Роман Эскортница глава Глава 36

ГЛАВА 36.

В моей новой жизни искусство заняло не последнюю нишу в саморазвитии, но вот к опере я почему-то не воспылала особой любовью. Думала: хорошо, меня не впечатлило одно выступление, может, понравится другое. Но, посетив четыре раза оперу, я так в неё и не влюбилась. Нет, оперные певцы поражали силой своего голоса, который просто сокрушал все мыслимые и немыслимые границы сознания, когда я, закрывая глаза, погружалась в вокальное море. Но, наверное, правдиво высказывание: «На вкус и цвет все фломастеры разные». Меня больше тянула живопись. Настоящая живопись, а не мазня Балтазарушки. Я могла сутками ходить по выставочным галереям, наслаждаясь талантливыми штрихами гениальных художников. Могла часами любоваться изящными па в балете или театральными постановками. Но опера… Опера в списке моих культурных изысканий заняла первое место с конца. Наверное, я всё-таки не слишком высокодуховная особа. Но, я не унываю, понимая, что мне есть к чему стремиться. И, быть может, моя самая лучшая оперная ария ещё впереди.

Так вот, к чему это я. В оперу в тот вечер я ехала без особого энтузиазма. Чего не скажешь о Хозяине. Он-то прибывал в хорошем расположении духа. Всё время улыбался мне и вел себя, как истинный джентльмен. Сам открыл мне дверцу машины и подал руку, помогая выйти. Хотя, чему я удивляюсь? Дмитрия Анатольевича я часто встречала на светских мероприятиях, и был он в обществе, как рыба в воде. Сама галантность! В оперном театре он тоже не ударил в грязь лицом, окружив меня самым что ни на есть мужским вниманием. На несколько минут я стала его вселенной, от чего завсегдатые дамочки оперы кривили злобные физиономии.

Это ж надо! Пигалицу какую-то в светоч высокой культуры привёл! На её месте должна была оказаться более достойная женщина. Вот такая как два метра сухостоя у лестницы, или вот эта малогабаритная мадемуазель с маман, увешанной неимоверным ассортиментом ювелирного магазина. И вот эта серая мышь с круглыми очками на всё лошадиное лицо, больше подошла бы Соболевскому, нежели беспородная девка!

Вот кем я была в глазах потомственной интеллигенции, пришедшей в оперу за новой порцией сплетен. Их шуршание языками летело вслед за мной сначала в фойе, потом по лестнице и коридору. Оно не оставило меня и в ложе Хозяина. Вся женская половина ценителей оперного искусства, приложив лорнеты к переносице, смотрела на спутницу Дмитрия Анатольевича.

Будь я очень скромная, меня бы это напрягло. Но я не из робкого десятка и, когда встречалась глазами с хоть с одной такой дамочкой, мило улыбнулась. От чего та тупила взгляд или устремляла его в другую сторону.

Когда наконец-то мы уселись в ложе, Гора нервно посетовал на заднем плане. Он не любил оперу не потому что не понимал о чём те поют, а потому что слишком открытое пространство. В любой момент мог прилететь привет от злостного недоброжелателя. В данный момент этим недовольным был некий Хасан. На пыхтение безопасника Дмитрий Анатольевич лишь скупо ухмыльнулся и, откинувшись на спинку стула, отключил телефон.

Остались считанные минуты до начала представления, как я вспомнила сцену из кинофильма про мафию, где пока главный бандит наслаждается оперным пением, его конкурентов крошат в капусту. Может, сегодня такая участь ждёт и обнаглевшего Хасана? Вот именно в эти мгновения его отправят к праотцам?

Я чисто машинально бросила беглый взгляд на Хозяина. Тот сидел, будто нализавшийся сметаны кот. Вот прям светился изнутри удовлетворением! И моя догадка о судьбе Хасана, приобрела уверенность. Пока Хозяин города духовно просвещается, его быки валят конкурентов. Здесь не только улыбнёшься, а обхохочешься! А я, кстати, только улыбнулась. Вот так ели заметно! Но Дмитрий Анатольевич заметил.

- Что смешного, Лера? – наклонившись ближе ко мне, спросил Дима.

- Да вот вспомнила фильм с Аль Пачино, - призналась я, заглянув Хозяину прямо в глаза.

Глаза Дмитрия Анатольевича хитро блеснули, а губы растянулись в еле заметной ухмылке. Он понял о чём мой намёк и, похоже, ему это очень понравилось.

- Хороший фильм, - придвинувшись ещё ближе прошептал Хозяин.

Свет резко потух. Началось… опера… а вы что подумали? Автоматная очередь? О, нет. Хозяин действительно пришёл насладиться оперным пением. И, скорее всего, в тот момент совсем не вспоминал о Хасане. Вот как могут в одном человеке сочетаться несочетаемое? Жестокость и милосердие. Сила и нежность. Расчётливость и спонтанность. Холодность и дикий необузданный нрав. Человек размытых граней с кучей противоположностей, но меня, словно магнитом, тянуло к нему. Я задыхалась от нахлынувших на меня чувств, стоило только Хозяину посмотреть в мою сторону. Его ледяные серые глаза разжигали во мне безумный костер желания, и рождая во мне некую потребность быть частью его жизни или хотя бы находиться в непосредственной близости с ним. Думала, гадала, строила планы своего освобождения и в тоже время, глядя на него, ловила себя на мысли: а нужна ли мне эта свобода? Ведь больше года, как мы знакомы, и ни один мой день не проходил без воспоминаний о нём. Я будто жила в этих воспоминаниях, заполняя ими свою скучную реальность.

И сейчас … Вот именно сейчас, сидя рядом с Димой, я была счастлива.

- И о чём задумалась, моя девочка? - где-то на тридцатой минуте арии, спросил Хозяин.

- О том, что мне ужасно скучно, - быстро нашла я ответ.

Ну, а что я должна была ему сказать? Думаю о том, как мне не хватало тебя в моей жизни. И, тем самым, поднять его и так высокую самооценку до небес? Конечно, я промолчала. Мне действительно было скучно, а тут ещё этот замогильный голос вводил в некий дискомфорт. Кошки скреблись на душе, больно царапая сердце, и заставляя его замирать в груди. Обычно такое муторное состояние преследовало меня, когда вот-вот что нехорошее должно было случиться с кем-то мне небезразличным. Так было и в тот день, когда полиция пришла за Бренданом.

Это всё дурацкая ария! Она напомнила мне, как я передала того, кто меня любил. Едва сдерживая подкатившее к горлу рыдания, я резко отвернулась от Хозяина. Не хотела, чтобы он видел мои слёзы. Но от Дмитрия Анатольевича не возможно было ничего скрыть, и уже через несколько мгновений он попытался исправить свою оплошность в выборе нашего совместного досуга.

- Я думал опера тебе нравится. Видел тебя здесь пару раза. Хочешь уйдём?

Я замотала головой. Если я не восторге от арий, то это не значит, что другие должны подстраиваться под мои желания. Даже если эти другие, сам Хозяин города.

- Давай лучше в следующий раз пойдёт на выставку картин, - предложила я, уже повернувшись к нему.

- Хорошо, - согласился Дима, и, взяв мою ладонь, поднёс её к своим губам. – Лера, я хочу узнать тебя намного ближе, чем просто постель. Понимаешь меня?

Это было немного неожиданно. Я привыкла думать о Дмитрии Анатольевиче, как о человеке, которому плевать на желания окружающих его людей. А тут он меня удивляет. Да, как удивляет?! Весь этот поход в оперу был его попыткой понравится мне. Наверное, я была бы полной дурой, если бы оставила без особого внимания его первые шаги к нашим не вполне нормальным отношениям. По-другому я их назвать не могу. Мы, словно в ритме танго, то бежим друг к другу, то проходим мимо, но обязательно бросаем ласкающий взгляд, поникающий в самую душу и толкающий нас в объятья безумной страсти. Кто знает, может, другой возможности узнать друг друга получше нам бы и не представилось? Назвала бы я свою цену год назад и он бы ко мне тут же охладел. А тогда я своим отказом распылила до предела желания самого опасного мужчины города и, тем самым, заставила его пересмотреть свои жизненные принципы. До меня одну и ту же шлюху он не вызывал… Но стоило мне появиться на его горизонте, как мир, в котором он существовал начал стремительно рушиться.

- Понимаю, - так же тихо прошептала я, ни на мгновение не теряя его серые глаза из виду. Они с нежной теплотой смотрели на меня и улыбались.

Отвечая ему такой же теплой, но слегка кокетливой улыбкой, я наклонила голову набок и медленно вытянула ладонь из руки Хозяина. Прикосновения моего спутника были настолько приятны, что ещё минута в этих нежных тисках и я бы, наплевав на сотни следящих за нами людишек, бросилась к нему с поцелуями. А, может, быть… Даже не может! А точно полезла бы ему в штаны. Никогда ни один мужчина не разжигал во мне такой чувственный пожар, как Соболевский. Сгорая в собственных эротических фантазиях, я с трудом выдержала два часа оперного пения.. Сидеть рядом с таким мужчиной, ощущать его скользящий по телу взгляд и ничего не делать! Невыносимо! А я терпела… Терпела, сдерживая учащающееся дыхание. Терпела, успокаивая срывающийся ритм сердца. Терпела, мысленно говоря себе, что в этот раз я не усну до утра. Буду любить его долго-долго, наслаждаясь каждым мгновением в его пылких объятьях. Я буду любить его до тех пор, пока у нас обоих на это будут силы… Заполню им каждую клеточку моего тела… И когда отгремели последние овации, мы покинули театр в спешке. Ни я, ни, тем более, он больше не могли выдержать пытку собственных желаний. Мы оба просто жажда уединения!

Нужно отдать должное самоконтролю Хозяина! В этот раз, сев в машину рядом со мной, пылкий любовник не набросился, как голодный волк. Его ладонь легла рядом с моей и наши пальцы чуть соприкоснулись. Тихий вздох в ожидании чего-то большего, чем это наполненное нежностью соприкосновение.

- Я сегодня не сказал, как ты красива, - шепчет Дима, и его горячее дыхание щекочет шею.

Хозяин вплотную придвигается ко мне, что жар его тела, будто одеялом окутывает меня с ног до головы, а мелкая дрожь ленивой негой расползается от клеточки к клеточке. Так приятно… Приятно, когда наполненные желанием глаза мужчины с восхищением ласкают. Его рука лишь касается твоей, а ты уже, словно снежинка, таешь от этого соприкосновения. Сама подставляешь губы к его губам, задыхаясь, шепчешь:

- Ну, так скажи сейчас.

И Дима, поддавшись чуть вперёд, жадно целует меня, прижимая к своему горячему телу. Его ладони вихрем пробегают по бёдрам, задирая подол длинного платья. Не сопротивляюсь, как в прошлый раз, когда мы ехали с боёв без правил. Я, вообще, не сопротивляюсь… Поддаюсь… позволяю… распыляю и так возбуждённого до предела Соболевского. Сегодня я на всё согласная развратница.

Хозяин города готов бы овладеть мной на заднем сидении внедорожника, если бы не взволнованный голос Стаса, так не вовремя ворвавшийся в наш порочный мирок.

- Хозяин, за нами хвост!

Дима резко отстранился и бросил цепкий взгляд в зеркало дальнего вида. За эскортом Соболевского ехал серый Фольксваген, мельком выглядывая на поворотах из-за второй машины. Когда он проезжал под фонарями, в лобовом стекле просматривались три мужских силуэта: два на передних сидениях и один на заднем. Тут уже и парни со второго внедорожника, следующего за нами, связывались по рации с Горой, подтвердив хвост.

Холодок пробежал между лопаток, когда Хозяин потребовал у Стаса пистолет. Безопасник, достав ствол из бардачка, передал его Диме и тут же вытащил из кобуры свой, сняв его с предохранителя. Водитель тоже не заставил себя ждать, и спустя всего мгновение я ехала в машине в окружении вооруженных мужчин.

- Парни, приготовится, - сказал в рацию Стас, когда преследующая нас машина пошла на обгон.

Охрана Соболевского была готова ко всему, и такие варианты покушения тоже рассматривались. Стрелки догоняющие, обгоняющие и перекрывающие дорогу за чертой города – это всё было проработано до мелочей. Но не то, что вот-вот должно было произойти.

Из лесного массива на огромной скорости выскочил грузовик, перекрыв путь эскорту. Водитель, уходя от столкновения, резко развернул машину. Всех сильно тряхнуло! Если бы крепкая хватка Димы, меня выбросило бы к Стасу. Я только и успела, что крикнуть:

- Дима!

И тут же его рука, схватив меня за голову, впечатала лицом ему в пах.

- Не высовывайся! – оглушил его голос.

Потом стрекот автоматных очередей смешался с громкими хлопками пистолетов. Осколки стекла обрушились мелким колющим дождём мне на голову и плечи. Всё происходило с такой молниеносной скоростью, что я даже не успела осознать степень опасности. Я даже толком не испугалась! Душа упала в пятки, а сердце остановилось в ожидании страшной развязки. И она не заставила себя долго ждать.

Я ничего не видела, только слышала. И когда наступила тишина…

Что-то липкое и тёплое измазало мне щёку. Я попыталась подняться, но Димина хватка не ослабла. Он по-прежнему прижимал меня, не давая даже пошевелиться. Сползаю вниз на битое стекло. Ладонью провожу по щеке. Красная… Кровь? Кровь! И только после этого медленно поднимаю голову. Алое пятно расплылось по когда-то белоснежной рубашке Димы.

Ранен! Господи, его ранили! Бросаюсь к Диме. Пытаюсь закрыть ладонями кровоточащую рану в груди.

- Нет! Нет! Нет! Дима, нет! – кричу, а сама себя не слышу.

Ощущаю ладонями биение сердца. Он жив! Ещё жив! И, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-то, снова кричу.

- Дима! Димочка, не уходи!