Роман Девочка стального магната глава Глава 94

— Нина, мне нужно отвести тебя домой. Нина.

— Я не хочу домой, я хочу остаться с Вами...

Голоса пробиваются в сознание сквозь адскую головную боль, но запах бензина сильнее. Он-то и вытягивает меня со дна небытия, помогает открыть глаза. Еле разлепить веки, чтобы осмотреть перевернутую машину.

Только вот мысли против воли возвращаются к словам Бориса.

Бред, конечно. Я не могла изнасиловать взрослого мужика, что бы он там не лепетал. Кстати, где он? И почему в голове словно топор торчит?

Поворачиваю голову, разминая шею, и начинаю задыхаться. На шее затягивается петля, и я поднимаю руку к груди, не веря в то, что вижу.

Борис.

Всегда такой строгий.

Всегда такой бесчувственный. Сейчас лежит недвижно, словно мертвый. И запах крови бьет в нос, и я поворачиваю голову дальше, сквозь туман вижу простреленного водителя. Всего в крови.

Он сидел на нашем месте. Неужели кто-то хотел убить нас? Снова. Как тогда. Тогда я сбежала из этого кошмара. Или все повторяется снова?

— Борис, — он не мог умереть. — Распутин, мать твою!

Мой крик только отражается паникой в теле, дрожью. Потому что нет никого. Никого. И даже Бориса нет, а запах бензина все сильнее. А я одна.

Я несильно разбираюсь, но если машина лежит верх тормашками, то она скоро взорвется. Так же в кино бывает?

Нахожу трясущимися пальцами защелку ремня и отстегиваю себя. Падаю, сильно ушибившись плечом, и вижу, что рука порезана разбитыми стеклами. Несильно, но кровь вытекает из раны постоянно.

Но, что странно, боли в руке почти не чувствую. Все тело как будто в коматозе. Вот только страшно, так страшно, что по коже мороз волнами.

Поднимаю голову и кричу:

— Борис! Вставай, скотина! Ты же стальной! Ты не можешь умереть. Не так. Только не так. Только не доведя меня до истерики правдой, которую должен был сказать давным-давно.

Боль в голове настолько сильная, что впору орать, но выбора нет, и я хлестко бью Бориса по щекам. Снова и снова.

Но Борис не просыпается.

— Ты не мертв. Ты не можешь умереть! Не так! Господи, — тянусь окровавленными руками и сразу как мошки в глазах картинки прошлого. Тогда мои руки тоже были в крови. Почему?

Отметаю из головы все лишнее и отстегиваю ремень безопасности. Боюсь представить, где бы мы лежали, если бы не ремень. Нас бы просто выкинуло из машины. Мы бы уже были мертвы.

Борис с треском стекла падает, но так и не просыпается, и я понимаю, что если не вытащить его сейчас, то мы взорвемся.

Сгорим заживо.

— Борис! Твою мать! Очнись! Помоги мне! Я не смогу одна! Я не смогу! — сквозь слезы кричу, но уже открываю дверь. Обхватываю огромную тушу под подмышки. Нереально, просто нереально.

Я не смогу.

— Сколько ты весишь? Сто килограмм? Если ты выживешь, посажу тебя на диеты. Боже, — тужусь, напрягаясь изо всех сил. Но, задохнувшись от напряжения, обессиленно падаю на спину. В глаза насмешливо светит солнце. Но по телу хлестко бьют остатки мороза. Просто умру здесь. Потом встречу Бориса в аду. Сварю его в кипятке.

Словно в ответ на мои слова, я вижу, как с бака джипа капает бензин. Прекрасно. И ни одной машины, чтобы помочь. Словно специально...

— Может это твоя очередная проверка? Может быть ты спишь, чертов педофил?! Ну почему ты просто не оставил меня в покое. Была бы я сейчас замужем за Андреем, может быть даже была бы счастлива.

Но времени нет рассуждать, и я поднимаюсь снова. Хватаю под руки, сцепляю руку в замок и начинаю тащить. Каждый миллиметр с таким трудом, как будто Борис уже труп.

— Нет, черт возьми. Не умирай. Не умирай! Я сама тебя убью. Скандалами. Тратой твоих денег. Сексом в конце концов. Боже, да помоги же мне! Помоги! Мы же умрем, ты понимаешь. Еще минута и сгорим! Я не хочу умирать! Я отомстить тебе хочу! Борис, прошу, — реву я, продолжая тащить из последних сил.

Но Борис лежит, и только я, движимая какими-то нереальными, последними силами, продолжаю тащить его от машины. Миллиметр. Еще миллиметр. Еще немного.

— Ну дава-ай! Дава-ай! Кабан ты! Ненавижу, ненавижу тебя. Помоги мне. Кто-нибудь, по-мо-ги-те.

Вид крови из-под Бориса снова заглушает реальность, и я окунаюсь в неизвестность. Может быть хоть так получится найти в себе лишние силы. Хоть немного, чтобы спастись и испортить жизнь окончательно. Себе и ему. Но воспоминания все ярче, как будто живешь на две реальности.

— Откуда у меня эта кровь?

— Ты не можешь знать, что такое месячные.

— А если я поранилась? Проверь... те.

Господи, я действительно его соблазнила. Заставила трогать себя между ног, осматривать, а потом вымазала кровью его лицо. Почему я не помню этого, почему только отрывки. Почему я соблазнила взрослого мужика.

— Я совсем тебе не нравлюсь?

— Нравишься, но ты мелкая.

— Зато очень быстро учусь. Научи меня, Борис.

Вспоминая, как сестра пришла к нему с той же просьбой, мне становится еще хуже.

— Почему ты не выгнал меня, как…Улю? Почему ждал два года? Почему не пришел на следующий день? — спрашиваю громко, четко, реву, уже почти не видя перед собой ничего, а солнце жжет все сильнее.

И вдруг огонь, он искрой загорается и все, что мне остается, это кричать, пока языки пламени так и норовят коснуться меня и Бориса.

— Не умирай только, у меня столько к тебе вопросов! — выдыхаю и оттаскиваю нас еще дальше, чтобы взрывом не задело. А он гремит настолько громко, что закладывает уши.

Я снова окунаюсь в прошлое, в то, как вспыхиваю, когда Борис доводит меня до оргазма, и спрашиваю, делая его невероятно злым:

— Как классно. А так классно будет с каждым мужчиной или ты особенный?

Даже не верится. Лучше бы я это не вспоминала. Как вообще можно было такое ляпнуть своему первому мужчине, да еще тому, кого сама, по сути, и соблазнила. Хотя можно во всем обвинить его и таблетки. Можно… Но совесть не позволяет.

Громыхает новый взрыв и мимо нас летит кусок металла. И вот тут на дороге я вижу, что-то приближается. Машины. Машины. Мы спасены. Мы не умрем тут. Не умрем.

— Слышишь, Борис! Ты не умрешь.

Машины тормозят возле нас, и из них, как мошкара, вырываются люди, один из которых Иван.

И кто бы знал, насколько я рада его видеть. Он всегда меня спасает. Спас и сейчас.

— Ванечка, — еле разлепляю губы, глотая новую порцию слез. Бориса стаскивают с меня, несут в приехавшую скорую, а он меня обнимает.

— Мне сообщили, что машину расстреляли.

— Да, — прижимаюсь я к нему все ближе, но замечаю, что Бориса укладывают в скорую.

— Ты сама вытащила его из машины, — шепчет мне Иван, и я болезненно смеюсь и отстраняюсь. Ко мне уже бежит врач, но я киваю на скорую.

— Я поеду с ним.

— Давай… — начинает Иван, но я качаю головой.

— Мне надо быть с ним. Убить, когда он выживет. Он же выживет, доктор? Он должен жить!

— Мы сделаем все возможное, — говорит он, и вместе с Иваном помогают мне дойти до машины, куда я поднимаюсь и сажусь в кресло рядом с кушеткой Бориса, возле которой уже мечутся фельдшеры.