Джейсон
— Сегодня выставка фотографии Кемала, ты же заглянешь?
Я положил в рот гребешок, смакуя, нарочно оттягивая ответ. Нужен мне ее педерастический дружок, но раз сестра просит, то придется.
— Будет вся твоя тусовка, я даже Тома уговорила. Скучать не придется, — Мишель продолжала приводить аргументы. Да я уже купил, а она мне все продает.
— Хорошо, — снисходительно сдался — а пусть не думает, что меня легко уговорить — я кремень. — Но учти, мы будем с Дэдэ. У нас сегодня показательный выход в оперу, я не смогу отправить ее домой и пойти на выставку. Меня же вопросами заклюют.
Мишель согласно кивнула и, виновато взглянув на меня, сказала:
— Джейсон, извини, я не должна была так реагировать.
Я махнул рукой. Даже вспоминать не хочу. Но она, похоже, намек не считала.
— Кстати, о Дэдэ. Помнишь тот проект, про который я говорила, так вот: директор центра просто в восторге от нее!
— Дэдэ, если хочет, может и мертвого очаровать.
— Директор — женщина, — попеняла Мишель.
Я бросил салфетку на стол и, откинувшись на спинку низкого кресла, предположил:
— Может, моя жена лесбиянкой стала?
Сестра стукнула меня по пальцам.
— Не в этом дело. Миссис Говард очень лестно о ней отзывалась: сказала, что она общий язык с детьми нашла и даже предложила свои услуги как педагога по живописи.
— Что предложила?! — не понял я. Дэдэ будет работать? Работать с детьми? Да еще и бесплатно? Мы в Америке или в какой-то утопии оказались?!
— А ты знал, что она знает жестовый язык?
Я даже рассмеялся. Это какой-то фантасмагорический сон!
— В общем, беру свои слова назад. Дэдэ на этот раз действительно помогает. — Мишель задумчиво отхлебнула кофе и внимательно посмотрела на меня: — Будь осторожен, не нравятся мне эти резкие метаморфозы.
— Между мной и Дэдэ все давно решено, и даже если ее при жизни причислят к лику святых — это ничего не изменит.
Сказал, а сам задумался. До конца дня я размышлял о том, что совершенно не знаю жену. Она ведь никогда такой не была. Или была, но я не замечал? С нашей случайной встречи в книжном магазинчике у меня стойкое ощущение, что в ней произошло что-то, чему нет объяснения. Если бы я был сторонником теорий заговора, то решил бы, что ее подменили. Бред, конечно, но иногда я Дэдэ не узнаю. Внешне она точно такая, какой я ее помнил, правда, еще в первые месяцы брака, а внутренне — нет, такую я ее не знал. Дерзкая и острая на язык, порой нежная и пугливая, еще, оказывается, у нее сердце есть! Единственное, что в Дэдэ не изменилось — порода течная. Как стонет порочно, ноги широко разводит, цветок свой демонстрируя, играет с собой так, что от одной мысли у меня крышу сносит, а в штанах дымится начинает. Даже если она вся изменится — ее по повадкам блядским узнаю. Черт! Я ведь зарок дал не приближаться к ней. Слишком остро близость ее отдавалась внутри. Как наркотик: попробовал и еще хочу. Еще. Еще. Еще.
Вот и сейчас смотрю на нее в легком домашнем платье, не накрашенная, губы пухлые искусаны, глаза отчего-то красные, а взгляд странный, испуганный и восторженный, словно ждала меня. И сразу захотелось прижать к себе, спросить, как день прошел. Я даже моргнул. Мне срочно потрахаться нужно, иначе у меня какое-то помутнение рассудка начинается. Только даже мой хер бастовать начал, все о ее щелке мечтает.
— Выезжаем через час, собирайся, — бросил и поднялся к себе. Душ холодный мне нужен, очень нужен.
Я искупался, но мозги на место не встали. Уложил волосы, надел смокинг, бабочку поправил — готово. Открыл дипломат и достал футляр с эмблемой «Картье». Я не знал, что наденет Дэдэ, но бриллианты с любым нарядом гармонируют. Она, конечно, сука и недостойна никаких подарков, даже бижутерии дешевой, но она все же моя жена, и выглядеть должна идеально.
Захлопнул футляр и направился к ней. Стучать не стал — я же у себя дома. Дэдэ стояла возле большого зеркала: темные волосы элегантной волной лежали на одном плече, открывая гладкую спину; в тусклом свете мерцало черное платье, обтекая точеную фигуру. Я встал сзади, встречаясь с кошачьими глазами. Вынужден признать, что когда хочет Дэдэ умеет подать — или продать — себя. Сейчас она была потрясающе красива. Гладкая кожа, взгляд с поволокой, губы клубничные. Загадочная и манкая. Я сжал губы плотнее. Дэдэ — болезнь, яд, паучиха чертова. Не знаю, что она задумала, но не просто же так очаровывала меня, каждую секунду заманивала. Смотрит призывно и одновременно кротко. Глаза свои блядские распахнула, губы приоткрыла и дышит часто-часто, словно только для меня сердце ее бьется.
Я открыл футляр и молча застегнул на тонкой шее бриллиантовое колье. Ее глаза расширились — она томно приложила руку к груди, погладив холодные камни. Узнаю продажную душонку. И даст же мне за камешки — я на свои акции в «Сторн-Кэпитал» ставить готов. Накрыл ее руку, поднялся выше, обхватил горло.
— Свернуть бы тебе шею, — обжег дыханием ушко. Дэдэ вздрогнула, но отбиваться не стала, наоборот, откинула голову мне на грудь. Кожа горит, тело дрожит. Моя замечательная актриса! Я расстегнул молнию — платье эротично соскользнуло вниз. Наклонился и стянул крохотные трусики. Дэдэ в одних бриллиантах и шпильках выглядела сногсшибательно. Она не отрывала глаз от моего лица, а я не мог насмотреться. Не тело, а произведение искусства. Как жаль, что внутри все прогнило. Но разве меня должно это волновать? Четыре месяца — и я переверну эту страницу, а пока могу пользоваться моей обожаемой супругой. На людях Дэдэ будет женой, а дома — шлюхой. Рабыней похоти. Мне точно будет хорошо, ей — как получится.
— Раздвинь ноги, — приказал тихо. Она повиновалась, по-прежнему не произнося и звука. — Поиграй с сиськами.
Дэдэ обвела ореолы сосков, медленно сжимая аппетитные полушария. А я запустил руку между ног — потекла уже. Провел рукой вдоль щелки, растер смазку между пальцев — натуральное все, без химии, не очень люблю гели. Заставил опереться на столик, раздвинул ягодицы — пробка стоит. Ждала, значит, что мой член зайдет к ней в гости. Спустил брюки и потерся стволом о ягодицы. Головка кровью налилась, рвалась в бой, чуяла свою самку. Я крепко сжал бедра Дэдэ и начал таранить промежность. Член ее соки сдобрили — скользило так, что я уже готов кончить.
— Не шевелись! — скомандовал, когда Дэдэ постанывать начала, подмахивая мне. Она замерла, а я резко достал пробку и вставил ей сзади, сразу по самые яйца. Ахнула и сжалась вся. Блядь, я сейчас залью все, как сосунок желторотый. Пару раз толкнулся в узкий проход и перешел к другой дырочке.
— Как тебе хочется, Дэдэ? — спросил, теребя ее кнопку зажигания. — Сюда? — начал активно долбить в щелку. — Или сюда? — снова анал.
— Везде, — простонала она, насаживаясь на мой член. Как хорошо устроено у нее все: узенькая, тугая, словно девственница вчерашняя. И пылкая такая, отзывчивая. Видно, что любит ноги свои стройные раздвигать.
Я долбил ее в обе дырочки, так что голова кругом. Какая опера к чертям собачьим, когда дома личный порно-кинотеатр! Темп давно перешел в забег — Дэдэ растянулась отлично, прямо мой размер, а как сжимала член, так орать от наслаждения хотелось. Надавил пальцем ей на губы — во все места хочу ее. Она посасывала его, словно действительно минет делала. Умеет возбудить, стерва. Думал, что уже все, максимум, а нет.
Я резко вышел и повернул Дэдэ к себе, под ягодицы подхватил и на столик усадил. Косметика, духи, побрякушки всякие на пол со звоном полетели. Она прижалась ко мне теснее, ногами, как лианами тугими, опутала. Губы наши встретились, и в голове померкло все, только искрами яркими каждое движение языка отзывалось. Что же она сладкая такая! С ума меня сводит. Дэдэ, как пружина, напряглась и выстрелила со стоном, прямо в губы мне, а я в нее до последней капли. Полный финиш. Сил нет даже объятия разомкнуть.
Она вжалась в меня, голову на плечо положила, короткими поцелуями шею осыпала. Нет, детка, трахаешься ты, конечно, хорошо, но не более.
— Умница, отработала побрякушку, — я погладил бриллианты на ее шее и отстранился. Переодеваться придется.
— Джейсон, — позвала Дэдэ, когда я практически вышел. Повернулся — мне прилетело в лицо увесистым произведением ювелирного искусства. — Не нужно мне ничего от тебя!
— Может, и от отступных откажешься? — с насмешкой поинтересовался. Ну-ну! Гордая моя девочка. Дэдэ молчала. Еще бы! — В оперу мы опоздали, но в галерее показаться нужно.
Вернулся через пятнадцать минут, снова застегнул колье. Дэдэ была рассержена. Неплохо заработала за трах и недовольна! Меня смутили глаза ее грустные, но я отогнал негаданно проснувшуюся совесть. Никаких чувств, кроме презрения, Дэдэ не дождется. Хоть тысячу раз кошечкой ласковой прикинется. Сначала ластится, затем жалит. Кобра ядовитая. Ненавижу.
Комментарии
Комментарии читателей о романе: Его игрушка