Роман Голод глава Глава 66

— И я хочу, — хрипит он сквозь толчки и жёсткие выпады. — Хочу сожрать тебя, хочу не останавливаясь трахать, слышать твои стоны, хочу смотреть, как кончаешь.

Его слова, как колья в мозг. Как иглы по нервам. Его взгляд, как удавка на шее. И он давит все сильнее, заставляя меня почти умирать в своих руках, пока член, то внутри, то полностью снаружи. То глубоко внутри. То снаружи.

Одна рука с задницы кочует на грудь, привычно, болезненно стискивает, большим пальцем погладив сосок, и я срываюсь в пропасть экстаза.

Хочу закричать, но язык Макара толкается сквозь губы, затевает сладкий бой. Мычу ему в рот, ногтями оцарапывая кожу, и сотрясаюсь от спазмов внутри живота, чувствуя, как член внутри каменеет, разбухает и буквально раздвигает стенки влагалища, пока по ногам уже обильно течет смесь мужской и женской смазки.

Макар ускоряет ритм, с чавкающими пошлыми звуками раздирая меня изнутри. Трахая внутренности резкими движениями, одновременно насилует мой рот с такой скоростью, что страшно.

Жёстко. Грязно. Влажно. Так прекрасно. И я прижимаю его ближе, жажду ощутить в себе всплеск жгучей лавы.

Но стоит второй руке нажать на грудь, нависая и толкая меня назад, я срываюсь на болезненный крик.

Шрамы от плети на спине словно обжигает заново. А-а… я ведь про них почти забыла.

— Бл*ть, Макар, больно…

— Сука, — выругивается он. — Я забыл.

Макара поднимает меня, и развернув спиной к себе, рассматривает, нежно касается губами.

— Если он не был мертв, я бы снова его убил.

Не смотря на боль, я грустно смеюсь. Пока не могу разобраться, как относиться к жестокости Макара. Однажды она была направлена и на меня. Но всегда направлена на тех, кто делает мне больно.

Я проскальзываю руками вдоль гладкой поверхности комода, вытягиваю тело вдоль, все еще чувствуя дрожь и сладкое напряжение.

Боль в спине ничто по сравнению с этим.

— Забудь обо всем, — шепчу я, рассматривая его напряженную фигуру через плечо. — Войди в меня снова, заверши начатое.

Он наклоняется, ставит кулаки по обе стороны от головы, большой палец прижимая к губам, заставляет приоткрыться и принять его в себя.

Не глядя, Макар приставляет член между ног и касается губами шеи.

С мягким поцелуем проникает внутрь, сразу и очень глубоко.

Но нежность обманчивое впечатление, потому что не проходит и мгновения, как влагалище сотрясает удар.

Потом еще один и еще.

Макар усиленно толкается до самого конца, так глубоко, что яйца шлепают о половые губы, яростнее, возбуждая нервные окончания.

И пока я мягко посасываю его большой, чуть шершавый палец, он в противовес этому сносит мне чувства грубыми, дикими толчками.

Животное. Просто зверь. Он проделывает это так глубоко и сильно, словно загоняет молотком гвоздь, хочет пробить матку. А я жмурюсь от восторга, попискивая сквозь палец и поглядывая на возбуждающе вздувшиеся на руках вены.

Он все еще внутри. Все же растрахивает дырку. Долго, долго, что я уже почти теряю сознание. Но никак не могу снова кончить. Может и надо, но разве Макара когда-нибудь мог устроить только один мой оргазм? Он пробирается вниз, давит на живот и подбирается к донельзя влажным распахнутым складкам.

А там уже...

Нажимает на кнопочку клитора. Именно так, как надо, именно в том месте… Именно… Словно ди-джей, играющий на моем теле, как на вертушке, чтобы издавала ровно те звуки, какие нужно.

И я подчиняюсь его хриплому, сдавленному басу:

— Кончай… Прямо сейчас кончай…

Как в конвульсиях бьюсь всем телом, пока меня Макар за шею стаскивает со стола, подтаскивает к члену, что энергично надрачивает рукой.

— Язык дай…

Я открываю рот и, не прекращая смотреть в горящие похотью глаза, чувствую на языке первую солоноватую каплю. Потом еще и еще, пока сперма обильно не заливает мне губы и язык.

Медленно скольжу кончиком языка по губам и глотаю. Вкусно, черт возьми… Словно растаявшее, ванильное мороженное.

Улыбаюсь и тут же ощущаю его пересохшие губы.

– Хорошо, что ты не кончил в меня, — шепчу, пока он несёт меня в освободившийся душ и там смачивает припухлости от плетей водой с мылом.

— Почему?

— Раз ты хочешь, чтобы все было сначала, то и ребенка я хочу по всем правилам.

— Это ты меня так замуж зовёшь? — рукой обхватывает он мои волосы, задирает голову и нависает, целуя глубоко и протяжно. И член снова твердый, и я снова хочу его в себя.

— Ну от тебя я предложения так и не дождалась, — упираю руки в стену и оттопыриваю зад. — Макар... Хочу сзади…

Он нащупывает анальное отверстие, обильно смазывает гелем для душа с запахом кокоса и шепчет в ухо, прикусывая мочку:

— И не дождешься, только когда придет время. Когда ты будешь уверена, что снова меня любишь. Расслабься, а то порву. Вася…?

— Я готова…Я хочу туда… Я люблю тебя.

Проникает медленно, растягивает не спеша, рыча мне в шею:

— И я люблю тебя… Как же, сука, туго.

Пальцами Макар непрерывно теребит соски, скрашивая болезненные ощущения настолько, что, когда член достигает своего предела, в глазах темнеет, в голове отчаянно шумит прибой. И Макар задает бешеный темп, расплескивает брызгами льющуюся на нас воду. И сводит с ума слух влажными шлепками, пока мы сталкиваемся в единой точке, издавая в унисон стоны.

И так прекрасно и совершенно не было очень давно. Так из стороны в сторону, от боли к наслаждению меня не кидало никогда.

И одновременный оргазм случился неожиданно и так мокро внутри, что казалось внутренности мне заливает литр спермы.

Выдыхаю спокойно, только когда Макар выходит с хлопком, разводит ягодицы в стороны и смотрит как сперма вытекает из ануса.

Но совершенно проведенная ночь не помешала Макару на утро вести себя так, словно ничего не было.

Собранный, непривычно хладнокровный, полностью одетый в военную амуницию, он строго говорит, что пора выезжать.

Судя по маякам и информации, брат Муххамеда двигает своих людей, чтобы мстить.

Мы выезжаем на машине, доезжаем до залива и там нас забирает большой белый катер «Дева» И все это время я не могу перекинуться с Макаром и парой слов, зато получаю недвусмысленные взгляды и импульсы от Илия. И я понимаю, что глупо себя накручивать… Но если это безразличие и есть «начать все сначала», то оно мне не нравится, о чем и говорю Макару, когда он заходит в мою миниатюрную каюту с какой-то баночкой.

На мою истерику этот сухарь только усмехается и без разговоров поднимает меня и укладывает животом на свои колени.

Задирает футболку и медленно начинает что-то вмазывать в шрамы.

Пахнет жуть, похоже на смесь уксуса и зубного порошка. Правда меня больше волнует, что мы два дня почти не разговаривали.

— Я передумала, — начинаю диалог и втягиваю воздух, потому что начинает жечь шрамы. — Что это за жуткая вещь?

— Эта жуткая мазь разработка военных США, успешно спизженная русской армией, как, впрочем, и горючая смесь.

Не то, чтобы мне все это было интересно, но слушать его низкий голос я готова вечно.

— И что делает горючая смесь?

— Сжигает человеческую плоть, внутренности и кости за минуту.

Понимаю, что подобная участь и постигла шейха.

— А… то, чем ты мажешь?

— Это смесь, позволяющая заживить рану, если не прошло семьдесят два часа. Так что у тебя даже шрамов не останется...

Странно, но душевные раны беспокоили меня больше, но и они словно затягивались окончательно, пока Макар поглаживал спину, очень часто залезая на задницу.

— Не уходи, — прошу я, когда уже закончив, Макар собирается выйти. — Поспи со мной… Просто так. А заново мы можем начать и завтра… Ну или… послезавтра.

— Вася... Если я лягу с тобой, то у нас вряд ли получится начать все сначала.

Ну и что? Вообще не понимаю, зачем начинать все сначала, ведь главное, что мы вместе. Снова хотим быть вместе.

Я провожу руками по своей напряженной от желания грудь, опускаю ладони между бедер и крепко сжимаю. Закусываю губу и хлопаю полуопущенными ресницами. Не знаю насколько соблазнительно получается, но у Макара дергается кадык, а по виску стекает капля пота.

— Вася... Достала… Вставай раком. Спать я пока не собираюсь, — угрожающе произносит он мое имя и с оглушающим щелчком поворачивает замок на двери.