тут оказался? — рыдала Лика, наблюдая, как врачи осматривают ее мужа.

—Колесо пробил, вернулся, пока менял, услышал, как бьется окно, — говорил Антон, настойчиво уводя Лику за медиками и впихивая ее в машину скорой вслед за носилками. И уже врачам, — —В какую повезете?

—В пятую городскую, — ответил водитель. Двери закрылись, оставляя Тошу во дворе.

Парень вернулся в студию, взгляд замер на лавке у входа. Взяв кольцо, спрятал его в карман. Вздохнув, Тоша присел на лавку и принялся ковыряться в телефоне Чертинского, выискивая нужный номер. «Папа» оказался предпоследним в списке недавних звонков. Вздохнув еще раз, Тоша нажал на зеленую кнопку вызова.

***

Любовь Прокофьевна была пожилой женщиной, уже несколько лет как пенсионеркой, но по старой дружбе и за выслугу лет ее оставили на прежней должности. Любовь Прокофьевна была сестрой—хозяйкой. Каждый день она торопилась на службу, и проводила свои рабочие часы в городской больнице. Она всегда задерживалась после работы, вот и сегодня. Ее рабочий день подошел к концу, но старушка и не думала собираться домой. Весело болтая с медсестрами из хирургического, Любовь Прокофьевна наметанным глазом задержалась на хрупкой фигурке удивительной девушки.

Девчонка сидела на кушетке в длинном коридоре перед дверьми, ведущими в операционные залы. Девочка выглядела потрепанно. Но несмотря на помятый внешний вид, женщина на минутку засмотрелась на это чудо. Нет, такого в их молодости не было. Нет, чернокожих людей женщина видела, но чтобы такую красотку — в первый раз. Длинные косы были убраны назад и в каждой косичке разноцветные ленточки, а может и нитки, женщина не смогла разобрать. Но смотрелось чуднО. Личико девочки, несмотря на огромные заплаканные глаза, было настолько красивым, что казалось, будто девчонка только—только из телевизора и сразу сюда. А еще девочка сидела, обнимая себя руками за плечи и сутулясь, словно все горести мира упали на эти хрупкие плечи.

Любови Прокофьевне стало жаль девочку.

—Люсь, а это что за пациент? — поинтересовалась женщина у медсестры.

—Да вот доставили минут десять назад парня, — нахмурилась медсестра Люся, — а она с ним. Парню крепко досталось. Там живого места нет. Семеныч сейчас латает. А девчонка вроде как жена. Ждет.

Любовь Прокофьевна благодарно кивнула и, заскочив в свой небольшой кабинетик, вернулась к девчонке.

—Держи, дочка, — ласково произнесла женщина и опустила на плечи девушки свой большой цветастый платок, — Все будет хорошо. Семеныч у нас хирург от Бога.

Девчонка мало реагировала на ее присутствие рядом. Так и сидела, не шевелясь и даже, кажется, не дыша. Но Любовь Прокофьевна особо и не ожидала на ответ. Только втиснула в руки девчонки стакан воды и коротко скомандовала:

—Пей!

Но девчонка так и сидела, только теперь уже сжимала пальцами стакан в руках.

—Это из—за меня с ним так, — тихо надрывно прошептала девушка, — Если бы не я … Это я… Всё я…

—На все воля Божья, — утешительно проговорила Любовь Прокофьевна.

—Вы не понимаете, — девочка наконец посмотрела на женщину, — Я чернокожая.

Девчонка сказала это так, будто теперь все должно быть понятным. Но Любовь Прокофьевна только снисходительно улыбнулась.

—Милая, Бог с тобой, — женщина приобняла девчонку за плечи, растирая продрогшую, несмотря на лето, кожу, — Вот у меня когда—то был цыган. Чернее ночи. И брови густые и чернючие. Вот он чернокожий. Правда он, гад такой, убёг. А я любила его. Сильно любила.

—И я люблю, — всхлипнула девушка, и спрятала лицо в ладошки.

—И он тебя любит, — со знанием дела кивнула Любовь Прокофьевна.

—А вы откуда знаете? — шмыгнул носом девушка.

—Так ты вон какая девка видная и красивая, — улыбнулась Любовь Прокофьевна,— попробуй в такую не влюбись.

—Спасибо вам, — прошептала девчонка, — А вы не сможете одним глазком заглянуть туда? Как там он?

Женщина кивнула и, встав с кушетки, пошла на разведку. Спустя пять минут, получив максимально правдивые сведения, Любовь Прокофьевна вернулась в коридор, где оставила девчонку.

Но теперь в коридоре было полно народу. Почему—то все мужчины в парадных костюмах, дорогих пиджаках, женщины в шикарных вечерних платьях. Тут же суетились мелкие карапузы, кто—то бегал, кто—то сидел на руках у взрослых. А та девчонка сидела в обнимку с женщиной, лет сорока, с красиво уложенными длинными волосами. Женщина убаюкивала девчонку, что-то шептала ей, а сама плакала.

Девчонка вдруг заметила Любовь Прокофьевну, встрепенулась, застыла вся, ожидая новостей. Любовь Прокофьевна подошла ближе, ободряюще улыбнулась.

—Говорят, состояние стабильное. И прогнозы хорошие. Он у тебя сильный, девочка. Семеныч говорит, парень в рубашке родился. Но мне кажется, он просто любит тебя сильно. В сознание приходил. И даже кофе просил, как его, капучину что ли.

Девчонка разрыдалась, обнимая сидящую рядом женщину. А мужчины, хранившие почти гробовое молчание, вдруг оживились по команде, судя по всему, самого главного.

—Батя, пап, вы тут, — спокойно и властно проговорил лысый мужчина лет пятидесяти, — Гор, дерни Дана, хватит ему валяться. И где этот, как его? Лика, дочка, как парня звать?

—Антон, — всхлипнула девочка.

—Да, Федь, найди парня, и за мной, — отдавал распоряжения мужчина.

Любовь Прокофьевна даже залюбовалась на такой экземпляр мужественности и силы.

—Бать, докторов бы подогнать, — замер лысый командир рядом с седовласым мужчиной, который обнимал хрупкую женщину сидящую рядом.

—Уже отзвонился, — хмыкнул старичок, — Ты давай, по горячим следам.

—Поохотимся, — тихо выплюнул лысый и, широко шагая, покинул больничный коридор.

Любовь Прокофьевна проводила взглядом удаляющиеся широкие спины. В потом в изумлении смотрела, как главврач городской больницы торопливо, перескакивая ступеньки, бежит к сидящим около девчонки в коридоре людям.

—Яков Алексеевич, добрый вечер, — начал заискивающе говорить главврач.

—Ни хрена доброго не вижу, — заметил этот самый Яков Алексеевич, — Утомляешь. По существу.

—Пока оперируют, много переломов, и приличное сотрясение, — приступил к отчету начальник Любови Прокофьевны, — разрыва внутренних органов нет. Кажется, сильный ушиб почки.

—Кажется или как? — перебил Яков Алексеевич.

—Отбита, — поправил сам себя доктор, — И ребра сломаны. Два ребра. И трещины есть. Трещин много.

—Позвоночник что? Ходить сможет? — не терпящим возражения тоном произнес мужчина.

—Пока не понятно, но повреждений позвоночника нет, — ответил главврач, — Нужно ждать, что хирурги скажут.

—Сейчас приедут специалисты, помогут, — невозмутимо произнес Яков Алексеевич, — Держите меня в курсе.

Мужчина мотнул головой врачу, мол, свободен. На удивление Любови Прокофьевны ее начальство беспрекословно подчинилось и торопливо умчалось из вида.

Ай—да мужчина, с ноткой зависти мысленно поцокала языком медсестра. Ей бы хоть кусочек от такого.