Роман Я её забираю глава Глава 24

Смяв грудь, он наклонился и вобрал в рот сосок. Задрал подол. Пальцы его вонзились в моё бедро, и я застонала. Наощупь нашла пуговицу на его джинсах. С наслаждением, дрожащая от нетерпения, провела по дорожке волос и дёрнула вниз молнию. Макс обхватил меня за шею, я почувствовала на лице его дыхание. Губы в губы, и мы, слепые, обезумевшие, двигающиеся в темноте по неровной, неподдающейся никакой логике траектории куда-то в пустоту.

Ковёр под ногами, угол, царапнувший моё бедро…

— Дьявол, — процедил Макс, когда возле нас раздался грохот.

По полу что-то посыпалось, зазвенело. Удар, звон стекла, снова грохот. Но Максу, похоже, дела до этого не было. Он кусал мою шею, гладил, то отпуская, то снова задирая подол. Мы так и двигались в темноте хаотичными рывками: шаг, поцелуи, сплетение языков. Мои ладони по его груди, на расстёгнутой ширинке в желании почувствовать больше. Джинсы его сползли на бёдра, и я гладила его живот, касалась сосков, несдержанно стонала, когда он вдавливался в меня. Нашарив крохотную собачку молнии у меня на пояснице, Макс беспощадно рванул её вниз. Хруст стекла под ногами…

— Проклятье! – Он подтолкнул меня куда-то. Я наступила ему на ногу, ударилась коленкой о его голень. — Тут должен быть диван.

— Можно и без, — задыхаясь, зашептала я, стягивая рубашку с его плеч, — без дивана, – языком по плечу, в который раз пробуя на вкус солоноватую горячую кожу. Мне хотелось прикасаться к нему губами, языком, хотелось трогать его, гладить, хотелось, чтобы он делал то же самое со мной. Здесь и сейчас единственное, что мне было нужно – этот огонь, что пылал в нас. Никогда не знавшая подобного прежде, я не чувствовала ни страха, ни смущения. И если бы он остановился… Если бы он остановился, я бы прикончила его!

Каблуки цеплялись, тонули в ворсе ковра. Макс потянул платье вниз. Я высвободила руки и почувствовала, как ткань щекотнула живот, сползла с бёдер, оплела лодыжки. Сделала было шаг и тут же запнулась, полетела в пустоту. Вцепилась в Макса, утягивая его за собой. Но вместо того, чтобы оказаться на полу, стукнулась обо что-то ногой, почувствовала под спиной мягкую прохладу обивки и в то же мгновение исходящий от придавившего меня Макса жар.

Выгнулась в спине, вцепилась в его плечи. Член его вдавливался в меня, тяжесть его тела сводила с ума. Ни на секунду не сбитый с толку, он собрал мои волосы, заставил откинуть голову и впился губами в венку на шее, прихватил зубами, поднялся немного выше. Я услышала его хриплый, сдавленный смешок:

— Диван, чёрт его дери!

Хотела что-то сказать, но вместо этого застонала. Макс с силой сдавил мою грудь, раздвинул ноги коленом и устроился между. Грубая ткань его джинсов тёрлась о мою воспалённую возбуждением кожу.

Грубо погладив меня по бедру, он подцепил трусики и рванул их. Помогая, я приподняла ягодицы, но утруждать себя он не стал. Рванул ещё раз. Тонкий шёлк затрещал и сдался, разлетаясь на жалкие лоскутки. Где-то у самого края сознания мелькнула мысль об Иване. Ему я не позволяла… не позволяла ничего подобного. А Максу… Но и так спутанные, бесполезные мысли потонули в острой вспышке, стоило Максу с нажимом провести по моей ноющей плоти пальцами. Меня затрясло, живот натянулся, пульсация внутри стала невыносимой.

— Макс… — прошептала я, выгибаясь под ним.

Ещё одно прикосновение, и я всхлипнула, вонзила в его плечи ногти. Зашипев, он дёрнул меня за волосы и, приподняв голову, смял губы. Я обвила его за шею, выгнулась ещё сильнее, желая чувствовать, прильнула к нему обнажённым телом. Вдыхала его, поглаживала кончиками пальцев. Второй рукой потянула вниз джинсы. Те не поддавались, и я дёрнула сильнее.

Забралась в разворот ширинки и, обхватив член, провела от основания до головки. Вырвавшийся из груди Макса рык перешёл в стон. Я вторила ему своим – протяжным, показавшимся слишком откровенным даже мне самой. Прикосновение к нему стало точкой невозврата, казалось, каждая клеточка моего тела превратилась в воспалённую, ноющую точку. Живот, бёдра – всё горело, пульсировало, желание ощутить его внутри отдавалось во мне болью. Почувствовала выступившую на кончике каплю и стёрла её. Он был таким большим, что я едва могла обхватить его ладонью. Твёрдый, мощный, как и сам Макс. Как и Макс, целовавший меня сегодня перед всеми, мокрый, горячий победитель.

— Max ... Dio ... è così (Макс… Боже… он у тебя такой — пер. с итал.)… – рвано выдохнула в ответ на его очередной гортанный стон.

Макс резко стиснул моё запястье, заставив разжать пальцы. Завёл руку наверх, следом, не успела я опомнится, вторую и перехватил обе одной ладонью.

— Перестань болтать на этом своём, — зло прорычал он. – Я тебя нихрена не понимаю! Скажешь ещё что-нибудь и…

— Voglio te (Я хочу тебя – пер. с итал.), — заёрзала я, всем существом желая почувствовать его внутри. Его злость только сильнее распаляла меня, его крепкая хватка на моих руках, моя собственная беспомощность. — Fallo già! (Сделай ты уже это! – пер. с итал.)

Обхватив ногами, подалась к нему бёдрами. Привыкшая к темноте, я всё равно едва могла видеть его силуэт, но глаза… Знала, что он смотрит на меня, распластанную под ним, подвластную ему. Крепче обвила ногами и шепнула:

— Ну же!

Он снова зарычал. Выпустил руки и, словно пушинку, перевернул меня. Я ударилась животом о диван, волосы накрыли мои плечи, спину. Попробовала вывернуться, но он не позволил – снова сгрёб волосы и с силой потянул на себя, заставляя приподняться. Я вскрикнула, чувствуя его дыхание у себя над ухом и упирающийся в ягодицы твёрдый член, заскребла ногтями по коже дивана.

— По-твоему никогда не будет, девочка, — с жаром шепнул он. Дёрнул снова, заставляя выгнуться.

Я только тяжело дышала, понимая, что сейчас будет. В долю секунды он развёл мои ноги и резко подался вперёд. На мгновение меня всё же охватил страх, и тут же тело пронзила острая, похожая на белую вспышку боль. Изогнувшись, я крепко зажмурилась. Шумно задышала, борясь с подступившими слезами, ища опору, впилась пальцами в диван и стиснула зубы.

— Мать твою!

Дыхание обожгло затылок. Не знаю, процедил ли он это или прорычал. Одно мне было понятно наверняка – моя девственность оказалась для него неожиданностью и неожиданностью, судя по всему, досадной.