Роман Девочка стального магната глава Глава 84

Врать родителям нехорошо. Это я поняла давно. Помню последствия. Но мне не было стыдно, когда по приезду из Москвы я врала насчет Ульяны… От Бориса я так и не услышала подробностей, но врать бы он не стал.

Я хотела, чтобы еще немного в маме и папе жила вера в лучшее. Чтобы хоть еще несколько месяцев они пожили надеждой на воссоединение семьи.

Но вот о детективе и девушках, которых он вез работать, я рассказала в подробностях. Только в своем спасении не упомянула Бориса.

Это тоже вранье во благо. Не хочу их волновать. Да и судя по прошедшему времени, мой побег его не сильно-то волнует.

День. Два. Три. Неделя.

Сначала я тряслась осиновым листом, даже если видела похожую машину или мужчину в костюме.

Новый год прошел под печатью тревоги, что сейчас ворвутся его люди и все испортят. Но день сменялся днем. Виктор обживал новое место, а я успокаивалась.

Снова вернулась к работе Снегурочки, после Рождества успокоила Женю, которую бросил Шолохов. И только потому, что в дом его Женя не пускала. Решила поиграть в недоступность, а ему это не понравилось. А еще я пару раз сходила на свидание с Толиком. Дала ему себя поцеловать. Специально, словно зная, что Борис смотрит. Пусть видит, что я выросла и могу жить без него. Пора двигаться дальше. Потому что Борис должен оставаться воспоминанием о болезненной любви, но не более.

Так будет лучше для всех.

А еще предстояло дать понять Шолохову, что я никакая ни сабмиссив, и все его поползновения бессмысленны и будут отклонены.

В моей жизни уже был один властный герой, теперь я хочу строить ее сама.

— Уверена, — смеется над моими словами Шолохов, по привычке зажав меня в углу. В самый первый день учебы. — Я соскучился…

— Полностью, — жалась я к стене и надеялась, что в укромном уголке кто-то появится, и Шолохов струсит. — Мне нравится обычные романтические отношения. Прогулки под луной. Сомневаюсь, что вы на них способны.

— Я на многое способен, Малышка, — шепчет он и резко тянется к губам. Его рука зажимает мне лицо, не дает возможности воспротивиться. И мне становится противно от самой себя, что за последние несколько дней уже второй мужчина меня целует.

А ведь от Бориса я сбежала, прекрасно понимая, что не смогу ему противостоять.

Но почему тогда я должна терпеть режиссера. Стоит ему рискованно сунуть мне язык в рот, как я с силой сжимаю зубы.

— А-а!

Он отстраняется, воет, держась за рот, и я победно улыбаюсь.

— Так будет с каждой частью вашего многоуважаемого тела, которую вы попытаетесь в меня запихнуть, Константин…

— Дулла-а…

Усмехаюсь, чувствуя какое-то извращенное удовольствие от его мучений и нескольким каплям крови на его губах… Когда я стала такой кровожадной?

Делаю шаг в сторону и резко торможу, словно врезавшись в шлагбаум.

Отмираю и оживаю вновь. Может быть мираж? Может быть мне опять мерещится? Все страхи возвращаются и покрывает кожу тонкой коркой льда. Но стоит подышать под пристальным взглядом Бориса, как внутри растекается пламя и топит лед. Зато гнев поднимается из самых глубин тела. Как он смеет? Как он смеет снова вторгаться в мою налаженную жизнь?!

И стоит такой, как будто меня только что не пытались изнасиловать. Облокотившись на стену. Он и в первую нашу встречу так стоял. Не пытался мне помочь. Только смотрел. И если в тот раз его взгляд был равнодушным, то сейчас скорее раздраженный.

Мне почему-то становится страшно за Шолохова, и я сразу бегу к Борису. Пока режиссер разминает язык и пытается привести себя в чувства.

Магнат уже шагает прямо по коридору. Иногда поглядывает на развешенные картины, изображавшие драматические сцены известных спектаклей.

Я подстраиваюсь под его темп, не решаясь заговорить первая. Даже гневаясь, рядом с ним теряюсь. Не знаю с чего начать разговор. Просто иду рядом, иногда здороваясь со знакомыми однокурсницами, замечая их жадные взгляды. Похотливые сучки. Делаю шаг ближе к нему, неосознанно и поднимая голову. Теперь смотрю на строгий профиль, отсутствие щетины, которой он себе никогда не позволяет и ловлю неожиданное чувство дежавю. Странно, но вот так рядом мы идем впервые, а кажется, что я уже была в этой сцене.

А потом вспоминаю, где мы находимся, и резко его торможу.

Хватаю за рукав и, нахмурившись, заглядываю в глаза.

Неужели он и в этот раз смог проконтролировать мою жизнь?

Зачем он здесь? Что ему нужно?

— Скажи мне правду…

— Я никогда тебе и не лгал, Нина, — рассматривает он мое лицо. И чувствую, как сотни мелких игл колют кожу от этого

Верно, он не лгал. Просто не отвечал на вопросы. Как удобно, да?

— Я поступила на бюджет сама?

Он наклоняет голову в сторону и задает ответный вопрос.

— А ты сдавала вступительные голой?

— Что? — опешиваю, хлопая глазами. Оскорбляюсь, понимая, на что он намекает. — Нет конечно! Как ты мог подумать?!

— Ну, значит сама.

Руки в кулаки сжимаются. Скотина.

— А просто ответить ты не мог?

Он поворачивается и снова марширует, а я за ним.

— Тогда что ты здесь делаешь? Не поверю, что ты пришел просто так. Посмотреть, как меня в очередной раз пытаются изнасиловать.

— В этот раз ты справилась неплохо. Думаю, даже оставить режиссера в живых.

— Это не смешно! — торможу его руками, упираясь в грудь словно в таран, что на меня надвигается. Потом опомнившись убираю руки. Черт… Хватит его трогать. — Это не смешно. Нельзя убивать людей только за желание ко мне.

— Если бы я убивал только за желание, в моей охране не осталось бы людей. И нельзя думать, что весь мир крутится только вокруг твоей персоны, Нина.

— Людей вообще убивать нельзя, — строго говорю я и потом осознаю следующее предложение… Что?

Хмурюсь и резко вздрагиваю, когда по спине тянется прохлада и оглушает гром—голос:

— Боря! Черт! Как же я рад тебя видеть!

— Привет, Михалыч. Как на новом месте? — Борис просто отстраняет меня в сторону и жмет руку полному мужчине с лысиной. Только сейчас вспоминаю, что у нас в вузе новый ректор. А куда делся старый даже не знаю.

— А это кто? — стреляет в меня взглядом «Михалыч». — Вы студентка? Обратитесь к секретарю. Пойдем, Боря. Расскажешь, каким ветром тебя занесло в Новосибирск. Моего охамевшего племянника можно ведь и по телефону было обсудить.

Ректор шагает к себе в кабинет, что мельком сияет стеклянной витринной с наградами и дипломами. Дергаюсь, когда ко Борис трогает мое плечо.

— Ты, когда в меня стреляла, не думала о том, что людей убивать нельзя?

— Я хотела защитить отца, — цежу сквозь зубы.

— А я защищаю свое. Так что ты своей задницей можешь лишить кого-то жизни.

— Что? — ну почему с ним я ощущаю себя дурой!

— Я о твоем Толечке, которому тебе так нравится засовывать язык в рот.

— Ты следил за мной!? Старый извращенец! — шиплю я ему и даже поднимаю руку, чтобы ударить по щеке, но вспомнив, чем это закончилось последний раз, опускаю. Просто отшатываюсь, когда вижу его взгляд. Темный. Порочный. Магнетический.

— А молодые, судя по всему, тебя не возбуждают.

Он выпрямляется и шагает в кабинет, закрывая за собой дверь, и я только успеваю услышать:

— Мне очень интересно, кто помог ему занять пост мэра.

Взбешенно дышу, просто негодую! Разворачиваясь, бегу в сторону своей аудитории. Потом, немного подумав, в гардероб. Не могу находиться в одном с ним здании. Не могу думать о нем. Не хочу видеть его. Терпеть его не могу! Ясно!?

Даже не спросил, как я добралась до Новосибирска с огромным котом. Бесчувственный сухарь.

Первый раз собираюсь прогулять оставшиеся пары, так что забираю свою куртку из гардероба и на ходу звоню Жене.

— Я страдаю… — ноет она, но я знаю, как ее взбодрить.

— Я тоже. Собирайся, идем в клуб. Страдать так с музыкой.