Роман Девочка стального магната глава Глава 126

Мы провожали мальчишку. Он не брыкался, не ныл, вел себя достойно. В отличии от Миры, которой уже готовы были вколоть успокоительное, когда не могли угомонить ее истерику. Но стоило Ярославу взять ее за руку, чуть отойти в сторону, как она привела в порядок чувства. Нервно всхлипывала и слушала то, что ей говорил новоиспеченный брат.

Пройдет время, и они будут воспринимать друг друга как родные брат и сестра. Это станет константой для них.

Мира отпускает Ярослава и берет Нину за руку. Меня она все еще сторонилась. Я и сам не понимаю, как мог так вести себя на глазах у пятилетней дочери, но в тот момент я не соображал. Мне нечем было дышать от мысли, что я доверял предателю.

Пройдет еще немало лет, прежде чем я начну доверять пацану, когда я смогу рассказать ему о делах завода, дать власть, полностью отдать свое детище. Я рассказал ему все. Он прекрасно понимает, для чего был рожден, и что его ждет в будущем.

Да, для Миры и Нины тяжела жизнь, по сути, в ссылке, они дети города, и я готов с этим смириться. Готов терпеть, что Нина живет на расстоянии. Раньше было не так. Но потеряв ее, увидев, что Нина почти умерла, а за ней и Мира, я понял, что иногда птиц надо выпускать, тогда они охотнее возвращаются к хозяину.

Нина знает, что я, по сути, купил тот театр, в котором она будет теперь играть. Помимо этого, она все-таки захотела закончить свое образование, и я ее понимаю. Понимаю желание жить под чужими именами, чтобы никто не связывал их со мной. По сути она хочет спрятаться на какое-то время, пока я не обрежу все ниточки, которые могут так или иначе нам навредить. Это займет немало времени, и я готов смириться с тем, что на Нину будут пялиться другие мужики, когда она играет на сцене. Я со многим готов смириться, но ее постель должна быть занята только мною. Она знает это, обговаривать подобное положение вещей даже не требуется. Дверь ее комнаты всегда открыта для меня, а ноги всегда гостеприимно раздвигаются.

Мы уехали в нашу квартиру, уложили Миру спать, и Нина потянула меня на улицу.

— Куда?

— Устроим сегодня ритуальное прощание с прошлым, — улыбнулась она шаловливой улыбкой, вкладывая свою руку в мою ладонь и потянув лямку большой сумки.

— Что там?

— Сюрприз.

Мы спустились на первый этаж и прошли в сторону линии берега. Там она достала небольшой мангал и попросила его установить. Порой она меня удивляла, сейчас особенно.

Пока я разжигал небольшой костер в легком мангале, думая, что могли бы сделать его и получше, Нина рассказывала о своей новой роли. О том, как в театре довольны, что теперь не будет ограничений по тратам. А режиссер уже придумал несколько идей, которые сделают наш Новосибирский театр первым в мире.

Весьма смело, но я всегда любил дерзких.

Пожалуй, даже в Нине это качество было одно из любимых. Когда все передо мной лебезили, она воевала. Сражалась до последнего. За свою свободу. За дочь. Даже за мальчишку. А когда нужно было встать за спину и терпеть — терпела. А еще, несмотря на весь страх перед жизнью со мной, перед мучениями совести, перед выбором, который ей приходилось делать, она всегда выбирала меня. Но в этот раз события закрутились, я повел себя неправильно, где-то, можно сказать, неразумно, поздно обратился к Джеймсу, что Нина готова была уйти. Уйти в неизвестность, в нищету. Но, разумеется, только когда Мира поправится. Ради дочери она готова терпеть буквально все.

Поэтому я немного помог с принятием решения. И сейчас она готова была навсегда отдаться мне во власть, потому что я подарил ей крылья.

— Готово, — сообщил я, когда костерок из собранных веточек разгорелся. Мира копошилась в сумке и подняла голову, снова озарив улыбкой. И была она ярче, чем тот костерок, которым освещались наши лица в темноте августовского вечера. — Что ты задумала?

Она вытащила большую папку, которую держала с трудом, и вручила мне.

— Я строила в своей голове сцену того, как прихожу, вся такая гордая и вываливаю на тебя все то дерьмо, что есть в нашей жизни. Шантажирую. Требую развода.

— А выстрел был в этой версии развития событий? Ты же знаешь, так просто я тебя бы не отпустил.

— Там была драка на саблях и много крови…

— Мы приносили свинью в жертву нашей любви?

Она рассмеялась и вырвала первый листочек и опустила его в огонь, смотря, как быстро тот сгорает.

— Я знаю, что это ты собирал это досье. Знаю, что никто кроме тебя не мог знать тех подробностей. И знаю, что ты готов был отпустить меня насовсем, захоти я этого.

— Так, — не подтверждаю я и не опровергаю ее версию. — Дальше?

— И вот я представила, как получаю вожделенную свободу, как начинаю встречаться с кем-нибудь другим.

Не знаю, что было написано на моем лице, но Нина рассмеялась.

— Я гипотетически.

— Так…

— А потом, спустя время, снова встречаю тебя. Где угодно. Как угодно. Даже в компании какой-нибудь расфуфыренной блондинки. И понимаю, что так или иначе вернулась бы к тебе. Буду тайком пробираться от правильного мужчины. Буду думать о тебе, вспоминать, осознавать, как глупо было жить без тебя. Я не смогу жить обыкновенно, как все. Я не смогу жить без тебя, — я кинул всю папку в костер, тем самым приглушив свет в нашем уединении, и потянул жену на себя, но она не дала себя поцеловать. — Но постой…

— Как же без «но»?

— Я хочу, чтобы сегодня, сейчас мы похоронили прошлое. Похоронили всех тех, кого ты убил. Я хочу, чтобы прямо сейчас, здесь ты поклялся, что больше не будешь участником ни одного преступления, как-либо связанного с человеческими жизнями.

— Нина, — это как минимум сложно, как максимум трудно представить. А врать. Она ведь знает, что я не смогу соврать.

— Я не хочу, чтобы дети жили в постоянном страхе за свою жизнь, в осознании, что являются частью преступного синдиката.

— Ну ты сказала.

— Выслушай, — попросила она, впиваясь ноготками мне в лицо. — Я хочу, чтобы старуха с косой покинула наш дом. Хочу быть единственной женщиной в твоей жизни.

— Не получится.

— Это еще почему?

— А Мира?

— Я не про то. Я хочу клятву, Борис…

— Ультиматум, значит?

— Да, если хочешь.

Я замолчал, смотря в лицо любимой, смотря на то, как свет от заново вспыхнувшего костра играет красками на ее светлой коже, как горят глаза мольбой. Этой клятвой я привяжу ее к себе окончательно, надену на нас пожизненный обет, крепче любого, самого драгоценного металла.

— Ладно, клянусь больше никого не убивать, но… Только если это не касается жизни нашей семьи. В этом случае, увы, но я буду беспощаден.

— А большего мне и не надо, — сама потянулась она к моим губам, счастливо улыбаясь, провела по ним язычком. Дала захватить его в плен. Тело взбунтовалось, отрицая наличие логики и морали, и вот мы на берегу реки, как подростки пожирали друг друга, снов и снова, пока дышать стало нечем, а пах болезненно заныл.

— Ты специально привела меня туда, где я не могу снять с тебя одежду, — выругался я, приподнимая ее над землей, чтобы ощутила проблему, которую создала. — Жестокая.

— Терпи, еще не все сгорело, — коснулась она пальчиками пряжки ремня, вызывая буквально жжение. Но я повернул ее спиной к себе, и мы вместе смотрели на то, как горит мое прошлое. Оставалось верить, что больше оно не будет вмешиваться в нашу жизнь. А Нине никогда больше не придет мысль от меня уйти, потому что только она дарит тот луч надежды, что я еще не совсем погряз в дерьме криминальной жизни нашей страны.