Роман Девочка Алана глава Глава 2

- Ну и? – спрашивает тётя с порога.

- Эта работа не для меня.

Сердце все ещё колотится, когда я заскакиваю в свою комнату и начинаю раздеваться. Хочется даже кожу снять после поездки в тот дом.

- Это что ещё значит? – следует тетя за мной, - значит убирать чей-то дом для тебя унизительно? Ты оборзела?

- Нет, но…

Я даже признаться ей не могу в том, что на самом деле должна была делать.

- Я завтра же найду работу. Обойду весь город, обещаю, но найду.

И с этими словами прячусь в ванне, слыша проклятия в свой адрес и нелицеприятные слова типа «иждивенки» и нахлебницы.

Боже, помоги мне найти работу. Пожалуйста. Мне очень нужно помочь бабушке и сделать так, чтобы тётя от меня наконец отстала. А для этого нужны деньги. Много денег.

Сумма с несколькими нолями, нарисованными на листке Натальей Сергеевной всплывает в памяти. Я даже не знала, что девушкам за «связь» столько платят.

Но я найду более приличную работу. Такую, о которой говорить будет не стыдно!

Полная уверенности я выхожу на следующее утро из дома. Правда, чем больше я хожу по оставшимся рабочим местам, тем сильнее эта уверенность гаснет. Город у нас не очень большой, поэтому и выбора как такового нет. Раздавать листовки? Мне однозначно не хватит этих крох, чтобы оплатить бабушке лечение.

Купив в магазине кое-какие угощения, которые разрешены бабуле врачами, я еду к ней.

- Привет, родная, - здороваюсь, опускаясь на край ее кровати.

У нее из носа торчат трубки, на вид совсем слабая.

Бабушка переводит на меня взгляд и кажется, что первые секунды не узнают. Сердце кровью обливается. Она всегда была бодрой и энергичной, поэтому видеть ее такой ослабленной – боль для меня.

- Асенька, - неузнаваемым голосом отвечает наконец бабушка.

Я льну к ней и обнимаю.

- Я здесь. Принесла твое любимое печенье.

- Больно кушать, дочка, - она морщится от моих прикосновений, как будто я не аккуратно обнимаю ее и с силой бью.

Быстро отстраняюсь, оставляя только ее руку в своей.

- Извини. Я сегодня работу искала. И вчера. И вообще всю неделю после окончания школы, - начинаю говорить я, чтобы как-то ее отвлечь. – Но пока безрезультатно.

Бабушка прикрывает глаза, а потом начинает кашлять. Приступ такой сильный, что у меня выступают на глазах слезы.

- Как ты? – спрашиваю, когда она немного успокаивается.

- Больно. Везде больно, а они не хотят колоть мне обезболивающее.

- Почему?

Бабуля не отвечает. Поворачивает голову к окну, и под солнечными светом я могу различить сколько боли в ее глазах.

- Я потерплю, - отвечает она, - не долго осталось.

От этих слов мне хочется рыдать, но я заглушаю ком в горле, потому что плакать при бабушке кажется неправильно.

- Иди, дочка. Не хочу, чтобы ты видела меня такой немощной.

- Я люблю тебя, бабуля.

- И я тебя. Попроси Инну заплатить этим медсестрам. Пусть хотя бы пару раз в день приходят, а то терпеть нет никаких сил.

Моя бабушка всегда была сильной. Даже если у нее что-то болело, она шла работать и никогда не лежала без дела. Поэтому если она говорит, что терпеть нет сил, значит так оно и есть.

Я киваю и мягко целую ее в щеку, вдыхая в себя родной запах. Уже когда выхожу в коридор могу позволить себе расплакаться.

- Девушка, что у вас? – проходя мимо интересуется одна медсестра.

Я быстро смахиваю слезы.

- Скажите, вы могли бы делать обезболивающие уколы пациентке из шестой палаты чаще? Ей же очень плохо.

Ее лицо становится кислым и недовольным.

- Государство не имеет столько лекарства, чтобы ублажать каждого умирающего. Одного укола в день вполне достаточно.

- Но ей плохо!

- Другим тоже плохо. Здесь всем плохо.

- Но к одним вы заглядываете чаще.

- Оплачивайте лечение и к вашей будем заглядывать чаще, - прямым текстом озвучивает медсестра.

Мне хочется на нее накричать, что нет у меня таких денег.

- Кстати, вашу бабушку на днях переводят на другой аппарат. Нужно будет подписать бумаги и оплатить лекарства. Мы можем сделать это прямо сейчас.

- Подписать я могу, а оплатить нет.

Она так посмотрела на меня, будто я прокаженная.

- Значит, она пока так и останется на этом. У больницы нет таких средств, чтобы оплачивать лечение за пациентов.

Вот тебе и бесплатная медицина… вздыхаю я.

Мимо нас проезжает другая медсестра с тележкой на которой находятся несколько блюд с едой, накрытых баранчиками. Я удивленно провожаю ее взглядом, когда она ввозит ее в соседнюю палату.

- Это здесь так кормят? – не удерживаюсь от вопроса.

- Можно и так. Если очень постараться.

Становится обидно и больно. Значит, те, кто может позволить себе оплату получают и лекарства и хорошее меню. А те, у кого попросту нет денег – вонючую кашу и отсутствие лечение.

Я резко возвращаю взгляд на бессердечную особу, у которой уже такая толстая кожа, что страдания других ее не трогают.

- Деньги будут, - говорю уверенно.

- Вот когда будут тогда и поговорим. Не забудьте про аппарат. С ним ей будет легче.

Бросает мне это всё и уходит.

Я обхватываю себя руками и выхожу на улицу под яркое обеденное солнце.

Оказавшись снаружи, позволяю себе осесть на скамью и расплакаться. Надо признать самой себе, что даже если я и найду работу, то зарплаты не хватит на то, чтобы обеспечить бабушку всем необходимым. Никто не будет платить достаточно только закончившей школу девчонке. Я могу писать сочинения на заказ в интернете, но этих копеек хватит разве что на продукты, из которых я сама смогу готовить бабушке пищу.

Уронив голову в руки, я тяжело вздыхаю, а потом перевожу взгляд на окна бабушкиной палаты на третьем этаже. Ей там так плохо, больно. Она так сильно мучается, что мои собственные принципы кажутся мне ничтожными в сравнении с этим.

Поэтому не раздумывая я достаю из рюкзака телефон и вызываю такси. Адрес я запомнила. Да и сложно не запомнить единственный элитный посёлок в нашем городе.

Страшно ли мне? Нет. Твёрдая решимость облегчить бабушкины страдания гонит вперёд и не позволяет сопротивляться.

Уже оказавшись около дома я все равно немного медлю

С опозданием опаска все же приходит.

Позвонив в дверь, я жду пока спросят «Кто», но на этот раз дверь мне открывают сразу. Вероятно, запомнили со вчерашнего дня.

Я вхожу и иду в сторону кухни, как запомнила. Сегодня на ней больше людей. Мужчина повар, как я понимаю, его помощница и ещё одна молодая девушка, рассуждающая о том, что она будет делать в отпуске.

- Здравствуйте, - здороваюсь я.

Думала встретить негодующие взгляды, но нет. Они все поворачивают голову в моб сторону и равнодушно кивают.

- Здравствуйте, вы на собеседование? – спрашивает повар.

- Да.

Наталья сейчас придёт. Она как раз беседует с другой девушкой.

С другой это плохо. Мне нужна эта работа, как никому.

- Могу я ее поискать?

- Нет. Ждите здесь.

Чёрт.

Ждать пришлось минут пять. Уже знакомая мне женщина вошла в кухню с высокой яркой блондинкой на каблуках.

Мне тут же стало не по себе. Эта девушка явно превосходит меня во внешних данных.

Я встаю, чтобы поздороваться и напомнить о себе.

Наталья даже не удивляется. Как будто знала, что я вернусь.

Кивает мне и проходит мимо, чтобы провести еще одну кандидатку. Та не выглядит такой напуганной, какой вчера была я. Наверное, это ее плюс. Дура я. Зачем было так сбегать?

- Передумала? – раздается за моей спиной.

Я оборачиваясь на подошедшую Наталью и киваю.

- Да. У меня обстоятельства сложные..

- У всех обстоятельства. Сбегать больше не намерена?

- Нет, - краснею и мотаю головой.

Тогда мы подпишем контракт, ты съездишь в больницу на осмотр и сдачу анализов, а когда вернёшься я покажу тебе твою комнату.

Я не сразу понимаю.

- То есть вы меня берете?

- Да.

- А как же та девушка, что только что была?

- Она не подходит.

- Она очень красива.

- Не во вкусе хозяина.

Я замолкаю. Значит, я в его вкусе?

- Пойдём. Обсудим контракт.

Я послушно плетусь за ней внутрь дома.

- Ты девственница? – спрашивает она вдруг, заставляя покраснеть еще сильнее.

- Да.

Ответа не следует. Женщина только кивает, будто так и думала.

Под тяжестью открывшейся роскоши в холле, у меня кругом голова идёт. Кажется, я совершенно не клеюсь сюда со своей заурядной внешностью и ростом в метр пятьдесят пять.

Когда мы прохожим по коридору я замечаю на стене портрет мужчины. Мурашки тут же атакуют спину. Я помню эти пронзительные глаза и взгляд из-под бровей. Я же вчера на него наткнулась на выходе из дома. Значит… он и есть Алан Вознесенский?