*** Нина ***
Все разыграно как по нотам. Красивая манипуляция, где я была пешкой. Впрочем, разве когда-то было иначе? Впрочем, как я могла поверить, что могу стать Борису ровней. Мелкая блошка на теле медведя.
И мне хочется рвать и метать. Мне хочется вгрызться ему в глотку. Я жажду продемонстрировать, насколько мне сейчас больно. И в этом бы очень хорошо помог пистолет. Направить и выстрелить. Снова.
И я бы все это сделала, если бы не счастье, мелькнувшее во тьме сознания, просто от того, что Борис жив, что ходит, что пришел за мной и греет. Пледом и собственным телом.
Эти противоречивые чувства рождают настоящий вулкан внутри меня, который вот-вот взорвется. Но я держусь. Я сохраняю стальное спокойствие. Потому что понимаю, от моей истерики ничего не изменится. Я все так же останусь букашкой. А ему все так же будет плевать на жизни людей и их чувства.
Если бы потребовалось, он бы сжег завод вместе с жителями города, но никогда его не отдал бы.
Могла бы догадаться. Могла бы подумать. Могла бы понять, что мне рядом с ним не место.
Ему нужна сильная, а я не могу.
Просто не могу снова и снова переносить эти качели, то возносящие меня до небес, то с размаху бьющие об асфальт реальности.
— Замерзла? — спрашивает Борис, и, не смотря на грубый тон, его слова кажутся нежными. Заботливыми. Слезы непроизвольно льются по щекам. А он, думая лишь мгновение, заносит меня в широкий салон вездехода, садит и включает печку.
А затем вдруг раздевается. Тут же прижимается к моей обнаженной груди своей, вынуждая ловить воздух, а тело заполняться жаром. Согреваться. А чувствам сгорать.
— Лучше стало? — снова вопрос, но теперь у меня есть свой.
— Ты не был инвалидом?
— Был, конечно, — хмыкает он, поглаживая меня по голове. — Но препарат действительно помог быстро.
— А эрекция? — спрашиваю я, буквально повышая голос, но тут же ослабляя вожжи. Спокойно, Нина. Больше у него нет над тобой власти. Он убил жажду подчинения, когда предал дважды. И страшно подумать, сколько еще таких акций могло бы быть, останься я с ним.
— Проверь, — предлагает он, поднимая мой подбородок пальцами, а затем удивляется. — Я ждал немного другой реакции на ситуацию.
— Люблю быть непредсказуемой, — выдыхаю и руками забираюсь в брюки. Внутри все сжимается, когда ощущаю горячую сухую головку члена. Смотрю в серые глаза Бориса, пытаясь сказать, что сейчас я хочу тебя подчинить, доказать, что не один твой приказ больше не способен пробудить во мне собачонку. С этого дня я сама себе хозяйка и не стану марионеткой в его играх, даже если это грозит мне смертью.
— Нина, — останавливает меня Борис, держа руками плечи. — Ты не в себе. Сейчас доедем домой и там…
Дом. Смешно. Это оттуда меня выкинули в снег как шавку?
И да, да, да! Я понимаю, что он защищал завод. И сделал бы все, чтобы его отстоять. Даже, если потребуется, подложил бы меня под толпу.
— Мне холодно, — стучу я зубами, изображая обморожение, а на деле лишь жар, что скопился в одном конкретном месте. И чтобы у Бориса не осталось сомнений на счет моих намерений на ближайшие пол часа, я стекаю ему в колени, окончательно оголяя огромную, увитую венами плоть. Она, как и всегда, идеально легла в мою руку. Она идеально мне подходит. Так же идеально, как не подходит мне ее владелец.
Смотрю в затуманенные похотью глаза. Борису уже не важно, что я стою коленями на полу или что могу замерзнуть. Сейчас он погружен в созерцание того, как близко мои губы от заветной цели. Как горячее дыхание опаляет кончик. И совсем дуреет. Когда я достаю язычок и скольжу вдоль всей поверхности. Сначала вершину. Потом ствол. Обвожу каждую вену, ощущая, как пульсирует член. Слышу, как задыхается хозяин. А не случится ли у него сердечный приступ, когда я толкну его корпус к стене, заберусь сверху и просто сяду на член.
Борис меняется в секунду. Из приличного, педантичного дельца он становится животным, что причиняет мне боль, сжав обе ягодицы руками и умудряясь толкаться так, как никогда, глубоко. Так резко, что у меня случается приступ паники, что это никогда не закончится. Потому что Борис не собирался останавливаться. Трахал и трахал, словно восполняя все те дни и недели, что не мог себе этого позволить. И воспоминание о том, что о плане знали чуть ли не все, кроме меня, замедляют взрыв вулкана. Ему не требуется тушение. В нем нет огня. Внутри кончается запал, и я становлюсь просто куклой, в которую вдруг вливают приличное количество спермы.
Борис продолжает дергаться, прижимать меня к себе, пока вдруг не осознает.
— Ты обижена, и не можешь кончить, — какая проницательность. — Все будет нормально. Теперь нам ничего не угрожает.
«Кроме тебя», — думаю, а вслух же произношу.
— Я хочу уехать к родителям.
Борис ведет машину, напрягает челюсть, бросая взгляд на мои дрожащие пальца.
— Нет.
Это слово становится катализатором. Меня накрывает пеленой ярости, и я начинаю лупасить Бориса со всей силой и дурью, что во мне имеется.
— Да, как! Как ты можешь! После всего, что сделал, отказывать мне хоть в чем-то?!
— Ладно! — орет он, отталкивая меня, как раз, когда в нас чуть не врезается машина. — Психованная. Завтра поедешь…
— Сегодня, Борис. Я хочу уехать прямо сегодня.
Комментарии
Комментарии читателей о романе: Девочка стального магната