Роман Беременность на сдачу глава Глава 59

Олег следует просьбе Матвея и вместе с Ирой покидает страну. Даже сейчас, спустя месяц, я не могу в это поверить. Да что там, первое время я все так же боялась выйти из дома. И только через неделю после сообщения Матвея, что Олег уехал, я расслабляюсь хоть чуть-чуть и начинаю выходить на прогулку. Уже не так страшно, хотя охрана все еще ходит с нами. И пусть я уверена, что Матвей нас защитит, верю, что за Олегом слежка и он далеко за пределами нашей страны, мне все равно безопаснее вместе с несколькими парнями позади.

Поворачиваю коляску домой и передаю детей няне, которую мы наняли спустя две недели после родов.

— Арсений, — нахожу водителя и обращаюсь к нему, — мы можем поехать в торговый центр?

— Да, конечно.

Я выхожу на улицу и сажусь в машину. Матвей предупредил, что вечером мы собираемся у родителей. Он недавно сказал, что возобновил с ними общение, поэтому сейчас хочет познакомить нас. А по правилам хорошего тона я должна купить какой-то подарок его матери и отцу, сделать им приятное.

В торговом центре нахожу набор дорогих хрустальных бокалов для матери Матвея и запонки для отца. Я подумываю купить что-то из украшений и маме, но в последний момент отметаю это решение: в конце концов, я понятия не имею, что она любит носить, чему отдает предпочтения и даже как выглядит. Украшение можно преподнести и в другой раз – на день рождения, например.

Домой возвращаюсь довольной и предвкушающей. А еще я жутко волнуюсь, потому что Матвей только недавно сам восстановил с ними отношения, а тут еще я. Однако когда муж возвращается домой, я немного успокаиваюсь, с радостью лечу в его объятия и улыбаюсь, когда он прижимает меня к себе и говорит:

— Готова?

— Да, — киваю и отстраняюсь от мужчины, — я купила подарки.

— Правда? Ты точно им понравишься!

— Ты слишком самоуверенный.

— Мои родители простые люди. — Он пожимает плечами. — Я в душ, переоденусь, и идем.

Пока Матвей сбегает в душ, я иду в детскую, чтобы поцеловать крошек на ночь. Няня, сорокалетняя воспитательница с дипломом, меня полностью устраивает. Мы искали ее несколько дней и, когда она пришла к нам на собеседование, тут же приняли на работу.

— Хорошего вечера, Вероника Сергеевна, — говорит няня на прощание.

Я коротко улыбаюсь ей и благодарю, целую детишек в розовые щечки и спускаюсь вниз. Дорога к дому родителей Матвея занимает час времени, за который я успеваю насладиться городом и расспросить Матвея о клинике.

— Я собираюсь ее продать, Вероника, — Матвей говорит так, будто собирается купить мороженое, а не продать клинику.

— Зачем? — выдыхаю я.

Нет, я совершенно не против его решения, но клиника — его жизнь. Он любит то, чем занимается, он отлично знает свое дело, так почему он вдруг решает отдать то, что ему дорого?

— Не хочу больше нервов, Вероника. Я устал от постоянных осмотров, сохранений беременности. Я отлично знаю свое дело, но больше не хочу. Возможно, останусь просто владельцем, найму управляющего и персонал, но доктором больше не буду.

— Ты справишься. — Хватаю его за руку и переплетаю пальцы.

Не хочу говорить ему, что он отличный гинеколог и его талант спасет жизни не одной мамочке и ребенку. Мы вернемся к этому чуть позже, а сегодня я хочу думать только о предстоящей встрече. Сжимаю пакет с запонками и бокалами и нервно отряхиваю волосы, когда машина наконец останавливается.

Матвей подает руку и помогает выйти из автомобиля, легонько притягивает меня за талию и ведет внутрь. Нас встречает невысокая женщина с приятной внешностью и мужчина — точная копия Матвея, только на несколько десятков лет старше.

— Здравствуйте, — робко говорю я, но стараюсь смотреть им в лицо. — Приятно наконец с вами познакомиться. Вот, — лезу в пакет и достаю оттуда коробку с бокалами, — это вам, — протягиваю коробку матери Матвея. — А это, — достаю из пакета запонки, — вам.

Вручаю их отцу Мэта и широко улыбаюсь, внутренне молясь, чтобы все прошло хорошо. Мне не так важно, понравлюсь я или нет, но Мэт только наладил с ними отношения, и я точно не хочу, чтобы из-за меня они снова испортились.

— Здравствуй, Вероника, — говорит мать Матвея, — очень приятно наконец с тобой познакомиться. Сын много рассказывал о тебе. — Она хватает меня под руку и тащит куда-то в зал.

Мы заходим в гостиную с накрытым столом. Матвей помогает мне сесть и устраивается рядом.

— Мы еще кого-то ждем? — спрашивает муж, и только потом я замечаю на столе еще одни приборы.

— Твоего брата, Мэт. Мы решили, что будет несправедливо не пригласить его на семейный ужин.

— Конечно. — Матвей улыбается и чуть сильнее сжимает в руках вилку. — И когда он придет?

Едва муж произносит последние слова, слышится звонок в дверь. Я слегка вздрагиваю и ерзаю на стуле, пока мать Мэта открывает дверь. Демьян показывается на пороге и радужно улыбается. Тянет руку отцу и брату для рукопожатия, коротко кивает мне и матери, после чего садится за стол.

— Простите за опоздание, — искренне говорит он, — пришлось задержаться. Я много пропустил?

— О, нет, мы даже не успели познакомиться, — тут же отвечает мать Матвея.

— А что знакомиться? Это Вероника, — он указывает на меня, — очаровательная, милая, невероятная жена Матвея. А это Алексей Иванович и Лариса Львовна — наши мама и папа.

— Приятно познакомиться, — повторяю еще раз и выжимаю из себя улыбку.

Перевожу взгляд на Матвея и вижу, как напрягаются желваки на его лице. Он смотрит на брата немного напряженно, поэтому мне приходится схватить его за руку и ободряюще улыбнуться. Не знаю, что происходит, ведь я думала, они поладили. Демьян помог ему, и Матвей не один раз говорил, что благодарен ему. Что же произошло?

Мы ужинаем в напряженной тишине, и, только когда тарелки наполовину опустошаются, Лариса Львовна спрашивает о том, как мы познакомились, как получилось так, что родили двоих детей. Естественно, о том, что один из них не Матвея, она не знает, и я не уверена, что стоит ее просвещать. Мы увлеченно разговариваем, и я практически не замечаю, как проходит время. Прихожу в себя, когда слышу голос за спиной:

— Подышим воздухом, Вероника? — Оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на брата Матвея.

Поворачиваю голову, но Мэта и отца за столом нет. Начинаю раздумывать, стоит ли мне ответить согласием, когда Демьян добавляет:

— Пойдем, Матвей с отцом как раз вышли на улицу.

Мы выходим на крыльцо, и Демьян предлагает присесть в расставленные под окнами кресла. Я отказываюсь и верчу головой в поисках Матвея, но его нет.

— Вероника, — слышу настойчивый мужской голос, — вы так сильно нервничаете в моем обществе?

— Нет, что вы. — Я поворачиваюсь к Демьяну и упираюсь руками в перила крыльца. — Просто думала, что Матвей здесь.

— Они, вероятно, сзади дома, Вероника. Матвей с отцом часто ходили в сад и разговаривали. Раньше. Скоро придут.

— Может, пойдем к ним?

— Они долго не общались, думаю, им стоит поговорить. А вас я вытащил на улицу, чтобы мама не начала неловкий разговор, пока Матвея нет. Увы, она это умеет. — Мужчина искренне улыбается, и я чуть веду плечами, сбрасывая напряжение.

— Вы немного поладили с Матвеем? — спрашиваю у мужчины, потому что муж мне практически ничего не говорит. Единственное, что я знаю, они вроде как нормально общаются. Без обвинений друг друга во всех смертных грехах и без хука справа.

— Он все еще не хочет выслушать меня. Я пытаюсь объяснить ему, что не делал ничего такого, что навредило бы Даше, но он меня совершенно не слышит.

— Он умеет, — отшучиваюсь я. — Но и вы поймите, эта тема непроста для него. Он за день потерял двух близких людей и…

— Я тоже потерял двух близких людей в тот день. Более того, я стал тому виной, — его голос звучит серьезно, а сам мужчина, кажется, переносится в параллельную вселенную. — Это был мой ребенок, Вероника. Мой.

От его признания приходится задержать дыхание и в ужасе распахнуть глаза.

— Но… как? — все, что могу выдать я, потому что осознание, что все это время Матвей скорбел не по своему ребенку, гулко отдается в груди.

И он не хочет знать? Не хочет слушать и говорит, что это неважно? Это, черт возьми, важно. Я не говорю, что это поможет ему справиться с болью и за день все забыть, но так он окончательно простит брата и перестанет винить его во всех смертных грехах.

— Я пытался поговорить, но в последние пару раз получил в нос и угрозы, но все еще намерен все рассказать. Может быть, не сегодня и даже не завтра, но в ближайшем будущем.

— Я не могу поверить, — бессвязно шепчу я. — Это… он будет шокирован.

— Он не поверит, — пожимает плечами Демьян. — Ни единому моему слову не поверит.

— Смотря что ты скажешь, — слышу голос Матвея и цепенею.

Поворачиваюсь на звук и замираю, смотря в темные, полные злости глаза. Они с отцом действительно выходят из-за дома, я разворачиваюсь к Демьяну, ища поддержки в его лице, но он смотрит на брата. Когда переводит глаза на меня, я мотаю головой, давая понять, что ему не стоит ничего говорить, но мужчине, кажется, плевать.

— Я устал молчать, Матвей. Даша носила не твоего, а моего ребенка. И мы любили друг друга.

Я прикрываю рот ладонью, потому что Матвей двигается в сторону Демьяна. Вскрикиваю, когда муж впечатывает кулак в челюсть брату, и подбегаю, чтобы оттащить его, но он полностью игнорирует меня.

— Еще раз. Еще хотя бы один раз я услышу от тебя имя Даши и упоминание моего сына… ты, блядь, забудешь, как тебя зовут.

Матвей отпускает брата и поворачивается ко мне. Хватает меня за руку, прощается с опешившим отцом и матерью, которая, видимо, выбежала на мой вскрик, и тащит меня к машине. Открывает дверцу и с силой запихивает меня на переднее сиденье, хотя я пытаюсь сопротивляться.

— Вероника, просто сядь, блядь, в эту машину.

Я подчиняюсь и залезаю на переднее сиденье. Отворачиваюсь к окну, чтобы не видеть разъяренное лицо Матвея, и в полной тишине мы едем домой. Я не понимаю его упрямства. Он ведь ни слова не сказал, не спросил, почему Демьян это утверждает. Неужели даже мысли не допускает, что его некогда любимая девушка могла быть влюбленной в его брата?

— Неужели ты настолько толстокож, что готов жить прошлым? Не хочешь узнать больше? — не выдерживаю я.

— И что это больше? Вранье от Демьяна? У него нет никаких доказательств, и единственный человек, который мог бы подтвердить или опровергнуть его слова, в могиле. Знаешь, что он сказал мне в ту ночь? Знаешь? Ничего ты не знаешь. И я никогда не поверю, что Даша любила его. Она его боялась, понятно?

— Она могла сказать так, потому что чувствовала, что не справляется со своей любовью к нему! — резко выдаю я и поворачиваю к нему голову, встречаясь взглядом с его потемневшими глазами.

— Просто молчи, когда не уверена в том, что говоришь.

Ежусь, как от холода, и, когда подъезжаем к дому, быстро выпрыгиваю из машины. Залетаю в дом, разуваюсь и несусь на второй этаж. Громко хлопаю дверью и лихорадочно освобождаюсь от платья. Да как он вообще… может так? Стаскиваю с себя платье, колготки и белье и иду в душ. Закрываю дверь и залезаю под горячие струи воды. Мне необходимо расслабиться и забыть о том, что случилось. Мне чертовски надоели его перемены в настроении, осточертела уверенность в святости Даши, поперек горла встало то, как он разговаривает со мной, едва мне стоит что-то сказать о ней.

Из душа выхожу все такой же злой, так что даже не сразу замечаю Матвея на кровати. Останавливаюсь на полпути, цепенея, но быстро отмираю и подхожу к шкафу, достаю оттуда пижаму и полностью игнорирую мужчину. Беру футболку и шорты и направляюсь обратно в ванную, чтобы переодеться, но Матвей хватает меня за руку и тянет на себя.

— Отпусти! — зло шиплю я. — Иди оплакивай Дашу и верь в ее святость. — Да, жестоко, но я устала оттого, что мы не вдвоем.

Между нами упорно протискивается третий, давно погибший человек. Говорят, нужно отдавать дань умершим, но в эту минуту я не чувствую никакого уважения, потому что если когда-то существовала та, которая смогла настолько пленить Матвея, то это точно не я.

— А ты сука, Вероника, — зло рычит Матвей и прижимает меня к двери ванной.

— У меня хороший учитель, — недовольно выдаю я и подаюсь вперед, отталкивая мужчину, но он остается стоять на месте и рассматривать меня.

Его взгляд опускается к ложбинке груди и темнеет. Задыхаюсь, когда Матвей касается края полотенца, сжимает его и дергает на себя, освобождая меня от мокрой ткани. После родов прошло уже больше месяца, и сегодня после ужина я планировала заняться сексом. Даже свечи купила. Дура.

— Тебе уже можно? — тихо говорит Матвей. — Скажи “да”, Вероника.

— Нет, — зло выдаю я, а сама чувствую его жгучий взгляд, осматривающий каждый миллиметр тела.

— Врешь. — Он склоняется ближе и перехватывает мои руки, едва я упираюсь ими в его грудь, чтобы оттолкнуть. — Я хочу тебя, Вероника.

— А я нет. — Борюсь с ним и с желанием, потому что, если уступлю, между нами всегда будет кто-то третий.

— Врешь. — Горячее дыхание опаляет мои губы, а после я чувствую, как он прижимается ко мне в поцелуе. Проталкивается языком внутрь моего рта, обжигая и переплетая наши языки. — Я заебался ссориться, — шепчет, отрываясь от меня. — Я хочу свою жену.

— Матвей. — Издаю протяжный стон ему в рот и пытаюсь дернуть руками, но муж крепко прижимает их к деревянной двери и будто не слышит, покрывает мое тело поцелуями и возвращается к моим губам. — Прекрати, — говорю я, хотя сама чувствую, как внутри живота собирается ком желания. Все-таки больше месяца без секса, и я едва ли контролирую тело, когда муж отпускает мою руку и касается моего клитора.

Матвей отрывает меня от двери и тянет на кровать, опрокидывает на спину и нависает сверху. Проводит рукой по моей щеке и задевает нижнюю губу, слегка оттягивая ее и будто пробуя на мягкость. Проталкивается пальцем в мой рот, а я… я в этот момент не думаю, что творю, обхватываю подушечку губами и провожу по ней языком.

Взгляд Матвея темнеет, он отдергивает руку и просовывает ее между нами, касается меня внизу и входит пальцами. Выгибаюсь дугой и пытаюсь набрать в легкие побольше воздуха, но получается очень плохо. Вместо этого я выдыхаю:

— Да-а-а-а, — голос охрипший, тело дрожит от возбуждения, а губы уже искусаны от невозможности сдерживаться.

Я забываю о том, что случилось и почему, собственно, вместо того, чтобы заняться с мужем охренительным сексом, я должна сдерживаться, поэтому тянусь к его рубашке и расстегиваю пуговицы. Когда последняя не поддается, тяну ткань в стороны и слышу треск. Стаскиваю рубашку до плеч и провожу руками по бугристым мышцам, касаюсь стального пресса и завожу руки ему за спину.

— Ты умеешь уговаривать. — Слышу его хриплое дыхание и молча наблюдаю за тем, как Матвей отстраняется, несколькими движениями расстегивает ремень и стаскивает брюки, оставаясь в одних боксерах, но и они летят в сторону, освобождая член с тугими венами и каплей выступившей смазки на головке.

Матвей возвращается ко мне, нависает сверху, раздвигая мои ноги, и мягко входит в меня своим членом. Я зажмуриваюсь, ожидая боли, но ее нет. Я слишком возбуждена и офигеть какая влажная, чтобы чувствовать боль, однако муж все же двигается плавно, давая привыкнуть к своим размерам.

— Сильнее, — шепчу я, осознавая, что прелюдия ванили затянулась.

Хочу его всего. Хочу так, как он умеет, – быстро, прерывисто, до искр из глаз. Не хочу даже задумываться о том, что случилось. Мы поговорим об этом завтра, когда будем удовлетворенными и расслабленными.

— Матвей, боже, — шепчу я.

Мужчина рычит и резким движением переворачивает нас так, что я тут же оказываюсь сверху. Упираюсь ладошками в его грудь, провожу по ней и приподнимаю бедра, опускаясь вниз. Внутри все натягивается с такой силой, что я едва сдерживаю скулеж, рвущийся из груди. Член у него немаленький, и сейчас он буквально распирает меня изнутри, задевает каждую чувствительную точку и надавливает там, где больше всего приятно.

Боже, я до него даже не знала, что секс может быть таким. Быстрым, страстным, до искр из глаз и желания, скручивающего пополам.

Я чувствую огромный, пульсирующий член внутри и двигаюсь как обезумевшая самка, наконец нашедшая свою пару, но мне чего-то не хватает. Видимо, Матвей это понимает, так как снимает меня с себя, переворачивает на живот и подтягивает к себе, вынуждая встать на четвереньки. Мужчина легонько гладит меня по клитору, размазывая капли влаги, а после входит одним резким толчком.

— А-а-а-а! — Закусываю губу от болезненных ощущений, но тут же сжимаю в кулаках простыню, потому что на смену боли приходит волна удовольствия.

Медленно, но уверенно она натягивается и заставляет всхлипывать каждый раз, когда Матвей вбивается в меня членом и проводит пальцами по разбухшему клитору. Вздрагиваю, когда он проводит рукой по спине и вынуждает меня прогнуться, полностью опустившись вниз. Зарываюсь лицом в матрас и стону, переходя на крик, потому что Матвей перестает быть нежным, он вколачивается в меня в бешеном ритме, и я наконец вздрагиваю, чувствуя, как разряд тока распространяется по всему телу – от корней волос до кончиков пальцев.

Я едва дышу, когда Матвей делает финальные толчки, вытаскивает член и изливается мне на поясницу. После аккуратно вытирает сперму с моей кожи и притягивает ближе к себе, обнимая.

— Не было больно? — нарушает тишину.

— Нет, — едва выдыхаю я.

— Я поговорю с братом, — слышу от него и не могу не повернуться и не посмотреть в его глаза. — Поговорю, — улыбается он. — Пора распрощаться с прошлым и прекратить реагировать так, будто Демьян говорит о тебе.

Его слова лучше любого признания в любви, поэтому я тянусь к нему и целую, провожу рукой по щеке и трусь носом о его нос. Глупо, но мне нужна эта нежность сейчас.

— Я люблю тебя, — слышу рядом с ухом и замираю.

Боже… я не верю.