Роман Дикарка, я тебя запомнил! глава Глава 197

Услышав это, лицо Виктории тут же потемнело, и она сурово приказала:

— Быстро сядь!

От неожиданности девочка перепугалась, и ее маленькое тельце задрожало. Ее плечи сжались, она села и замерла, не осмеливаясь пошевелиться.

— Вытяни руку! — голос Виктории по-прежнему был холоден.

Девочка послушно вытянула руку перед собой, после чего раздался хлопок, и детский крик сразу же разлетелся по комнате. Виктория подняла руку и снова жестко ударила девочку по ее белой и нежной ладошке. Удар был сильным, и маленькая ладошка тотчас покрылась красными пятнами. В это время Тимофей зашел в палату и застал следующую сцену.

— Больно? — Виктория подняла голову и пристально уставилась на Женю.

Девочка, заливаясь слезами, покачала головой и протяжно завыла:

— Больно…

Без малейших эмоций Виктория еще раз ударила ее по руке, плач стал громче. Слезы полностью заполнили Женины глаза, а ручки поочередно вздрагивали. Женщина сжала одну ее руку и снова вопросительно уставилась на нее:

— Больно?

— Больно, больно! Мама, очень больно! — завыла девочка, ее слезы уже катились градом, а лицо раскраснелось до невозможности. Вид у нее был очень жалкий.

Виктория замахнулась, чтобы еще раз ее ударить. В долю секунды Тимофей подлетел к их койке, и когда рука Виктории опустилась, он уже закрывал тело девочки в своих объятьях. Мужчина угрюмо обернулся:

— Что ты делаешь?

Не говоря ни слова, Виктория ухватила маленькую ручку Женечки и с ненавистью ударила еще два раза.

— Мамочка, нет! Больно! Мне правда очень больно! — Женечка уже задыхалась от слез и не могла свободно вздохнуть. Тимофей ухватил Викторию за запястье и низким голосом проговорил сквозь зубы:

— Ты не слышишь ее крики от боли?

— Я этого и добиваюсь! Мне нужно, чтобы она запомнила эту боль как урок!

Грудь Виктории от волнения вздымалась то вверх, то вниз, а ее красная ладонь тоже горела от боли. Она протянула руки через Тимофея и обняла ревущую Женьку. Затем усадила ее на кровать и низким голосом добавила:

— Не плачь, садись!

Женечка испуганно сжалась и полными слез глазами обиженно посмотрела на Тимофея. Тот хотел было подойти, но Виктория успела ухватить его за руку. Ее руки были такими тонкими и нежными, он опустил глаза и обратил внимание, что ладони у женщины были намного краснее, чем у Жени. Его взгляд дрогнул, он замер как вкопанный, не смея пошевельнуться, до него наконец-то дошел смысл всех этих действий Виктории.

— Ты помнишь, что я тебе говорила раньше? — взгляд Виктории по-прежнему оставался ледяным, и она прожигала им малышку, сидящую на кровати.

— Без мамочки ходить нельзя туда, где много машин, и нельзя плавать, где глубоко, и нельзя играть с огнем… — пробормотала девочка, всхлипывая время от времени, но плакать больше она не осмеливалась.

Виктория продолжала наседать:

— Что в этот раз пошло не так?

— Я без мамочки отправилась в место, где было много машин. — покорно ответила девочка.

— На будущее, если ты захочешь куда-то пойти, первым делом нужно сказать об этом мне, и только когда я тебе разрешу, ты можешь пойти. Тебе все понятно?

Дети такие несмышленые, вечно бегают куда ни попадя, и даже когда взрослый человек круглые сутки следит за ребенком, бывает такое, что моргнешь глазком, и обязательно что-нибудь да произойдет!

— Да, понятно.

— Не слышу, громче! Все понятно?

— Да! Понятно!

— А теперь иди спать!

Все еще не отошедшая от происходящего, Женька лишь всхлипнула, послушно легла в кровать, натянула одеяло и закрыла глаза. У нее горели ладони, но она боялась об этом сказать. Виктория очень любила свою дочь и почти никогда на нее не кричала, но когда это происходило, то Женька очень ее боялась.

Она скоро заснула, но ее грудная клетка все еще быстро поднималась то вверх, то вниз, наверное, из-за того, что девочке еще не удалось отойти от плача.

Виктория принесла тазик с теплой водой, намочила в нем полотенце, немного его отжала и аккуратно подтерла слезы с ее маленького личика. Тимофей, усевшись на диван и элегантно закинув ногу на ногу, наблюдал за происходящим. Его взгляд был бездонным, словно океан, в котором можно было запросто утонуть. Его зрачки были прикованы к стройному стану Виктории, а чернота глаз будто бы жадно поедала ее снаружи. В палате было так тихо, что можно было услышать, как идет время. Пока она стирала слезки с лица малышки, Тимофей неустанно за ней следил. В этот момент его телефон завибрировал, он тут же встал и вышел из палаты.

— Тима, ты где? — раздался голос Наоми в трубке.

— А в чем дело? — ответил Тимофей вопросом на вопрос.

— Хотела поговорить с тобой по поводу твоей дочери. Мы это не обсуждали, но Женечка не такая уже и маленькая, и мы не можем тянуть это вечно. Если ты хочешь взять на себя опеку, то мама против не будет. Можно пораньше уладить дела с регистрацией, а потом уже сменить девочке фамилию.

На самом деле цель разговора заключалась не в делах по передаче прав опеки над девочкой. Наоми все не терпелось, чтобы эти двое, вечно запутанные в своих отношениях, смогли уже спокойно жить вместе.

Тимофей сразу насупился и нетерпеливо прервал ее:

— Мама, по этому поводу у меня есть свои соображения, не стоит об этом говорить. Я отключаюсь…

Не дождавшись ответа, он тут же повесил трубку, что было весьма кстати, так как дверь палаты приоткрылась, и из нее появилась Виктория. Он сделал несколько шагов в ее сторону и загородил ей дорогу; высокая тень нависла над девушкой.

— По поводу опеки над Женькой… Может, обсудим сейчас? — предложил он, пристально глядя на нее сверху вниз.

Сердце Виктории учащенно забилось, а ее ладони и ступни бросило в пот, но она с неизменной холодностью отрезала:

— У меня сейчас нет ни времени, ни настроения обсуждать это!

— Но у меня есть…

— Тимофей, если в тебе есть хоть какие-то человеческие чувства, то ты должен понять, что сейчас не время поднимать подобные темы для разговора! А про попечительство особенно!

Подумать только, прошел лишь один день, как Женька пришла в себя после аварии, как он может быть таким бесчеловечным?

Виктория прямо взглянула ему в глаза, и ее два ледяных кристаллика зрачков прожгли парня насквозь:

— Тебе не кажется, что ты слишком жесток?

— Я так не думаю, — выдавил Тимофей в ответ.

— Тогда нам не о чем говорить. И если ты так торопишься, то лучшее время для обсуждения данной темы наступит через две недели, не раньше!

Обрушив на него свой поток негодования, она хотела уйти, но Тимофей подошел к ней еще ближе и прижал к двери палаты. Его глубокие глаза напряженно смотрели на девушку, и она почувствовала его горячее дыхание. Своей мускулистой рукой он ухватил ее за подбородок и недовольным голосом произнес по слогам:

— Нет, мы сейчас поговорим об этом, иначе, боюсь, потом я буду сожалеть…

— Я уже пообещала поговорить с тобой об этом, но попозже. Не нужно переходить черту!

Гнев Виктории вырвался наружу, и она отчаянно начала колотить его по руке, которой он ее сжимал.

Тимофей взял ее за плечи и хорошенько встряхнул:

— Успокойся и послушай меня. Возможно все, что я тебе сказал, это то, что ты желаешь всем своим сердцем…