Роман Дикарка, я тебя запомнил! глава Глава 52

– Где деньги? – поторапливал ее лысый.

Рука ее опустилась на золотую карту, но Виктория вдруг застыла: она ведь даже кода не знала, как она могла снять деньги? Она решила, что снимет эти семьсот тысяч, а расскажет все, когда муж вернется из Шаньсяня. И конечно она их вернет!

Увидев ее застывшее лицо, лысый воткнул нож в кровать:

– Черт возьми, ты с нами играешь что ли?

– Нет, я просто забыла код карты. Я пойду в банк и напишу заявление на смену кода, деньги отдам до завтрашнего дня, идет?

– А с чего я должен тебе верить?

Виктория достала из сумки золотую карту:

– Ну у меня есть эта карта, пойдет?

– Ого, не думал, что ты на самом деле не нищебродка. Согласен, в конце концов, далеко ты не убежишь, завтра в семь утра мы ждем деньги!

Лысый был не лыком шит и в денежных вопросах разбирался: у золотых карт черного цвета был неограниченный овердрафт, так что безо всяких колебаний можно было получить не только семьсот тысяч, но и семь миллионов.

Код нужно узнать у Тимофея, но Виктория колебалась, опасаясь побеспокоить его, а уж говорить о том, что ей нужны деньги взаймы, было совсем неловко. Но развитие событий заставило ее пойти на этот шаг, не позвонив ему, она с этой проблемой не справится. Долго взвешивая все, она наконец решилась и набрала номер телефона. При мысли о том, что ей сейчас придется говорить, сердце билось со страшной скоростью. Когда он ответил, Виктория сжала губы, подумала немного, как получше сформулировать, но в результате все равно спросила:

– У тебя там все в порядке?

– Звонишь, только чтобы спросить об этом? – его голос был сухим, холодным и совершенно лишенным нежности.

Она чувствовала себя максимально неловко из-за того, что должна просить у него деньги в такой момент, когда он так занят, когда и звонить-то не стоит. Слова никак не сходили с ее языка:

– Да нет...это...

– У меня совершенно нет времени слушать, как ты мямлишь, не звони мне больше!

Его голос был не таким низким как обычно, сквозило раздражение, и говорил он предельно четко. В трубке раздались короткие гудки... Щеки горели, как будто ей дали пощечину. Виктория стояла неподвижно. Она собрала все свое мужество, чтобы позвонить ему и попросить денег в долг. Но теперь, после того, что он сказал, она никогда его ни о чем не попросит, в какую бы тяжелую ситуацию не попала. Все-таки она не утратила свою гордость...

Посмотрев в другую сторону, она снова взяла телефон и позвонила Яне. Она попросила взять в займы семьсот тысяч юаней, она была готова написать расписку и, конечно, все вернет. Ее муж Юрий Чэнь был известным человеком в городе, и семьсот тысяч юаней не были значимой суммой для Яны, она сразу согласилась и сказала, что даст Виктории деньги завтра.

Виктория наконец вздохнула спокойно. Она в первый и единственный раз попросила взаймы деньги. На самом деле она была очень стыдлива, и ей совсем не нравилось причинять неудобства другам, она обращалась за помощью только в крайних случаях, даже у Яны она раньше ничего не просила.

Анна лежала на диване и выла от боли, слезы текли ручьем. Виктория холодно посмотрела на нее безо всякого сочувствия, даже если это было смертельно больно, она это заслужила.

Фатима пыталась остановить кровь:

– Иди в больницу, рана глубокая.

Лиам не ответил, его озабоченный взгляд упал на дочь:

– Семьсот тысяч – немаленькая сумма, а, Вика?

– Да ничего страшного, взяла деньги у Яны, она же моя подруга, я могу вернуть потихоньку. — Виктория с улыбкой прервала отца: – Она привезет деньги завтра утром, не переживайте.

– Яна нас очень выручит, пусть мама завтра приготовит что-нибудь вкусное, чтобы как следует принять гостью. А эти семьсот тысяч юаней будет возвращать я, ты и твой негодяй брат. — Лиам тяжело вздохнул.

Анна повращала глаза и высказала свое недоумение:

– Ты ведь жена генерального директора, а у Тимофея Шэн очень много денег, тратить их – само собой разумеющееся, зачем брать у подруги?

Виктория кинула не нее предупредительный взгляд, и Анна тут же перестала задавать вопросы.

Теперь она поняла, насколько жестокой та была. Если бы не стали просить родители, ей бы отрубили палец, а Виктория и глазом бы не моргнула. Но разве это не правда, что у Тимофея было много денег, а Виктория, будучи его женой, вдруг взяла деньги взаймы у подруги. Что за бред?

– Сейчас я тебе все объясню, а ты должна это уяснить, повторять не буду, – четко проговорила Виктория, глядя на Анну.

– Если ты хочешь жить легкой и приятной жизнью, рассчитывай только на себя, если еще раз случится что-то подобное, пеняй на себя, не надейся на их сочувствие. По соглашению, которое ты только что подписала, ты разрываешь отношения с нами троими, теперь ты отрезанный ломоть, если только появишься здесь, то тебя уведет охрана, а будешь скандалить – окажешься в полицейском участке. Если ты продолжишь скандалить, мы передадим соглашение в суд, чтобы он принял решение. Отвечай, будешь ли ты жить приятной жизнью или тебе придется убраться отсюда?

Эти слова повергли ее в шок, Анна была в полном замешательстве и смотрела на родителей, ища спасения. Свёкор и свекровь уже не ждали от нее ничего хорошего, к тому же понимали, что впутали в эти проблемы Викторию, поэтому они не смотрели на Анну и ничего не говорили. Виктория стукнула ладонью по столу:

– Я тебя спрашиваю, чего ты на них смотришь?

От этого внезапного звука Анна вздрогнула всем телом и ответила тихо, как комар:

– Жить спокойно буду.

– Громче, я не слышу!

– Жить спокойно буду! – сказала Анна громче.

– Я сделаю то, что сказала, лучше не испытывать мое терпение.

***

Палата интенсивной терапии в больнице.

Тимофей прислонился к окну своим высоким телом, на его черной ветровке образовались складки. Черты его лица заострились, в глубоких глазах были красные пятна и кровавые прожилки. Но это упадочное состояние не испортило его красоты, наоборот, только добавила хаотического изящества.

Прилетев из Пекина в Шанхай, он тут же отправился на машине в Шаньсянь. С тех пор как он приехал, Юлия не выходила из палаты интенсивной терапии. Бывший рядом секретарь говорил, что, когда произошло землетрясение, девушка ринулась спасать младенца в здание, которое должно было вот-вот обрушиться. Когда она вышла с ребенком на руках, здание рухнуло, а ее задело обломками.

Эх, помощь другим для нее такая радость, что она не считается даже с собственной жизнью.