Роман Договорная жена.Завоевать любовь глава Глава 47

Мурад

– Алия, отойди! – предупредил я жену, приказывая ей вернуться в ресторан. Она стояла рядом и тряслась как осиновый лист, бегая взглядом с меня на своего бывшего мужа. Султан на ее руках занервничал и стал капризничать.

– Мурад, что происходит? Отпусти его! – снова закричала она, прижав к себе ребенка и стараясь его утихомирить, и я, взбесившись от ее просьбы, повысил голос:

– Не твоего ума дело! Мы сами с ним разберемся! Иди в ресторан, ребенок плачет.

Она опешила от моего тона и просто открыла рот, но, ничего так и не сказав, ушла, как я и просил. Тут же повернувшись к ушлепку, которого продолжал держать за грудки, я встряхнул его и наклонился прямо к самому носу.

– Тебе что, непонятно сказано? Чего ты лезешь к нам? – напомнил я ему о нашей предыдущей встрече, о которой Алия не знала.

В тот день в офисе, когда Карим преследовал Алию и хотел устроить скандал в фойе, а потом охранники увели его, я приказал им выяснить, где тот живет. Заявился к нему и потребовал оставить Алию в покое. Мерзкий слизняк затаился на время, но сейчас снова пытается пробраться на мою территорию!

– Лезу, потому что имею право! Она моя жена! – говорил он нагло и развязно, невзирая на то, что в глазах четко читался страх.

– Бывшая жена, идиот! Ты что, отупел совсем?

– Это ты тупой! Приманил ее ребенком и заставил жить с тобой! Ей нужен только он, ребенок, она же иначе детей иметь не может! – повторил он то, что уже говорил мне тогда. Это стало ударом, с которым я справился не сразу, но потом, по мере размышлений, понял, что мне это не важно. Алия нужна мне, бездетная или нет, больная, здоровая, она самая лучшая женщина на свете, самая лучшая мать и жена. Другая мне не нужна. Ни на кого ее не променял бы.

Но я не собирался объясняться с этим придурком! Но надо было раз и навсегда разъяснить ему, чтобы не смел лезть к нам!

– Запомни одну вещь, – прорычал я ему в лицо, – если я увижу тебя рядом со мной, Алией или нашим сыном, ты очень пожалеешь. Для собственной безопасности уезжай из города. Возьми семью. Бог, уж не знаю за что, наградил тебя ребенком. Так заботься о них, а об Алии думать забудь!

– Я-то забуду, а она? – насмехался он, и стоило огромного труда сдержаться, ведь он посеял в груди зерно сомнения. Я не сомневался в Алии, но он говорил так уверенно, что это показалось подозрительным. А еще этот ее взгляд, она с таким страхом смотрела на Карима, которого я уволакивал на улицу. Неужели боялась за него? Черт!

– Заткни свой поганый рот! – проорал я ему, не зная, обращаюсь ли к Кариму или к внутреннему голосу, что ревел внутри от сомнений и противоречий. – Ты просто подобие мужчины. Ничтожество, – цедил я слова, встряхивая его за грудки и наконец откидывая от себя, до того противно было марать руки. – Мне жалко ту женщину, что вынуждена жить с тобой.

– Алию пожалей! – осклабился он, противно улыбаясь. – Она терпит тебя, старика, ради возможности иметь хоть какого-то ребенка.

Терпению моему пришел конец. Я долго держался, но не смог больше выносить оскорбления и гадости, вылетавшие изо рта этого ничтожества. Впечатав кулак прямо ему в скулу, я с удовлетворением наблюдал, как он валится назад и уже не поднимается, перебирая ногами и руками в попытке подняться.

Видно, приложился я к его роже неслабо, так как он просто не сумел встать и так и лежал, потирая распухающее на глазах лицо. Перешагнув через него, я вернулся к жене, всё еще заведенный.

Ресторан опустел, и даже официантов не было, что позволило нам говорить практически наедине.

– Мурад, с тобой всё в порядке? – кинулась она ко мне, осматривая и гладя лицо одной рукой, второй она держала нашего сына.

– Нормально, – убрал я ее руку, стараясь остыть и не быть слишком грубым. Что это с ее стороны? Забота? Благодарность за то, что я подарил ей возможность стать матерью?

– Ты избил его? – испуганно смотрела она на меня.

– Что? Переживаешь? – не смог я сдержать ехидного тона.

Алия дернулась и посмотрела на меня с выражением ужаса и недоверия.

– О чем ты говоришь, Мурад? Я за тебя переживала.

– А разве не за Карима? – шагнул я к ней. – Ты же так его любила. Разве твои чувства забылись?

– Как ты можешь думать такое обо мне? – побледнев, сипло проговорила она, но потом, наоборот, заговорила громко, резко и зло: – Как ты можешь думать, что я могу сохранять чувство к человеку, который меня просто растоптал?! Да я его видеть не могу! Он выгнал меня, вычеркнул из своей жизни, заставил почувствовать себя никем, уродом, а не женщиной! – Она уже плакала, не скрывая эмоций, по лицу текли слезы, которые Алия даже не стирала. – Неужели ты думаешь, что я могу настолько посвятить себя вам с Султаном и при этом любить его?! Как ты мог подумать такое?! – повторяла и повторяла она, рыдая навзрыд.

Что я натворил? Я причинил ей боль, наговорил слов, которых не вернуть назад. Адская ревность руководила мною. Я просто был не в силах видеть соперника, мужчину моложе себя, которого она любила, который отнял у меня право быть ее первым мужчиной! Собственник во мне победил разумного человека, и я просто уже не отвечал за себя.

– Аля, послушай, я погорячился, – начал я смиренно, но она подняла руку.

– Да, и это мягко сказано, Мурад, – произнесла она холодно, – ты оскорбляешь меня, если думаешь, что я испытываю что-то к Кариму. Я не хочу, чтобы ты связывался с ним, слышишь? Не хочу, чтобы ты подходил к нему! Не хочу видеть его как напоминание о моей несостоятельности как женщины…

Она осеклась и испуганно захлопала глазами, как человек, который невольно выдал самый страшный свой секрет.

***

Черт! Мне хотелось развернуться и, выбежав на улицу, добить этого урода за то, какой неуверенной и сломленной он заставил чувствовать себя самую лучшую женщину, которую только можно встретить на этой земле! Мою женщину!

– Аля… – двинулся я к ней, но она, прикрыв глаза, качнула головой.

– Пожалуйста, давай вернемся в номер, я не могу…

– Хорошо, дай мне ребенка, – забрал я у нее беспокойно хныкающего сына и повел жену вслед за собой.

Я не хотел говорить с ней о ее бесплодии. Не хотел, чтобы она чувствовала себя слабой, бередить ее раны, но сейчас, видя ее реакцию, я понимал, что поговорить нужно. Нельзя оставлять ее с этой неуверенностью!

Войдя в номер, я накидал игрушек в кроватку, посадил в нее сына и стал ждать, когда скрывшаяся в ванной жена выйдет.

Я понимал ее боль, но нам нужно было покончить с этим раз и навсегда. Я должен был сказать, что она для меня значит, ведь слова всё же не менее важны, чем наши действия.

Аля

С трудом успокоившись и решив сказать Мураду правду о своей неспособности подарить ему ребенка, я вышла из ванной, чтобы тут же быть прижатой к мужской груди.

— Прости, что накричал на тебя, – обняли меня родные руки. – И за глупую ревность прости… Я… я так люблю тебя, что безумно боюсь того, что ты со мной лишь из-за Султана… – поражая меня этим признанием, проговорил Мурад. Мой гордый самоуверенный муж!

Мог ли он быть таким неуверенным во мне? Разве я не показывала, как много он значит для меня?

– Мурад! – отстранилась я, встречаясь с его выжидающим взглядом. – Как ты можешь так думать?!

– Но ведь изначально всё так и было, разве нет? Ты бы никогда не вышла за меня замуж, если бы не сын...

– Да, не вышла бы! – подтвердила я. – Но потом всё изменилось! Я не думала, что должна говорить тебе о том, что я чувствую! Неужели ты сам не видишь, как стал дорог мне, несмотря на то, что я этого не хотела?! Я... Один раз мне уже разбили сердце, Мурад... – всхлипнула я, обнимая себя за плечи.

– Я не он! Мне нужна ты, а не ребенок, которого ты не можешь родить! – прорычал муж, заставляя меня застыть каменным изваянием.

– Ты... Ты знаешь? – выдохнула я, не в силах поверить. – Он сказал тебе?

– Сказал, – кивнул муж. – Причем уже давно, еще до нашей свадьбы. Придурок надеялся, что таким образом заставит меня передумать, – шокировал он меня.

Почему я была так удивлена? Неужели верила, что в Кариме есть хоть что-то хорошее?

– И ты не передумал? – нахмурилась я.

– А почему должен был? Ты ведь поставила условие, согласно которому у нас не будет детей, я согласился, – напомнил он мне.

– Но это ведь другое! Это условие было поставлено, так как я не смогла признаться тебе в том, что...

– Не важно. Ничто не заставило бы меня отказаться от тебя, Аля... – обнял меня муж. – Мне нужна лишь ты... Я даже сам не понял, как влюбился в тебя, упрямая ты женщина...

– И я не поняла… – прошептала я в ответ, обхватывая его покрытые щетиной щеки и не веря в происходящее. Муж не злился, а наоборот! Признавался в любви, ласкал и смотрел так, словно я самая важная составляющая в его жизни!

– Правда? – коснулся Мурад почти невесомо моих губ.

– Я люблю тебя не меньше Султана и всегда буду, Мурад… – полился из моих глаз град слез. – Прости, если заставила думать, что это не так!

– О чем ты? – воскликнул он, вытирая мне слезы. – За что ты просишь прощения? И хватит рыдать, ты мне просто сердце рвешь своим плачем, я не могу выносить твоих страданий, Аля!

– Я боюсь, что ты пожалеешь в будущем, когда я так и не рожу тебе ребенка! – призналась я в том, что так мучило мое сердце. – Мурад, у меня бесплодие, – снова заплакала я, утыкаясь ему в грудь и чувствуя на спине успокаивающие поглаживания, он покачивал меня и тяжело дышал, переживая вместе со мной, а когда я немного успокоилась, отстранил от себя и посмотрел уверенно и серьезно в мои глаза.

– Прекрати, – пророкотал он, – не говори об этом так, будто это самый ужасный недостаток и тебя невозможно любить из-за него. Это не так! Бог забрал у тебя возможность иметь детей, но посмотри, какой чудесный у нас сын, он наш, Алия! – горячо убеждал он меня, показывая на нашего Пухляша, и не подозревающего, какие серьезные разговоры мы ведем. – Он не узнает другой матери. Мы будем воспитывать его, любить, и он станет самым счастливым на свете ребенком.

– Но у него не будет сестер и братьев, – проговорила я жалостливо, – я не смогу дать ему родных, он так и будет одиноким.

– Ерунда, – махнул Мурад рукой, рассмеявшись, – мои сестры выйдут замуж, нарожают детишек, и наши племянники или племянницы станут родными Султану. Один он точно не будет, поверь. И хватит уже винить себя за то, над чем ты не властна! Думаешь, я не знаю, что ты, имей возможность рожать, заполнила бы дом детьми? Думаешь, я сомневаюсь в том, что ты хочешь много детей?

– Нет, – помотала я головой, тихонько всхлипывая, – я была бы самой счастливой, имей возможность родить тебе сыновей и дочерей. Рожала бы столько, сколько могла.

– Мы и так счастливы, пойми! – обхватил он мое лицо ладонями, пытаясь убедить. – Неужели ты не видишь, как я счастлив? А ты? Неужели ты всё еще мучаешься и мечтаешь о несбыточном? Забудь, зачем про это думать?

– Я думала, тебе нужен ребенок… – пробормотала я, силясь снова не разрыдаться.

– У меня есть ребенок, – твердо сказал Мурад, – ребенок и любимая жена, которых мне достаточно для счастья, об ином я и не мечтаю. И я шел на это сознательно, зная от твоего бывшего мужа, что ты не можешь родить мне ребенка. И меня это не волнует.

– Он не оставит нас в покое, – мрачно проговорила я, как только речь снова зашла о Кариме, – ведь у него есть семья, но он никак не может смириться с тем, что и я создала свою.

– Это его проблемы, поверь, он уедет! – отчеканил он. – Больше он тебя не беспокоит. А я сделаю всё, чтобы ты и думать о нем забыла.

– Я и не думаю о нем! – убедительно возразила я, страстно надеясь, что у мужа нет подобных мыслей. Я бы не пережила, думай кто-то, что я испытываю чувства к мерзавцу, который поступил со мной гадко и бесчеловечно, и продолжал преследовать, мучая и возвращая к тяжелому прошлому.

– Думаешь, на самом деле думаешь, – со вздохом погладил меня Мурад по волосам, но я видела, что он не злится, а переживает за меня. – Винишь себя в чем-то и боишься его. Но ты не должна. Я позабочусь о том, чтобы он перестал тебя преследовать, и ты вздохнешь спокойно.

– Хорошо, – прижалась я к его груди, вдыхая родной запах и черпая в своем любимом муже успокоение. Тиски, что так долго крепко сжимали мое сердце, расслабились, и я почувствовала свободу и мир в душе. – Я так боялась, что ты узнаешь! – призналась я. – Как ты можешь не злиться?

– Мне не на что злиться, – прошептал муж, не выпуская меня из рук, – мне всего хватает, я самый счастливый мужчина на свете.