Роман Девочка стального магната глава Глава 106

В такой позе стоять неприлично. Особенно, когда твой зад торчит в зеркале шкафа выше головы. Но я настолько привыкла стоять рядом с Борисом именно так, что не ощущаю никакого стыда. Только дикое, дурное желание, чтобы он внезапно выздоровел и вставил на полную длину своего огромного члена. Воспоминания об органе, который столь часто приносил мне смесь удовольствия и боли, доводят до острого, неконтролируемого возбуждения. Настолько сильного, что я сжимаю бедра, словно боясь, что между ног случится потоп.

Боже, Нина. Вас могут убить в любой момент, а ты думаешь только о том, что даже секс, наполненный болью, приносил удовольствия в разы больше, чем мастурбация на протяжении двух лет. Короткая вспышка оргазма никогда не сравнится с продолжительным экстазом, до которого так умело доводил меня Борис.

Но сейчас он не двигается, хотя я прекрасно слышу его частое дыхание, ощущаю взгляд, которым он режет мне кожу. Так медленно, словно маньяк, учуявший ту самую свою жертву.

— Борис…

— Молчи, ты мешаешь наслаждаться.

— Чем, — удивленно поворачиваю голову и вижу, как он смотрит прямо между ног. Боже, он больной.

— Тем, как ты течешь. И чем дольше ты стоишь, изнывая от предвкушения, тем больше выделяется влаги.

— Хватит, — говорю хрипло и начинаю от нетерпения немного покручивать задом, но тут же вскрикиваю, когда по половым губам шлепают пальцы. Смачно так, болезненно. Но так нужно. И хочется кричать: еще. Еще. Будь со мной. Как угодно. Просто будь со мной. Но я прошу лишь, — хватит…

И пока я топлюсь в сладком ожидании, половых губ снова касаются пальцы. На этот раз они мягко поглаживают, иногда раздвигая складки, иногда заглядывая внутрь. И я, уже не боясь, что он может меня дефлорировать, сама толкаю бедра назад, чтобы унять зуд, который меня мучает, и вобрать в себя хотя бы его пальцы. Они тоже толстые. Они умеют доставлять море радости.

Но Борис продолжает мучить меня. Как всегда, молча, и это мешает. Хочется слушать и слушать его голос.

— Говори, прошу, говори со мной, — умоляю я, пока мир кружится, пока в голове сплошной гул. — Говори…

— Хочешь знать, что я с тобой сделаю, когда вырвусь из этого кресла? — спрашивает он, а я собираю пальцами простынь, почти задыхаясь от приближающего апогея. И он уже почти подводит меня, но за секунду до обрыва вытягивает назад, убивая удовольствие. А все потому что вытаскивает пальцы и снова шлепает ими по груди.

— Ненавижу…

— Я бы закрыл бы тебе рот кляпом, — поглаживает он задницу, не забывая касаться сверхчувствительной кожи. — Я бы закинул твои руки за спину и без прелюдий загнал член глубоко. Так глубоко, что ты бы визжала от боли и удовольствия. Когда все стихнет, я бы возобновил движения. Блять, Нина...

Он внезапно злится, почти рычит, а я разворачиваюсь к нему лицом.

— Знала бы ты, как сильно я хочу быть с тобой. В тебе. На тебе!

— И я хочу, — тянусь к губам, а потом затягиваю его на кровать. — Только кончаю, чур, первая я.

— Тогда, чур, свадьбу играем через неделю.

— Что? — ничего глупее он не мог и сказать, но по лицу вижу, что не врет. — Куда торопиться?

— У меня как раз закончится курс, и я скорее всего смогу стоять. Так что трахать я тебя хочу своей женой. Помнишь, ты вытрясла из меня это обещание? Что больше не трону тебя до нашей же в свадьбы?

— Ты не сдержал, — вспоминаю ту ночь и свою истерику после лишения девственности. — Ты трахнул меня в машине.

— И часто об этом вспоминаю, — хмыкает он и шепчет: — Свадьба. В субботу.

— А если… — посматриваю на его ноги. — А если препарат не сработает? Торопишься? Боишься, что я уйду?

— Боюсь за твою жизнь.

Я даже не стала задавать вопрос, что он имеет в виду. Просто расслабилась хотя бы на сегодня, отпущу себя и наслажусь спокойным вечером в объятиях любимого. В голову приходит мысль, что, несмотря на свою любовь к адреналину, меня никогда не тянуло рисковать.

Я не ходила как Женя по клубам, я не курила, не пила. А единственный раз, когда я приняла наркотики, был рядом с Борисом. Единственное, чего мне будет действительно не хватать — это сцены. Но судя по последним событиям, именно в жизни Бориса мне придется сыграть свою главную роль. Сначала его невесты. А потом жены.

— Когда ты хочешь?

— Даже не возмутишься? Не скажешь, что я тебя вынуждаю? — спрашивает он и выдыхает в губы, рукой сильно оттянув волосы, пока я сижу у него в коленях.

— Предлагаю оставить все скандалы до того момента, когда ты выздоровеешь и сможешь меня догнать, — улыбаюсь и поднимаюсь чуть выше, чтобы моя грудь оказалась напротив лица Бориса. — Но я хочу предсвадебный подарок.

— И что же это? — хрипло выдыхает он и опускает взгляд с губ на грудь.

— Дай мне кончить и тогда тебе меня даже связывать на свадьбе не придется, — подбираюсь ближе, обхватываю голову руками, пальцами тут же задевая кончики ушей. И прекрасно знаю, что там находятся очень чувствительные нервные окончания. Только одно касание кончиков может доставить ему столько же радости, как если бы я просто касалась языком головки его члена. И это вносило между нами нотки особого доверия. Он давал получить удовольствие мне. Я ему. Но кончать было нельзя.

— Я женюсь на тебе, — говорит он так хрипло, словно молится, и втягивает один сосок в рот, а другой принимается нещадно покручивать, пока внизу живота не прыскает новая порция возбуждения, увлажнившая лоно. И вторая рука, поглаживая попку, устремляется туда. Два пальца пробираются внутрь и раздвигаются, растягивая меня и вызывая стон. Я отклоняю голову, почти теряя сознание, но ни на минуту не прекращаю ласкать его уши. Могу только представить, какая буря творится в его теле, а кончить, да даже всунуть нельзя.

Его пальцы внутри начинают двигаться, скользить по стенкам влагалища. И постоянное неудовлетворение, острое желание кончить, острое желание снять с себя оковы вечного предвкушения дают ошеломительный эффект. Струна внутри меня лопается, и я звенящим голосом кричу, но все резко прекращается, когда Борис вытаскивает пальцы. И я вою уже не от оргазма, а от того, как резко все прекратилось.

— Ты жесток и безжалостен.

— Я вспоминаю, как тогда в лесу ты не давала мне кончить пол часа…

— Как это? — спрашиваю, сразу теряя желание его казнить словами. — Что я делала?

— Доводила до края, наблюдала, когда я почти терял сознание, а потом убирала руки… Или рот.

— Про рот не помню, — хмурюсь, с тоской вспоминая темно-розовую головку, которая еле умещается в рот, когда Борис на грани.

— Зато очень хорошо помню я. Так старательно не умеет сосать ни одна девственница. А сейчас спать. Теперь точно поздно.

Поздно еще было для нас. Банк прислал своего человека на следующий день решить столь серьезный вопрос с многомиллионным кредитом. И это было только началом неприятностей. Сидя днем в офисе я только радовалась, что вчера ночью мы немного отдохнули и порадовались жизни.

А теперь надо и поработать.

— Я не понимаю, — спрашиваю, когда все ушли и оставили нас с Борисом наедине в конферанс-зале, где, чтобы задавить морально мужичка из Москвы, позвали даже начальников цехов. — Почему оборудование идет так долго.

— Помнишь директора железной дороги? Так вот, он знаком с тем, кто, по сути, владеет банком и очень хочет забрать наш завод. И это все разводка с угольщиками, которые заблокировали путь поездам по линии из-за забастовки. Банк, который является спонсором железной дороги, очень хочет, чтобы я быстрее пошел на уступки. Сдался.

— Но ты не сдашься, — прохожу за спину и разминаю плечи.

— Они утрутся кровью, если сами не сдадут назад. Иван! — нажимает он кнопку селектора.

Тот появляется так быстро, словно подслушивал за дверью, и меня сразу начинает тошнить. Перед глазами так и светится неоновая вывеска: крыса

— Съезди к угольщикам и выясни, что им надо, чтобы они прекратили забастовку.

— Им не платят зарплату, — пожимает плечами Иван, мельком смотрит на меня. И почему-то кажется, что это далеко не единственная причина. Просто я помню, как отец сказал, что угольщиками всегда платят не вовремя. Значит в этот раз что-то другое. И Иван, будучи предателем, вряд ли будет докапываться до истины.

— Борис. Отпусти меня с Иваном. Мне кажется, для выяснения обстоятельств нужен более тонкий подход, — обхожу стол и встаю перед Борисом, смотрю смело в глаза. Хотя доля страха присутствует.