Роман Девочка стального магната глава Глава 66

Там раскинулась Москва, словно море света в пучине мглы. Завораживает и пугает своими размерами. Так же, как пугает то, во что ввязался Борис. И от того, что я только что чуть не умерла. Как часто я буду подвергаться такой опасности. А дети? Ведь они когда-нибудь появятся?

Я прикрываю глаза, выдыхая горячий пар, и чувствую озноб по коже. Холодно. Но в этот момент мои плечи покрывает теплая ткань кофты, и я резко оборачиваюсь.

— Спасибо, — улыбаюсь я занемевшими, дрожащими губами. Иван некоторое время смотрит мне в глаза, но быстро отворачивается.

А я прикрываю свои, ощущая, как меня неизбежно клонит в сон. И за неимением постели, я нахожу самую лучшую подушку. Колени Ивана.

Он не касается меня, пока я засыпаю, но будит тем, что убирает прядь волос с лица. Нежно, почти не задевая кожи.

— Мы почти долетели, — в гуле вертолета звучит его бархатный голос, и я медленно поднимаюсь.

Теснее кутаюсь в кофту, пропахнувшую ментолом и чем-то цитрусовым. Я быстро ему улыбаюсь и вижу отклик. И пусть мне не видно его лица полностью, мы в темноте, но я чувствую его расположение. Я понимаю, что он недобрый. Но ведь меня он спасал. Может быть он сможет ответить на пару вопросов? По-дружески.

— Скажите, вы не знаете что-нибудь об Ульяне? Я не могу до нее дозвониться уже пару дней.

Замечаю, как он тут же сжимает челюсть и отворачивается, приводя меня в недоумение.

— Вы, разве, звонили ей раньше? Общались?

— Нет, но… Она говорила про жену Бориса, — объясняю я и самой становится стыдно. Получается мой интерес не касается ее благополучия, а той информации, которая мне нужна.

— Борис разве не ответил на ваш вопрос?

— Ответил, но…

— Тогда, о чем речь? – раздраженно спрашивает он, а меня начинает колотить от злости.

— О том, что ни я, ни моя мама не могут до нее дозвониться. Это ненормально! — кричу я сквозь гул вертолета.

— А что в вашей жизни есть нормального? – вдруг спрашивает он резко, как лезвием по нервам. Я вздрагиваю от его холодного тона.

О чем он говорит?

— Я не понимаю.

— Очень плохо, Нина, что вы не понимаете, с кем собираетесь связать свою жизнь.

— Понимаю, — глухо выдыхаю я, но отворачиваюсь. И почему, когда речь заходит о любимом, я кажусь себе глупой. Надо быть жестче. – Я люблю Бориса. А он меня.

Точка. Я уверена в этом.

— Слепая вера… Я даже завидую... Мне очень интересно, как вы будете себя вести, когда узнаете всю правду.

Правду. Правду. Все мне твердят о правде, но никто не может сказать ничего конкретного. Дебильное уравнение, из которого я постоянно теряю важные элементы. Меня колотит уже не от холода, меня трясет от желания узнать все, прямо здесь и сейчас. И я срываюсь. Хватаю Ивана за ворот кофты и тяну к себе:

— Да, о какой правде идет речь?!

— Речь о том, Нинуль, — резко приближает он ко мне свое лицо, буквально сдавливая коленку пальцами. – Что ты не красавица из сказки про чудовище. Не жди, что оно внезапно обратится принцем, и твой мир заиграет разноцветными красками. Сегодня ты чуть не умерла. И это не было проверкой. Они действительно пришли за Борисом и не оставили бы тебя в живых.

— Перестаньте…

— Это ты перестань верить в сказку, потому что единственная краска, которая всегда будет теперь в твоей жизни. Красная. Уля дура, но она действительно приехала тебя предупредить.

— А вы? Вы же можете тоже предупредить? – шепчу я почти ему в губы, рассматривая в темноте отблеск белка его глаз. Чувствую, как горячее дыхание жалит лицо. И внутри все дрожит.

— Я могу. Я бы мог многое сделать для тебя, Нина, — тянет он руку чуть выше и тут же убирает. — Но я-то не дурак.

Его взгляд скользит по лицу, затем ниже, пока он резко не отстраняется.

— Скоро будем на месте. Наденьте наушники. Снижаемся, — подает он мне предмет. Но я не могу шевельнуть рукой, словно ее свинцом залили, он сам надевает их на меня.

— Хватит дуться. Лучше думай головой. Пока у тебя еще есть такой шанс. У тебя он пока есть.

И почему его слова вихрем снега впустили в мои мысли столько сомнений. Они кружились в голове, снова и снова заставляя задавать себе одни и те же вопросы.

Разве стоит порочная любовь того страха, что ты испытываешь. Чувства, что ты в пустой комнате без окон и дверей. Стоят ли те ощущения, что дарит тебе Борис ночью, того унижения, каким он хлещет тебя днем.

Готова ли ты отказаться от свободы и войти в клетку с чудовищем, который вцепится в тебя мертвой хваткой. И не отпустит уже никогда, не давая не то, что принимать самостоятельных решений, а просто наслаждаться жизнью.

Стоит ли похоть, к которой он тебя приучил, свободы выбора.

И я твержу это себе пока мы снижаемся, пока вентиль вертолета разметает снег на летной площадке. А вдалеке светят огни дома, в который я никогда и не мечтала попасть. А от окружающего нас зимнего вида дух захватывает.

Я уже и забыла, что такое настоящая сибирская зима. Забыла, что такое дом. Сглатываю ком слез, надеясь, что скоро окажусь в теплых объятиях матери, жалея только, что пропустила Новый Год. Да и желание увидеть Бориса померкло из-за той череды гнилых мыслей, что отравляли мою к нему любовь.

Кто ты такой, Борис? Почему каждый говорит, что ты чудовище. Почему я не хочу в это верить.

Дверь вертолета открывается, и я уже хочу спрыгнуть в сугроб, как вдруг меня подхватывают на руки.

Я вскрикиваю, но замираю, слыша знакомый, гортанный шепот на ухо. И сердце булькает в сладком коктейле из любви и возбуждения.

— Я горжусь тобой. Ни паники. Ни истерик. Ни слез.

— Но я плакала.

— Без отрыва от производства, — хмыкает он и вдруг целует меня в висок, одновременно снимая кофту Ивана. – Как долетели?

— Без эксцессов, — кивает Иван и бросает на меня быстрый взгляд, а я вцепляюсь в Бориса мертвой хваткой, когда он начинает движение к дому. Своему дому.

— Я готовила для тебя праздник, — срывающимся шепотом рассказываю я, когда понимаю, что на грани слез. Что не хочу видеть в человеке, что меня так бережно держит, зло. Он делает для меня все, почему бы просто ему не поверить? Почему бы просто его не любить?

— Я очень хотел на него попасть, но даже рад, что Новый Год мы отметим здесь.

— В этом доме мечтал побывать каждый горожанин, — замечаю, пока мы поднимаемся по лестнице к широкому полукруглому крыльцу. – У тебя есть тяга к роскоши.

— У меня тяга ко всему самому лучшему, — смотрит он на меня, ставит на ноги и хватает холодными пальцами подбородок. – И я не привык терять свое.

— Борис… — теряюсь я из реального мира, пока пол уходит из-под ног, пока он запахивает на мне свою дубленку, прижимая к телу, почти смыкая руки за спиной.

— Покажи мне, Девочка, как соскучилась… — наклоняется он к губам, и я улыбаюсь счастливо и спокойно.

Большего и не надо. Все вопросы – ерунда, пока он так смотрит. Пока его руки так бережно обнимают. Пока его твердые губы жадно впечатываются в мои, требовательно. Ненасытно. Доказывая мне и себе, кому я принадлежу. Чья я Девочка.