Роман Голод глава Глава 69

— Больно тебе будет, когда я начну тебя пороть! А потом трахну, как ты любишь! — орет он мне в ухо, подталкивает к двери. Потом отпихивает, захлопывает дверь ногой и повернувшись к ней кричит:

— Сейчас ты познаешь всю силу Макаровского гнева!

Задыхаюсь от гнева и обиды, утираю слезы. Но после его крика в дверь они как-то разом высыхают, словно кто-то отключил напор. Макар прикладывает ухо к двери и делает мне какой-то знак рукой. И снова заводит шарманку:

— Я любил тебя! Хранил тебе верность! Бросил лучшего друга! Ах ты, сука! Сейчас ты увидишь, как я зол.

Почему-то именно эта фраза вызывает у меня непроизвольный смешок, настолько она пафосная и не в стиле Макара. Да и вообще, каждый его крик сопровождается странным кривлянием.

Теперь смотрю внимательнее на сосредоточенное выражение лица и отпускаю весь негатив. Вот же я дура.

Эта была игра.

Жестокая, действенная, рассчитанная на кого-то.

Чувствую, как дрожь в теле сходит на нет, и Макар указывает взглядом на самый дальний угол помещения.

Подчиняюсь, ухожу туда и даже скрываюсь за шторкой. Макар прячется так, чтобы открывшаяся дверь его прикрыла.

Она отворяется ровно через пять минут, тогда, когда мои конечности от страха и стояния в одной позе почти онемели. Смотрю на белобрысую, подстриженную шевелюру и резко напрягаюсь, словно готовая к прыжку.

Он оглядывает помещение, хмурится и делает от двери несколько шагов в центр.

И тут же резко вздрагивает, когда дверь захлопывается жесткой рукой Макара, стоящего у стены.

Данил пятится от злобного, пробирающего до нутра взгляда, и натыкается на стеклянный стол, где Макар когда-то подписывал наше соглашение.

Когда это было? В прошлой жизни. Вот и Макар кажется таким озлобленным не был уже очень давно. Я и забыла, как от одного его взгляда сердце отбивало ритм тамтамов, а душа стекала в пятки.

— Макар, ты уже… вернулся? – напряженным тоном вопрошает Данил и пытается улыбнуться.

— А ты не знал?

— Не знал, когда точно. Вот решил навестить по старой памяти…

— По памяти? Просто так? Или ты решил, наконец, закончить то, чего с таким трудом добивался? — повышает Макар голос, подходит ближе, крадется и одним резким броском сбивает Данила с толку. Удар пришелся по челюсти. Но тот даже выпрямиться не успевает, Макар наносит новый удар по голове, а потом берет за волосы.

— По старой памяти, так по старой. Сейчас, п*дорас, ты мне расскажешь все.

Макар наседает.

Данил отказывается говорить до тех пор, пока его голова любовно не касается стекла, что под давлением трескается. Данил сильный, он пытается увернуться, сопротивляться, сказать хоть что-то, но Макар не дает вставить ни слова, уже сам перечисляя его грехи.

А там было, что перечислить.

Именно Данил подставил Макара с анализами, заплатив лаборантам. И пусть он невольный, но виновник потери нашего ребенка. Именно он сделал в больнице бесполезный анализ на отцовство, тем самым перечеркнув мое доверие к Макару. Данила делал все, чтобы клуб «Голод» разорился. И он через нынешнего работодателя привлек ко мне внимание шейха. А про фотографии можно не упоминать.

— Ну что, гнида!? – шипел Макар в лицо Даниле, приставил огромный кусок стекла к его горлу. Сам он словно не чувствовал боли от пореза на ладони об острие. – Что мне с тобой сделать? Порезать как свинью прямо здесь или отправить к зэкам, чтобы твоя задница прочувствовала всю прелесть мужской любви. Отвечай!

— Прости…

— Не слышу! Передо мной не извиняйся. Перед Васей! Иди сюда.

Я шумно выдыхаю, откидываю шторку и смотрю, как по щекам Данила стекают слезы. А в глазах мольба. Жалко мне его? Пожалуй, нет. Но и смерти он не заслуживает.

— Прости меня, Василиса.

— Что ты мямлишь! Член во рту застрял? – рявкает Макар, царапая горло Даниле так, что побежала тоненькая струйка крови заливая и без того окровавленную рубашку.

— Прости меня, Василиса! – орет на грани истерики Данила и начинает совершенно не по-мужски рыдать. Большего унижения придумать и невозможно.

— Отпусти его…

— Ты с ума сошла?! — поднимает горящий бешенством взгляд Макар. — Он убил нашего ребенка.

— Он всего лишь сыграл на нашем недоверии друг к другу. Больше ничего. Теперь нет смысла ему мстить, с ним надо просто попрощаться.

— А если он…

— То ты его убьешь, — пожимаю я плечами и подхожу к Макару ближе, чувствуя обжигающий запах адреналина и злобы. Кладу ладонь на выпирающие мышцы руки, даря покой и ласку. – Отправь его из Москвы. Пусть живет своей жизнью, а мы будем жить своей. Вместе.

Взгляд Макара светлеет. Он переводит его то на меня, то на задыхающегося Данилу.

— Я хочу его убить.

— Понимаю… Правда, понимаю, но ты обещал больше не быть жестоким без острой необходимости. Не бери еще и это надушу. Прошу тебя… — шепчу ему уже на грани слышимости, поднимаюсь на цыпочки и касаюсь напряженной скулы, по которой двигаются желваки. Макар стоит недвижим, как статуя, почти минуту и только потом еле кивает. Отпускает стекло и отпихивает от себя Данилу на пол, тут же притягивая меня к себе за талию.

— Пошел вон! Чтобы в течении суток тебя не было в Москве, иначе следующая встреча наша состоится без Васи. Ясно?

— Да…

— Громче!

— Я все понял! – завыл Данила и еле поднявшись на ноги стал ковылять в сторону выхода, держась двумя руками за пораненную шею.

Дверь открывается и на пороге возникает Лёня с напарником.

Они кивают Макару и ждут возможности окончательно увести Данилу с наших глаз.

Я тянусь за объятием, крепче прижимаюсь к любимому в знак того, что теперь точно все закончилось, что теперь между нами нет недоверия и предательства.

Но тут… вдруг Макар дергается…

В ушах звенит от раздавшегося выстрела. Сердце почти замирает.

Резко отбегаю, и с облегчением выдыхаю. Макар в порядке, а вот… Данила уже на полу. Не двигается. Даже не дышит. И только пульсация раны в голове показывает, что еще пару секунд назад он был жив.

Быстро выхватываю взглядом пистолет в его руке и соображаю, что произошло.

Макар убил его, но только лишь потому, что Данил использовал последнюю попытку от меня избавиться. И здесь я винить любимого не могу. Он, как и любой мужчины, защищает свое. Порой ценой морали и голоса совести.

Макар бросает пистолет, берет меня за руку и ведет из комнаты, кидает на выходе последнее:

— Приберите здесь.